— Это что? — Марина держала квитанцию двумя пальцами, как что-то грязное. — Сто сорок восемь тысяч. Твоей маме. Три дня назад.
Олег застыл в дверях кухни, ещё в расстёгнутой куртке. Лицо сразу стало виноватым, но он попытался изобразить недоумение.
— Маринка, ты чего… Где ты это взяла?
— Из твоего кармана. Когда бельё собирала. — Голос у неё был ровный, но руки дрожали. — Ты отдал наши деньги? Все? Те, что мы полтора года копили?
Он шумно выдохнул, скинул куртку на стул и потёр лицо ладонями. За окном гудела соседская машина, на плите противно свистел чайник, но Марина не двигалась. Она просто стояла и смотрела на мужа, ожидая ответа.
— Ну… маме нужно было. На дачу. Там кровля протекает, веранду надо срочно чинить. Алёнка с дочкой туда летом поедут, они же не могут в таких условиях…
— А мы можем? — Марина положила квитанцию на стол, аккуратно, как кладут что-то хрупкое. — Мы можем остаться без отпуска? Без моря, которое ты обещал? Без тех двух недель, о которых я мечтала весь год?
— Да какое море, Марина! — Он повысил голос, раздражённо махнул рукой. — Это семья! Мать попросила — я не мог отказать! Ты же знаешь, как у них с деньгами туго!
Она молчала. Смотрела на него и вдруг чётко поняла: он не видит в этом ничего плохого. Для него это нормально. Мама попросила — значит, надо отдать. Жена подождёт.
— У них всегда туго, Олег. — Марина говорила тихо, но каждое слово было как удар. — А у нас, значит, не туго? Я в поликлинике за три копейки вкалываю, ты на фабрике по двенадцать часов, мы на всём экономим — это не важно? Важно только то, что Тамара Петровна пальцем поманила?
— Не говори так про мою мать! — Он сжал кулаки, шагнул к ней. — Она всю жизнь на нас горбатилась! Она имеет право просить!
— А я? — Марина подняла на него глаза. — Я права имею? Или я просто должна молчать и терпеть?
Чайник заверещал нестерпимо громко. Олег резко развернулся, выключил газ и вышел из кухни, хлопнув дверью. Марина осталась одна. Села на табурет, положила голову на руки и закрыла глаза.
Внутри не было слёз. Было что-то другое. Холодное и тяжёлое. Как камень.
Она вспомнила, как они выбирали санаторий. Олег показывал ей фотографии номеров, обещал, что они будут каждый день гулять по набережной, есть мороженое, спать до обеда. Она верила. Планировала, какие платья возьмёт, мечтала, как они наконец побудут вдвоём, без работы, без вечной усталости, без бесконечных звонков от Тамары Петровны.
А теперь всё это — прах. Потому что маме нужна веранда. Алёнке нужна дача. А Марине ничего не нужно, правда? Марина потерпит.
Она подняла голову и посмотрела на часы. Половина десятого. Олег, наверное, уже лёг спать, отвернувшись к стене. Как всегда, когда не хотел разговаривать. Как всегда, когда считал, что прав.
Марина встала, налила себе остывший чай и медленно выпила. Горло саднило. Руки больше не дрожали.
Ночью она не спала. Лежала рядом с Олегом, слушала его ровное дыхание и смотрела в потолок. За окном изредка проезжали машины, светили фарами в щель между шторами. В голове крутились одни и те же мысли, как заевшая пластинка.
Сто сорок восемь тысяч. Полтора года. Её новые сапоги, которые она так и не купила. Его инструменты, на которые он копил. Всё это ушло на чужую дачу. На Алёнкин отдых. На мамино спокойствие.
А что ей? Ей — извинения? Обещания, что в следующий раз всё будет иначе?
Марина повернулась на бок, осторожно, чтобы не разбудить мужа. Он даже не шевельнулся. Спал, как ребёнок. Без вины, без угрызений. Для него всё уже решено, всё правильно. Мама важнее. Сестра важнее. А жена… жена потерпит.
Она вспомнила бабушку Клавдию Михайловну. Той не стало три года назад, но её слова Марина помнила до сих пор. Они сидели на кухне, пили чай с вареньем, и бабушка вдруг посмотрела на неё внимательно и сказала: «Доброй быть можно, Маринка. Но слабой — нельзя. Кто себя не бережёт, того и другие топтать будут».
