Я стояла у стола с остатками салатов и смотрела, как Людмила — моя свекровь — поправляет массивное колье и улыбается гостям.
Улыбка широкая, глаза холодные.
— Вика, доченька, — громко сказала она, — твои родители всё ещё в пути из глубинки?
Я кивнула. Дмитрий, мой теперь муж, стоял рядом с отцом и не смотрел на меня.
— Ну что ж, — Людмила взяла пластиковый контейнер и протянула мне, — тогда забери. Объедки. Передай мамаше с папашей — раз на праздник не пришли, пусть хоть поедят. Или у них на такое деньги не водятся?
За соседним столом засмеялись. Валерий Степанович хмыкнул:
— Еды много осталось, пусть не пропадает. Мы люди простые, не гордые.
Я взяла контейнер. Пальцы сжали пластик так, что он чуть не треснул. Хотелось швырнуть его об пол, но я просто поставила обратно и отошла к окну.
Дмитрий подошёл через полчаса, навеселе, пах игристым.
— Чего надулась? Из-за ерунды?
Я посмотрела на него и не узнала. Два года встречались. Он был внимательным, говорил, что я — его опора. А сейчас стоял и смотрел так, будто я капризничаю.
— Твоя мать унизила меня при всех. А ты молчал.
Он пожал плечами.
— Она пошутила. Характер такой. Привыкнешь.
— Я не собираюсь привыкать к хамству.
Он поморщился:
— Не устраивай сцен. Гости ещё не все ушли.
Я достала телефон. Набрала номер отца.
— Папа, можете подъехать? Сейчас.
Пауза. Потом:
— Выезжаем.
Родители приехали через сорок минут — обычная иномарка, простая одежда. Никакого пафоса. Людмила проводила их оценивающим взглядом, шепнула что-то Валерию Степановичу. Он усмехнулся.
Я обняла маму. Отец посмотрел мне в глаза, кивнул. Я повела их к столу.
— Ой, наконец-то! — воскликнула Людмила. — Мы уж думали, не дождёмся. Далеко ехали из области?
Отец протянул руку свёкру:
— Виктор.
Валерий Степанович пожал её снисходительно:
— Валерий. Работаете где-то?
— В строительстве.
— А-а-а, — протянул свёкор, переглянулся с женой. — Строители нужны. Мы тоже в сфере — фасады ремонтируем, с госзаказами. «СтройЛюкс». Слышали?
Отец покачал головой.
— Нет.
Валерий Степанович поморщился:
— Мы с крупными заказчиками. А вы на стройке? Бригадир?
— Что-то вроде того.
Людмила подсела к маме, положила руку ей на плечо:
— Простите, что Вику к себе забрали. Но молодым надо помогать. Мы квартиру оформили, ремонт сделали. У неё ведь своего ничего не было. Ну, это не страшно, главное — человек хороший.
Мама молчала. Просто смотрела на неё долго, потом отвела взгляд.
Валерий Степанович продолжил:
— Мы не бедные, можем детям помочь. А вы как? Или в области с деньгами туго?
Я сжала салфетку так, что та порвалась. Дмитрий смотрел в тарелку. Молчал.
Отец сцепил руки на столе:
— Мы помогаем, когда нужно. Но дочь привыкла сама зарабатывать.
— Это правильно, — закивала Людмила язвительно. — Только зарплаты бухгалтера маловато. Хорошо, что Дмитрий при деле, будет кормить семью.
Мама заговорила тихо, но твёрдо:
— Если Дмитрий не справится, Вика справится сама. Она не из тех, кто ждёт подачек.
Людмила поджала губы.
Отец встал первым. Посмотрел на Дмитрия:
— Вика, собирайся. Поедешь с нами.
Дмитрий вскочил:
— Куда?! Мы только расписались!
— Именно поэтому. Чтобы она поняла, с кем связалась, пока не поздно.
Людмила вскинула руки:
— Это наша свадьба! Мы деньги потратили!
— Это свадьба моей дочери. Если здесь её унижают, я её забираю.
Он взял меня за руку. Я встала, пошла за ним. Дмитрий схватил за рукав:
— Вика, стой! Ты что творишь?!
Я обернулась:
— Глупость — выйти замуж за человека, который не может защитить меня даже словом.
Он разжал пальцы. Я вышла.
Две недели я жила у родителей. Дмитрий звонил — с извинениями, упрёками, мольбами. Я не брала трубку. Людмила писала: «Не разрушай семью из-за глупостей». Я удаляла.
Отец молчал, уходил рано, возвращался поздно. Мама готовила, гладила по голове. Никто не спрашивал, что дальше.
Я записалась к юристу. Узнала, что развестись можно быстро.
На пятнадцатый день позвонил Валерий Степанович. Незнакомый номер.
— Вика? Нам надо поговорить.
Голос напряжённый, совсем не такой, как на свадьбе.
— О чём?
— Контракт сорвался. Большой. Фасады на административных зданиях. Подрядчик отказался с нами работать. Без объяснений. Может, твой отец знает кого? Поможет связаться с людьми? Время поджимает.
Я поставила кружку на стол.
— Вы хотите, чтобы мой отец вам помог?
— Ну да. Мы же теперь родня. И Дмитрий страдает, реально переживает. Может, вернёшься? Обсудим всё нормально.
Я усмехнулась. Впервые за две недели стало почти смешно.
— Валерий Степанович, вы не спросили, в какой компании работает мой отец.
