Дом стоял пустой с прошлой осени. Екатерина приезжала пару раз зимой, проверяла, не протекла ли крыша, не разбили ли окна. Всё было цело, но запустение чувствовалось. Пыль на мебели, затхлый воздух, паутина в углах. Участок зарастал бурьяном, яблони в саду не обрезаны, малинник превратился в непроходимые заросли.
Ухаживать за домом не было времени. Екатерина работала в городе менеджером по продажам, график плотный, выходные уходили на домашние дела. Муж Алексей трудился на заводе, смены сменялись, отпуска короткие. Ездить каждую неделю за сорок километров было нереально.
Екатерина думала, что делать с домом. Продавать не хотелось — память о родителях. Сдавать — кому нужна деревня. Оставить просто так — значит, через пару лет развалится.
Решение пришло неожиданно. Свекровь Валентина Петровна позвонила сама.
— Катенька, я слышала, ты дом родителей получила? — голос свекрови звучал участливо.
— Да, Валентина Петровна, оформили наконец.
— И что будешь делать?
— Пока не знаю. Времени нет туда ездить, а дом требует ухода.
— Так я могу помочь! Я же живу в соседней деревне, до вас всего пять километров. Буду заглядывать, поливать сад, проветривать комнаты. Всё равно мне там делать нечего, пенсия, время есть.
Екатерина задумалась. Предложение казалось разумным. Валентина Петровна действительно жила неподалёку, в своём доме, одна. Муж умер лет десять назад, дети выросли, разъехались. Свекровь коротала дни в огороде, общалась с соседками, смотрела телевизор.
— Валентина Петровна, а вам не сложно будет?
— Да что ты, Катюша, мне в радость. Буду знать, что помогаю. И дом не пропадёт зря.
— Тогда спасибо большое. Я ключи вам привезу.
— Привози, родная, привози.
Через неделю Екатерина съездила к свекрови, отдала ключи, показала, где что находится. Валентина Петровна внимательно слушала, кивала, записывала в блокнот.
— Не волнуйся, всё будет под контролем, — заверила свекровь.
Первые месяцы всё шло спокойно. Валентина Петровна звонила раз в две недели, рассказывала, что поливала деревья, мыла окна, проветривала комнаты. Екатерина благодарила, иногда спрашивала, не нужны ли деньги на какие-то мелочи. Свекровь отказывалась, говорила, что справляется сама.
В марте Валентина Петровна позвонила с просьбой.
— Катенька, у вас там калитка совсем облезла, краска облупилась. И крыша сарая прохудилась, надо подлатать. Давай я мастера найду, сделаю? Ты деньги переведёшь.
Екатерина согласилась. Перевела на карту свекрови двадцать тысяч — хватит на материалы и работу. Валентина Петровна поблагодарила, пообещала всё организовать.
Весна прошла незаметно. Работа захватила полностью, новый проект, командировки, переговоры. Екатерина почти не думала о доме. Валентина Петровна больше не звонила, но молчание казалось нормальным — значит, всё в порядке, не о чем беспокоить.
В конце июня Екатерина получила неделю отпуска. Алексей работал, отдыхать вместе не получалось. Екатерина решила съездить в деревню, проверить дом, провести там несколько дней. Давно не была на свежем воздухе, хотелось тишины.
Собрала сумку, купила продуктов, села в машину. Дорога заняла час. Деревня встретила привычным пейзажем: покосившиеся заборы, куры на дороге, запах сена и навоза. Екатерина проехала мимо дома Валентины Петровны, не останавливаясь, поехала к родительскому дому.
Подъехала к воротам и остановилась. Что-то было не так.
Калитка выглядела новой — свежая зелёная краска, новые петли, надёжный замок. На заборе висела табличка белого цвета с красными буквами: «Частная собственность. Вход воспрещён».
Екатерина вышла из машины, подошла ближе. Замок был закрыт. Через металлическую сетку калитки виден был двор. Ухоженный, чистый. Трава подстрижена, клумбы с цветами, новенький мангал у стены дома. Рядом — деревянные качели, которых раньше не было.
На террасе стоял шезлонг. На шезлонге лежала Валентина Петровна в летнем сарафане, с книгой в руках. На столике рядом — чайник, чашка, тарелка с печеньем.