Тогда Марина кивнула, не особо вдумываясь. Сейчас эти слова звучали в голове, как набат.
Она встала, бесшумно подошла к полке и достала старую записную книжку в потёртом кожаном переплёте. Бабушкину. Там были записи, рецепты, афоризмы, выписки из книг. Марина открыла на случайной странице и увидела знакомый почерк: «Уважение начинается с себя. Если ты сама позволяешь с собой так обращаться — кто виноват?»
Она закрыла книжку, прижала к груди и тихо заплакала. Не от жалости к себе. От злости. От стыда. От понимания, что бабушка была права.
Все эти годы она терпела. Тамара Петровна звонила каждый день, давала советы, критиковала, требовала внимания. Алёна занимала деньги и не отдавала. Олег всегда, всегда становился на их сторону. А она молчала. Потому что не хотела ссор. Потому что думала — так правильно. Семья же.
Но какая это семья, если в ней нет места ей?
Марина вытерла слёзы и легла обратно. Но теперь внутри было не холодное отчаяние. Было решение. Твёрдое, как та самая бабушкина записная книжка.
Она больше не будет жертвой. Она не будет ждать, когда Олег опомнится. Она сама всё изменит.
Утром он проснулся первым, как обычно. Оделся, вышел на кухню. Марина слышала, как он гремит посудой, ставит чайник. Потом он заглянул в спальню.
— Мне на работу. Поговорим вечером, ладно?
Она молча кивнула. Он ушёл. Дверь хлопнула. Марина встала, умылась, оделась и посмотрела на себя в зеркало. Лицо бледное, круги под глазами. Но взгляд — другой. Жёсткий.
Она взяла телефон и открыла банковское приложение. Её зарплатная карта. Общий счёт с Олегом. Она долго смотрела на цифры, потом нашла ближайшее отделение банка и записала адрес. Сегодня после работы она туда зайдёт.
В поликлинике было как обычно — очередь, нервные пациенты, вечно недовольная заведующая. Марина молча разбирала карточки, ставила печати, отвечала на вопросы. Автоматически. Голова была занята другим.
— Маринка, ты чего такая? — Галина Степановна, её коллега, медсестра с двадцатилетним стажем, остановилась рядом с её столом и внимательно посмотрела. — Лицо будто каменное. Что-то случилось?
— Всё нормально, Галь. — Марина не подняла глаз от бумаг.
— Ага, нормально. Я тебя сколько лет знаю? Ты всегда со всеми мягко, вежливо, а сегодня на старушку Зинаиду так посмотрела, что та чуть не поперхнулась. Что стряслось?
Марина отложила ручку и посмотрела на Галину. Та стояла, скрестив руки на груди, и ждала. Не уйдёт, пока не узнает.
— Муж деньги отдал матери. Все наши накопления. Без разговора. Просто взял и отдал.
Галина присвистнула.
— Все накопления? Сколько там было?
— Сто сорок восемь тысяч.
— Господи. И что ты теперь?
— Я теперь думаю, Галь. Много думаю.
Галина помолчала, потом кивнула.
— Правильно делаешь. Думай. И не давай спуску. А то мужики у нас такие — если не поставишь на место, на шею сядут и ножки свесят.
После смены Марина зашла в отделение банка. Внутри было прохладно и тихо, пахло кондиционером и свежей бумагой. За стойкой сидела молодая девушка с аккуратной причёской, она подняла голову и улыбнулась.
— Добрый вечер. Чем могу помочь?
— Мне нужно открыть личный счёт. Отдельный. И карту к нему.
— Конечно. Паспорт, пожалуйста.
Марина протянула документ и села в кресло напротив. Консультант быстро печатала что-то на компьютере, задавала формальные вопросы: место работы, доход, цель открытия счёта. Марина отвечала коротко, без эмоций. Через двадцать минут у неё в руках была новая карта, ещё тёплая от печати.
— Активируется в течение суток. Пин-код придёт в смс.
— Спасибо.
Марина вышла на улицу, сжимая карту в кармане. Это было маленькое, почти незаметное действие. Но оно означало многое. Теперь у неё есть своё. Место, куда Олег не сунет руку. Где никто не возьмёт без спроса.
Дома его ещё не было. Марина разогрела вчерашний суп, села за стол и включила телефон. Начала искать: «раздел имущества при разводе». Статья за статьей. Юридические форумы. Консультации адвокатов. Она читала внимательно, делала скриншоты, сохраняла ссылки.