Пауза. Долгая.
— Ну… в строительной.
— Он владелец «СтройРегион». Той самой, которая отказалась с вами работать.
Тишина. Только дыхание — частое, сбившееся.
— Что?..
— Мой отец — тот подрядчик, который вас послал. Он не хочет иметь дела с людьми, которые унижают его дочь.
Он попытался что-то сказать, но я не дала:
— Я никогда не афишировала, что у родителей деньги. Специально. Хотела понять, кто рядом ради меня, а кто — ради выгоды. Теперь поняла.
— Вика, мы не знали! Если б знали… Мы пошутили просто! Людмила добрая, просто резкая. Давай исправим? Ты с отцом поговори, мы извинимся!
Я закрыла глаза.
— Валерий Степанович, вы извиняетесь не потому, что стыдно. А потому, что нужен контракт. Вот в чём разница.
— Что ты! Мы реально сожалеем! Дмитрий каждый день…
— Дмитрий молчал, когда ваша жена издевалась. Ни разу не встал на защиту. Это единственное, что мне нужно было знать.
Я положила трубку.
Вечером пришла Людмила. Мама молча позвала меня. Я вышла в прихожую.
Людмила без колье, без причёски — просто женщина в куртке с красными глазами.
— Вика, миленькая, прости. Мы дуры, языкаты. Не хотела обидеть, честное слово. Вернись к Дмитрию, он с ума сходит. Больше ни слова не скажем, клянусь.
Я посмотрела на неё. В красных глазах не было слёз — только страх. Страх потерять деньги, контракты, статус.
— Людмила, вы не извиняетесь. Вы торгуетесь. Вам не стыдно за то, что сделали. Вам страшно за то, что потеряли.
Она открыла рот, но я подняла руку:
— Я подала на развод. Не приезжайте больше.
Закрыла дверь. Села на пол в прихожей, прислонилась к стене. Мама присела рядом, обняла за плечи. Молчала.
А я почувствовала, что дышать стало легче.
Через месяц я вернулась в город. Сняла квартиру, купила занавески, поставила на подоконник фикус — мама отдала. Говорила, что приживается только у тех, кто твёрдо стоит на ногах.
Дмитрий написал один раз. Длинное сообщение — про сожаления, про то, как хочет начать заново. В конце: «Я правда любил. Просто не знал, как идти против родителей».
Я прочитала и удалила. Человек, который любит, не молчит, когда тебя унижают. Он встаёт и защищает. Даже если это неудобно.
Однажды встретила Валерия Степановича на улице. Он шёл с пакетами, увидел меня и замер. Я остановилась, но не поздоровалась.
Он постоял, кивнул и пошёл дальше. Опустил глаза. Плечи ссутулены, походка тяжёлая.
Я знала, что их фирма не получила контракт. Что потеряли клиента и работают на мелких заказах. Слышала от знакомых.
Мне не было их жалко. Но и радости не было. Просто пустота там, где раньше была надежда на семью.
Отец приезжал через неделю после переезда. Привёз коробку с посудой от мамы. Мы сидели на кухне, он смотрел в окно.
— Ты злишься? За то, что я отказался с ними работать?
Я покачала головой:
— Нет. Благодарна. Ты сделал то, что должен был сделать отец.
Он потёр переносицу:
— Я не хотел мстить. Просто не могу работать с людьми, которые так обращаются с моей дочерью. Не могу пожать руку человеку, который считает тебя ниже себя.
— Я знаю, пап.
Он посмотрел на меня:
— Ты справишься?
— Справлюсь, — ответила я без сомнений.
Прошло полгода. Развод оформили быстро — Дмитрий не возражал.
Я всё так же работала бухгалтером, снимала квартиру. Жизнь не стала ярче. Не было путешествий, громких побед. Просто каждый день я просыпалась и знала, что никто не будет смотреть на меня свысока. Никто не будет молчать, когда меня унижают.
Иногда думала, что было бы, если б промолчала на свадьбе. Если б проглотила обиду, привыкла. Наверное, жила бы в их квартире, ходила на семейные ужины, слушала, как Людмила учит меня жить. Улыбалась и терпела.
Но не жалела. Ни разу.
Однажды вечером сидела на кухне, смотрела на фикус — он принялся, выпустил два новых листа. Телефон рядом, экран погас. Никаких сообщений от Дмитрия. Никаких звонков от его родителей.
Тишина. Не пустая. Спокойная.
За окном зажигались огни в соседних домах. Кто-то возвращался с работы, кто-то готовил ужин, кто-то ссорился или мирился. Жизнь шла своим чередом.
А у меня была своя. Не громкая, не яркая. Но честная.
Я не играла больше в чужие игры. Не пыталась доказать, что достойна любви. Не ждала, что кто-то встанет на защиту.
Я защитила себя сама.
Фикус на подоконнике качнулся от сквозняка. Я встала, закрыла форточку. Посмотрела на своё отражение в тёмном стекле — спокойное лицо, прямые плечи.
Человек, который знает себе цену. Который не боится остаться один, если рядом предательство.
Я улыбнулась своему отражению. Негромко, но искренне.
Жизнь продолжалась. Моя жизнь. И она была справедливой.
— Вали свою мамочку грязью поливай, а моей ещё хоть слово скажешь, которое мне не понравится – вылетишь из моей квартиры сразу же! Я не буду тут с тобой церемониться, милый мой!