Екатерина застыла, не понимая происходящего. Свекровь подняла голову, увидела невестку, спокойно закрыла книгу.
— А, Катя, приехала, — сказала Валентина Петровна ровным голосом, будто ждала визита.
— Валентина Петровна, что происходит? — голос Екатерины дрожал. — Почему калитка закрыта? Почему табличка?
Свекровь встала с шезлонга, неторопливо подошла к калитке.
— Всё правильно, Катюша. Дом теперь мой. Я оформила на себя. Теперь это моя дача.
Екатерина молчала, не веря услышанному. Мозг отказывался обрабатывать информацию.
— Как это ваш? Это мой дом. По наследству от родителей.
— Был твой. Теперь мой. Всё по документам, законно.
— Какие документы? О чём вы говорите?
Валентина Петровна пожала плечами.
— Не хочешь верить — не верь. Иди к нотариусу, проверь. Увидишь, что дом переоформлен на моё имя.
— Это невозможно! Я не давала никаких доверенностей!
— А кто говорит, что давала? — свекровь усмехнулась. — Документы можно оформить по-разному.
Екатерина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Подошла вплотную к калитке, вцепилась в сетку.
— Откройте сейчас же! Это мой дом!
— Нет, дорогая. Теперь мой. И кричать бесполезно. Соседи знают, что я здесь живу, что дом мой. Полицию вызовешь — им покажу документы. Всё чисто.
Свекровь развернулась, пошла обратно к шезлонгу. Легла, открыла книгу, будто разговор закончен.
Екатерина стояла у калитки, не в силах пошевелиться. Руки тряслись, в горле пересохло. Хотелось кричать, ломать забор, требовать, но понимала — это бессмысленно.
Села в машину, завела мотор. Поехала обратно в город. По дороге звонила мужу.
— Алексей, твоя мать… она… она захватила мой дом! — голос срывался, слова путались.
— Катя, что? Успокойся, объясни нормально.
Екатерина пересказала всё, что увидела и услышала. Алексей молчал, потом выдохнул:
— Это какая-то ошибка. Мать не может так поступить.
— Я видела своими глазами! Она сидит там, как хозяйка!
— Поговорю с ней. Сейчас позвоню.
Муж положил трубку. Екатерина ехала, сжимая руль до боли в пальцах. Телефон зазвонил через десять минут.
— Катя, я с матерью говорил. Она сказала, что ты всё неправильно поняла.
— Неправильно?! Алексей, она прямо сказала, что дом теперь её!
— Мать объяснила, что просто навела порядок, вложила свои деньги в ремонт. Хочет компенсацию.
— Какую компенсацию?! Я ей уже двадцать тысяч переводила!
— Она говорит, что потратила больше. И что ты согласилась, что дом можно считать её дачей, пока ты не пользуешься.
— Я такого не говорила! Это ложь!
Алексей вздохнул.
— Катя, давай разберёмся спокойно. Поедем к нотариусу, проверим документы. Может, правда какая-то путаница.
— Это не путаница! Это мошенничество!
Екатерина положила трубку, не дослушав. Приехала домой, кинула сумку на пол, достала из шкафа папку с документами на дом. Свидетельство о наследстве, выписка из ЕГРН, технический паспорт. Всё на месте, всё на её имя.
На следующий день Екатерина пошла в Росреестр. Запросила выписку из ЕГРН на дом родителей. Сотрудница проверила базу, нахмурилась.
— Странно. Здесь два собственника указаны.
— Как два? Должна быть только я.
— Нет, смотрите: вы и Валентина Петровна Соколова. Доли по половине. Запись от апреля этого года.
Екатерина похолодела.
— Это ошибка. Я единственный собственник.
— Согласно базе, в апреле было внесено изменение. На основании договора дарения.
— Какого договора?! Я ничего не дарила!
Сотрудница пожала плечами.
— Документы оформлены через нотариуса. Вот реквизиты нотариальной конторы.
Екатерина записала адрес, выбежала из здания. Поехала к нотариусу. Приёмная, очередь, ожидание. Наконец вызвали.
Нотариус — женщина лет пятидесяти, строгая, в очках — выслушала Екатерину, открыла компьютер, проверила базу.