Квартира — её. Куплена до брака на её деньги. При разводе Олегу ничего не положено. Если он попытается что-то требовать — суд будет на её стороне.
Марина откинулась на спинку стула и выдохнула. Знание — это сила. И сейчас она чувствовала себя сильнее, чем вчера.
Олег пришёл поздно, усталый, пахнущий металлом и машинным маслом. Кивнул ей, прошёл в ванную, потом на кухню. Марина молча поставила перед ним тарелку с супом. Он поел, не поднимая глаз.
— Маринка, ну чего ты молчишь? — Он наконец посмотрел на неё. — Давай поговорим нормально. Я же не со зла. Мама правда попросила, там кровля течёт…
— Я всё поняла, Олег. — Её голос был ровным, почти безразличным. — Ты сделал свой выбор. Теперь я делаю свой.
— Какой ещё выбор? О чём ты?
Марина достала телефон, открыла сохранённую статью и положила перед ним на стол.
— Вот. Почитай на досуге. Раздел имущества при разводе. Очень познавательно.
Он побледнел. Взял телефон, пробежал глазами по тексту.
— Ты чего это? Ты серьёзно?
— Очень серьёзно. — Марина встала, забрала у него телефон и посмотрела прямо в глаза. — Я устала быть последней в очереди на твоё внимание. Устала от того, что моё мнение ничего не значит. Устала терпеть. Если ты хочешь, чтобы мы остались вместе — будут новые правила. Раздельный бюджет. Все траты делим пополам. Никаких решений без обсуждения. Никаких подарков твоей семье из моих денег. Понял?
Олег молчал. Смотрел на неё, как на незнакомого человека.
— А если я не согласен?
— Тогда развод. И ты съезжаешь. Квартира моя, куплена до брака. Суд это подтвердит.
Он вскочил, стукнул кулаком по столу.
— Ты с ума сошла! Это что, ультиматум?!
— Да. Ультиматум. — Марина не отступила ни на шаг. — У тебя есть время подумать. А пока я еду отдыхать. Одна. Взяла отпуск на двенадцать дней. Санаторий уже забронировала.
— Куда ты едешь?! Мы должны это обсудить!
— Обсуждать нечего, Олег. Я еду. Ты остаёшься здесь и думаешь. Что для тебя важнее — мама с сестрой или я. Когда вернусь — ты мне скажешь.
Она развернулась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Сердце колотилось, руки дрожали, но внутри было странное спокойствие. Она сделала это. Сказала то, что копилось месяцами. Годами.
Олег долго ходил по квартире, что-то бормотал, хлопал дверцами шкафов. Потом затих. Марина легла на кровать, закрыла глаза и впервые за два дня уснула крепко.
Утром она встала раньше его. Достала из шкафа дорожную сумку и начала складывать вещи. Джинсы, футболки, лёгкое платье, косметичку. Движения были чёткими, без суеты. Олег проснулся от шороха и сел на кровати.
— Ты правда уезжаешь?
— Правда.
— Маринка, ну подожди. Давай поговорим. Я всё понял, честно. Я исправлюсь.
— Поговорим, когда вернусь. — Она застегнула сумку и повернулась к нему. — Двенадцать дней, Олег. За это время ты решишь, что для тебя важнее. Если выберешь меня — мы начнём по-новому. Если нет — разойдёмся. Без скандалов, по-человечески.
Он хотел что-то сказать, но она уже вышла из комнаты. В прихожей надела куртку, взяла сумку. Олег выскочил следом, босиком, в одних трусах и майке.
— Марина! Ну куда ты?! Это же глупость какая-то!
Она открыла дверь, обернулась и посмотрела на него. Спокойно. Без злости.
— Не глупость, Олег. Это единственный способ спасти то, что от нас осталось. Если вообще осталось.
Дверь закрылась. Марина спустилась по лестнице, вышла на улицу и вызвала такси. Было раннее утро, прохладно, пахло сыростью и осенью. Она достала телефон, посмотрела на экран. Никаких звонков. Никаких сообщений.
Хорошо. Значит, он понял.
Такси подъехало быстро. Марина села на заднее сиденье, назвала вокзал и откинулась на спинку. Впервые за эти дни она почувствовала — не страх, не злость. Облегчение.