— Да, договор дарения был заверен у нас. В апреле. Екатерина Андреевна Соколова дарит половину дома Валентине Петровне Соколовой.
— Я не подписывала никакого договора!
Нотариус нахмурилась, достала папку из архива, открыла.
— Здесь ваша подпись. И паспортные данные совпадают.
— Покажите!
Нотариус протянула договор. Екатерина схватила лист, пробежала глазами текст. Внизу — подпись. Похожая на её, но не её. Почерк отличался, буквы написаны с нажимом, которого у Екатерины никогда не было.
— Это не моя подпись! Это подделка!
— У вас есть доказательства?
— Я не была здесь в апреле! Я могу подтвердить!
Нотариус сняла очки, потёрла переносицу.
— Екатерина Андреевна, если вы утверждаете, что подпись поддельная, вам нужно обращаться в полицию. Писать заявление. Проводить экспертизу. Это серьёзное обвинение.
— Я обращусь! Обязательно обращусь!
Екатерина выбежала из конторы, села в машину. Руки тряслись так, что не могла вставить ключ в замок зажигания. Сидела, дышала глубоко, пытаясь успокоиться.
Вечером позвонила Алексею, рассказала всё. Муж слушал молча, потом тяжело вздохнул.
— Катя, я не понимаю, как это возможно. Мать… она не могла…
— Алексей, твоя мать подделала документы! Она украла мой дом!
— Я поговорю с ней. Серьёзно поговорю.
— Разговаривать поздно! Нужно в полицию!
— Давай сначала попробуем решить по-семейному.
— По-семейному?! Твоя мать меня обокрала!
Екатерина бросила трубку, не выдержав. Села на диван, обхватила голову руками. Мысли путались, злость, обида, непонимание смешались в один клубок.
Как Валентина Петровна смогла подделать подпись? Как получила копии документов? И тут Екатерина вспомнила. Прошлым летом, когда родители были ещё живы, в доме делали ремонт. Меняли проводку, нужны были технические документы на дом. Екатерина привозила копии паспорта, свидетельства. Оставила в доме, на столе. Потом забыла забрать.
Копии. Валентина Петровна имела доступ к дому, могла взять эти копии. Подделать подпись, оформить документы через знакомого нотариуса или подкупить кого-то.
Екатерина встала, достала телефон. Набрала номер адвоката, с которым работала по наследству.
— Здравствуйте, это Екатерина Соколова. Мне нужна срочная консультация. Дело серьёзное.
Адвокат Михаил Владимирович назначил встречу на следующее утро. Екатерина пришла в офис с папкой документов, рассказала всё с самого начала. Адвокат слушал внимательно, записывал, задавал уточняющие вопросы.
— Понятно, — сказал Михаил Владимирович, когда Екатерина закончила. — Ситуация непростая, но решаемая. Первое — нужно подавать заявление в полицию о мошенничестве. Второе — обращаться в суд с иском о признании сделки недействительной. Третье — проводить почерковедческую экспертизу подписи.
— Сколько времени это займёт?
— Полгода минимум. Может, больше. Зависит от загруженности суда и экспертов.
— Полгода?! А что делать с домом? Там же свекровь живёт!
— Пока суд не вынесет решение, выселить её нельзя. Формально дом находится в долевой собственности.
Екатерина сжала кулаки.
— То есть я должна смотреть, как она пользуется моим домом?
— К сожалению, да. Но после решения суда всё вернётся. Главное — собрать доказательства. Нужны свидетели, которые подтвердят, что вы не давали доверенности. Нужны документы, подтверждающие, что в апреле вас не было у нотариуса.
— У меня есть рабочий график. Я была на совещании в тот день. Коллеги подтвердят.
— Отлично. Это поможет.
Екатерина вышла из офиса с тяжёлым чувством. Полгода борьбы. Полгода нервов, судов, бумаг. Но выбора не было.
В тот же день Екатерина пошла в полицию, написала заявление. Дежурный принял документы, сказал, что назначат проверку, вызовут на допрос. Процесс запустился.
Через неделю Екатерину вызвали в отдел. Следователь — мужчина средних лет с усталым лицом — задавал стандартные вопросы: когда последний раз были у нотариуса, кто имел доступ к документам, есть ли доказательства того, что подпись не ваша.
Екатерина отвечала чётко, спокойно. Следователь записывал, кивал. В конце сказал:
— Назначим почерковедческую экспертизу. Результаты будут через два месяца. Потом решим, возбуждать уголовное дело или нет.
Екатерина вернулась домой измотанная. Алексей встретил жену на пороге, обнял.
— Как прошло?
— Нормально. Экспертизу назначили.
— Я говорил с матерью, — сказал муж тихо. — Она всё отрицает. Говорит, что ты всё выдумала.
— Алексей, я видела документы! Подпись поддельная!
— Я знаю. Просто не могу поверить, что мать способна на такое.
— Поверь. Потому что это правда.
Муж молчал, глядя в пол. Екатерина видела, как Алексею тяжело — между женой и матерью. Но выбора у мужа тоже не было.
Первое судебное заседание назначили через три месяца. Екатерина пришла с адвокатом. Валентина Петровна сидела на противоположной стороне зала, рядом с ней — адвокат, полный мужчина в сером костюме. Свекровь выглядела спокойной, уверенной.
Судья — женщина лет шестидесяти в мантии — объявила слушание открытым. Адвокат Екатерины представил исковое заявление, потребовал признать договор дарения недействительным. Адвокат Валентины Петровны возражал.
— Ваша честь, моя доверительница не совершала никаких противоправных действий. Екатерина Андреевна сама передала права на управление домом, поскольку не имела возможности заниматься имуществом. Всё было сделано с её согласия.
Екатерина вскочила.
— Это ложь! Я никогда не давала согласия!
Судья постучала молотком.
— Прошу сохранять порядок. Доказательства будут представлены позже. Адвокат истца, у вас есть что добавить?
Михаил Владимирович встал.
— Ваша честь, мы ходатайствуем о назначении почерковедческой экспертизы. Подпись в договоре дарения не принадлежит моей доверительнице.
— Ходатайство принято. Назначаю экспертизу. Заседание откладывается до получения результатов.
Судья удалилась. Валентина Петровна поднялась, посмотрела на Екатерину с презрением, вышла из зала. Свекровь даже не попыталась поговорить.
Прошло ещё два месяца. Екатерина работала, пыталась не думать о доме, но мысли возвращались постоянно. Алексей старался поддерживать, но напряжение росло. Отношения с мужем стали натянутыми — каждый разговор о свекрови заканчивался молчанием.
Наконец пришло письмо из экспертного центра. Михаил Владимирович позвонил Екатерине.
— Результаты готовы. Подпись поддельная. Экспертиза подтвердила с вероятностью девяносто восемь процентов.
Екатерина выдохнула с облегчением.
— Значит, выиграем?
— Шансы высокие. Но нужно ещё доказать, что вас не было у нотариуса в тот день. Свидетели есть?
— Да. Коллеги подтвердят.
Второе заседание назначили через месяц. Екатерина пришла в суд с тремя коллегами, которые были готовы дать показания. Михаил Владимирович представил экспертное заключение. Судья внимательно изучила документ, задала несколько вопросов эксперту, который присутствовал в зале.
— Вы уверены в выводах?
— Да, ваша честь. Подпись в договоре дарения выполнена другим человеком. Характер нажима, наклон букв, пропорции — всё отличается от образцов подписи Екатерины Андреевны.
Адвокат Валентины Петровны попытался опротестовать.
— Ваша честь, почерк человека может меняться в зависимости от обстоятельств. Моя доверительница настаивает, что подпись принадлежит истице.
— У вас есть доказательства?
— Нет, но…
— Тогда экспертное заключение принимается. Вызываю свидетелей.
Коллеги Екатерины один за другим давали показания. Подтверждали, что в апреле Екатерина была на работе, участвовала в совещаниях, не уезжала из города. Рабочий журнал, записи с видеокамер в офисе — всё подтверждало алиби.
Судья выслушала всех, повернулась к Валентине Петровне.
— Ответчица, вы хотите что-то добавить?
Свекровь встала, голос дрожал.
— Ваша честь, это недоразумение. Катя просила меня помочь с домом. Мы договорились, что я могу там жить, пока она не решит, что делать. Я вложила свои деньги в ремонт, думала, что дом частично мой.
— У вас есть письменное подтверждение договорённости?