— Знаешь, милая, самое трудное в жизни — это научиться говорить «нет», — Зинаида Фёдоровна отпила глоток чая и посмотрела на Марину внимательными, умными глазами. — Особенно тем, кого любишь.
Они сидели в столовой санатория «Светлые ключи», за угловым столиком у окна. На улице моросил дождь, по стёклам стекали капли, а внутри было тепло и тихо. Марина приехала сюда пять дней назад — измотанная, злая на весь мир. Первые два дня просто спала. Потом начала гулять по территории, ходить на процедуры, читать. И постепенно внутри что-то начало оттаивать.
Зинаида Фёдоровна оказалась её соседкой по этажу. Женщина за шестьдесят, с седыми волосами, собранными в аккуратный пучок, и спокойным, добрым лицом. Она первая заговорила с Мариной в очереди на массаж, а потом они как-то сами собой начали встречаться за завтраком, ужином, гулять вместе по аллеям.
— Я всю жизнь не умела отказывать, — призналась Марина, глядя в свою чашку. — Думала, если буду хорошей, удобной — меня будут любить. А в итоге меня просто использовали.
— А ты сейчас что делаешь? Здесь, в санатории?
— Учусь. — Марина подняла глаза. — Учусь жить для себя. Не бояться.
Зинаида Фёдоровна кивнула, довольная.
— Вот и правильно. Знаешь, я сорок лет прожила с мужем, который пил. Терпела, молчала, надеялась, что изменится. Дети выросли — ушла. Мне было пятьдесят два. Все говорили: «Куда ты в такие годы?» А я ушла. И знаешь что? Последние пятнадцать лет — самые счастливые в моей жизни. Потому что я наконец начала уважать себя.
Марина слушала, и внутри крепло то самое решение, которое она приняла той ночью на кухне. Она всё сделала правильно. Уехала. Поставила границы. Дала себе время подумать.
— А если он не изменится? — тихо спросила она. — Если выберет мать?
— Тогда ты будешь знать правду. И сможешь жить дальше. Без иллюзий. — Зинаида Фёдоровна накрыла её руку своей. — Горькая правда всегда лучше, чем сладкая ложь. Поверь мне.
Остаток отпуска Марина провела спокойно. Гуляла, читала, разговаривала с Зинаидой Фёдоровной. Ходила на процедуры — массаж, ванны, ингаляции. Ела три раза в день, спала по девять часов. И с каждым днём чувствовала, как внутри нарастает сила. Не злость. Не обида. Именно сила — уверенность в себе, в своём праве быть счастливой.
В последний вечер перед отъездом она сидела на скамейке у озера и смотрела на закат. Небо было розовым, вода — гладкой, как зеркало. Телефон лежал рядом. За все двенадцать дней Олег написал ей всего три раза. Короткие, сухие сообщения: «Как ты?», «Всё в порядке?», «Когда вернёшься?». Она отвечала ещё короче: «Нормально», «Да», «В субботу».
Ни слова о том, что он решил. Ни слова о том, скучает ли, думает ли. Просто формальность.
Марина убрала телефон в карман. Ладно. Скоро всё станет ясно.
Она вернулась в субботу утром. Поезд пришёл рано, она взяла такси и поехала домой. По дороге смотрела в окно на знакомые улицы, дома, людей. Всё было как обычно. Но она была уже не та.
Ключ легко вошёл в замок. Марина толкнула дверь — и замерла.
Посреди коридора стояла маленькая девочка в пижаме, с фломастером в руке. На обоях за её спиной красовались свежие каракули.
— Тётя Марина? — спросила девочка, глядя на неё с удивлением. — А мама сказала, ты не скоро приедешь!
— Я уже приехала. — Марина опустила сумку на пол и шагнула внутрь. — А ты что тут делаешь, Лиза?
— Мы тут живём! Мама сказала!
Из комнаты донеслись голоса, смех, звон посуды. Марина прошла дальше, в гостиную, и остановилась на пороге.
На её диване развалилась Алёна, листая журнал. Рядом на полу сидел её муж Витя, вялый мужик с пивным животом, и собирал детские пазлы. На кухне гремела кастрюлями Тамара Петровна, насвистывая что-то бодрое. Повсюду валялись чужие вещи — игрушки, одежда, пакеты, обувь.
— Что здесь происходит? — Голос Марины был так холоден, что Алёна вздрогнула и выронила журнал.
— А, Маринка! Приехала! — Та вскочила, натянула улыбку. — Ну чего ты сразу такая? Мы же не чужие! Олег нас позвал, сказал можно пожить. Нас хозяева попросили съехать, мы новое жильё ищем, а пока негде. Вот он нам и разрешил на недельку к вам и…
— Без моего согласия? — Марина перебила её, не повышая голоса. — В мою квартиру?
— Ну Олег же разрешил! Он тоже тут хозяин!
— Нет. Не хозяин. — Марина шагнула ближе, и Алёна невольно отступила. — Эта квартира моя. Куплена до брака. На мои деньги. И я не давала никому разрешения здесь жить.
Из кухни вышла Тамара Петровна, вытирая руки полотенцем. На лице — натянутая улыбка.
— Ой, Мариночка! Привет, доченька! А ты уже приехала? Слышу, ругаешься уже с порога… — Она подошла ближе, но Марина не ответила на приветствие. Улыбка свекрови стала деревянной. — Ну чего ты так? Алёночка с ребёнком, им негде было жить, мы к вам обратились…
— А я ничего не знала. — Марина посмотрела свекрови прямо в глаза. — Олег не спросил моего мнения. Как и в случае с деньгами. Как и всегда.
Тамара Петровна скинула маску. Лицо стало жёстким, недовольным.
— Да что ты себе позволяешь?! Это наш сын! Наша семья! Ты должна…
— Я ничего не должна. — Марина достала телефон и посмотрела на время. — У вас час, чтобы собрать вещи и уехать. Если через час вы здесь — вызову полицию. Незаконное вселение. Самоуправство. Хотите разбираться официально?
Алёна ахнула. Витя замер с пазлом в руках. Тамара Петровна покраснела, задышала тяжело.
— Ты… ты с ума сошла! На семью?!
— На людей, которые заняли мою квартиру без моего согласия. — Марина не повысила голоса, но в нём был металл. — Собирайтесь. Времени мало.
Она развернулась и пошла на кухню, набрала номер Наташи.
— Наташ, привет. Я дома. Можешь зайти? Ты же в соседнем доме… Просто побудь рядом, ладно? Тут ситуация… Спасибо.
Алёна уже метнулась к Вите.
— Вить, собирай вещи! Быстро! Она реально психанула!
Тамара Петровна стояла, тяжело дыша, глядя на Марину с нескрываемой ненавистью.
— Ты пожалеешь об этом. Олег тебе этого не простит.
— Олег сам виноват. — Марина не отвела взгляда. — Он предал меня. Снова. И если он вас выберет — пусть. Я больше не буду жертвой в этой семейке.
Через двадцать минут пришла Наташа. Худенькая, быстрая, с короткой стрижкой. Она окинула взглядом суету — Алёна с Витей запихивали вещи в сумки, Тамара Петровна молча одевала внучку. Наташа подошла к Марине и молча встала рядом. Её присутствия было достаточно.
Через полчаса квартира опустела. Марина закрыла за родственниками дверь, прислонилась к ней спиной и выдохнула. Воздух в прихожей казался тяжёлым, как после грозы. Наташа молча подошла и обняла её за плечи.
— Что случилось? Рассказывай.
Марина коротко пересказала — про деньги, про отъезд, про возвращение и чужих в квартире.
— Я устала, Наташ. Так устала от всего этого.
— Знаю. Но ты справилась. Ты их выставила. Теперь дело за Олегом.
Марина слабо усмехнулась.
— Похоже, я впервые в жизни кого-то выставила. И не дрожу.
— Вот. Запомни это чувство, — сказала Наташа тихо. — Оно и есть свобода.
Они постояли так ещё пару минут, не говоря ни слова. Потом Наташа ушла, а Марина осталась одна. Снова прислонилась к двери — теперь уже спокойно. На душе было пусто, но чисто, как после ливня.
Марина кивнула. Олега не было дома. Он был на работе, даже не знал, что она вернулась. И сейчас ей предстоял главный разговор.
Олег пришёл поздно вечером. Марина сидела на кухне с чашкой чая и слышала, как он открыл дверь, скинул ботинки, замер в коридоре. Наверное, увидел её сумку. Понял, что она вернулась.
Он вошёл на кухню, остановился в дверях. Лицо усталое, виноватое.
— Маринка… Ты приехала.
— Приехала. — Она не встала, не улыбнулась. Просто смотрела на него. — Где твоя семья?
Он дёрнулся, отвёл глаза.