— Нет, мы договаривались устно.
— А чеки на ремонт, квитанции?
Валентина Петровна замялась.
— Я не сохранила. Думала, не понадобится.
— Удобно, — сухо заметила судья. — Вызываю свидетелей со стороны ответчицы.
Адвокат свекрови представил двух соседей из деревни — Тамару Ивановну и Нину Степановну, пожилых женщин, которые должны были подтвердить, что Валентина Петровна действительно ухаживала за домом.
Но показания соседок сыграли против свекрови. Тамара Ивановна рассказала:
— Валентина хвасталась, что дом теперь её. Говорила, что невестка глупая, отдала дом просто так. Мы удивлялись, как такое возможно.
Нина Степановна добавила:
— Валентина говорила, что оформила всё через знакомого нотариуса. Сказала, что никто не узнает, пока невестка не приедет. А когда приедет — будет поздно.
Адвокат Валентины Петровны побледнел. Свекровь сжала губы, отвернулась.
Судья постучала молотком.
— Показания приняты. Заседание объявляю закрытым. Решение будет вынесено через две недели.
Екатерина вышла из зала с надеждой. Михаил Владимирович похлопал её по плечу.
— Всё идёт хорошо. Думаю, выиграем.
Через две недели пришло судебное решение. Договор дарения признан недействительным. Дом возвращается полностью Екатерине Андреевне Соколовой. Валентина Петровна обязана освободить помещение в течение месяца.
Екатерина прочитала решение и заплакала. От облегчения, от усталости, от радости. Полгода борьбы закончились победой.
Через месяц Екатерина приехала в деревню. Калитка была открыта, замок снят. Табличка «Частная собственность» сорвана, на заборе остались только следы от креплений.
Екатерина вошла во двор. Мангал исчез, качели тоже. Валентина Петровна вывезла всё, что поставила сама. Дом выглядел пустым, заброшенным. На террасе валялись листья, окна не мыты.
Екатерина обошла дом, заглянула в комнаты. Мебель родителей осталась, но пыли прибавилось. Свекровь не убиралась перед уходом.
На кухонном столе лежала записка. Екатерина развернула лист.
«Катя, прости. Я не хотела так. Думала, что имею право. Ты не приезжала, дом стоял пустой. Я вложила деньги, время. Хотела, чтобы это было моё. Но ты права. Дом твой. Береги его. Валентина.»
Екатерина скомкала записку, бросила в мусорное ведро. Прощения не будет. Доверия тоже.
На следующей неделе Екатерина наняла рабочих. Поставили новый высокий забор из металлических листов. Установили ворота с электронным замком. Над калиткой повесили видеокамеру с датчиком движения. Теперь каждый, кто подходил к дому, фиксировался на записи.
Екатерина приезжала каждые выходные, убиралась, ухаживала за садом. Дом постепенно оживал. Яблони зацвели весной, малинник расчистили, грядки вскопали.
Соседи иногда подходили, разговаривали. Тамара Ивановна рассказала:
— Валентина приезжала недавно. Стояла у ворот, смотрела. Потом подошла ко мне, попросила передать тебе, что хочет поговорить. Просить прощения.
— И что вы ответили?
— Что передам. Но ты не обязана прощать.
Екатерина кивнула.
— Не собираюсь.
Валентина Петровна больше не появлялась. Алексей иногда виделся с матерью, но о встречах жене не рассказывал. Екатерина не спрашивала. Отношения с мужем наладились не сразу, но постепенно напряжение спало. Главное — Алексей встал на сторону жены, когда это было нужно.
Дом стоял тихий, обнесённый забором, защищённый камерами. Трава росла высокой, яблони зацветали каждую весну. Екатерина приезжала, сидела на террасе, пила чай, смотрела на сад.
Каждая доска в этом доме принадлежала ей. Каждый гвоздь, каждое окно, каждый метр земли. Родители оставили дом дочери, и никто больше не посмеет назвать его чужим. Никто не посмеет назвать дачей то, что было домом, памятью, наследством.
Екатерина сидела на террасе, слушала пение птиц и шелест листьев. Здесь было спокойно. Здесь было её место. И это было правильно.
Единственный советский двигатель из 1960-х, который был лучше моторов BMW