— Они… они уехали. Мама звонила, кричала, что ты их выгнала. Я не знал, что ты сегодня вернёшься, честно…
— Не знал? — Марина поставила чашку на стол. — Или не хотел знать? Ты впустил их сюда без моего согласия, Олег. В мою квартиру. Пока я была в отпуске, который заработала сама, потому что ты все наши деньги отдал матери.
— Маринка, ну прости… Алёне правда некуда было идти, я не мог отказать…
— Ты не мог отказать маме. Не мог отказать сестре. А мне отказать — смог. — Она встала, подошла ближе. — Двенадцать дней, Олег. Я дала тебе двенадцать дней, чтобы ты решил. Что для тебя важнее — они или я. Ты решил?
Он молчал. Смотрел в пол, сжимал кулаки.
— Я… не знаю, Марина. Это же моя семья. Мама одна, Алёнка с ребёнком, а муж у неё… ну, ты знаешь, безработный…
— А я? — Её голос дрогнул впервые за весь вечер. — Я кто? Я не семья? Я просто… удобная жена, которая всё стерпит?
— Нет! Конечно нет! — Он шагнул к ней, схватил за руки. — Ты самая важная! Я люблю тебя!
— Тогда докажи. — Марина высвободила руки. — Позвони матери. Сейчас. При мне. И скажи ей, что больше не позволишь вмешиваться в нашу жизнь. Что все решения мы принимаем вместе, и ты больше не будешь отдавать наши деньги без моего согласия.
Олег побледнел.
— Марина, ну как я ей это скажу? Она же…
— Если ты не можешь ей это сказать — значит, выбираешь её. И тогда мы разводимся. Сегодня. — Она достала телефон, положила перед ним на стол. — Звони.
Он стоял, тяжело дыша. Руки дрожали. Он взял телефон, посмотрел на экран, потом на Марину. И вдруг что-то изменилось в его лице. Страх. Осознание. Понимание, что он её теряет. Навсегда.
Он набрал номер. Включил громкую связь. Тамара Петровна ответила сразу.
— Олег? Ну наконец-то! Ты представляешь, что твоя жена…
— Мам, помолчи. — Голос у него был твёрдый. — Слушай меня внимательно. Значит так. С сегодняшнего дня вся помощь закончена. Дальше сами выкручивайтесь. Я и так вам достаточно помог. У меня своя семья, своя жизнь. И в неё больше никто не лезет. Всё.
В трубке повисла тишина. Потом свекровь заговорила, но уже другим тоном — растерянным, обиженным.
— Олежек, ты что это говоришь? Я же мать твоя…
— Именно поэтому я должен был сказать это давно. Мама, я взрослый. У меня своя семья. И я её больше не предам. Всё. До свидания.
Он положил трубку. Руки всё ещё дрожали. Он посмотрел на Марину — неуверенно, со стыдом в глазах.
— Я всё понял. Прости меня. Прости, что был таким слабаком.
Марина смотрела на него. На этого мужчину, которого любила, которому не верила, на которого злилась. И вдруг увидела в нём не маменькиного сынка, а человека, который только что сделал самый трудный выбор в своей жизни.
Она шагнула к нему и обняла. Крепко. Он прижал её к себе, уткнулся лицом в её волосы.
— Я больше не подведу тебя. Обещаю.
— Посмотрим. — Она отстранилась, посмотрела ему в глаза. — Теперь мы живём по новым правилам. Раздельный бюджет. Все траты — пополам. Все решения — вместе. Никаких сюрпризов. Договорились?
— Договорились.
Они долго сидели на кухне, разговаривали. Честно. Без криков. Впервые за много лет. Олег признался, что боялся матери, что всю жизнь пытался доказать ей, что он хороший сын. Марина рассказала про санаторий, про Зинаиду Фёдоровну, про то, как научилась уважать себя.
— Знаешь, что мне сказала одна женщина? — Марина налила ему чай. — Горькая правда всегда лучше, чем сладкая ложь. Мы жили в сладкой лжи, Олег. Притворялись, что у нас всё хорошо. А на самом деле мы оба были несчастны.
— Теперь будет по-другому. — Он накрыл её руку своей. — Я обещаю.
Год спустя они сидели в кафе на набережной. Тёплый вечер, закат над морем, запах соли и свободы. Они приехали в отпуск. Вместе. На деньги, которые копили вместе. В раздельных копилках, но ради общей цели.
Марина смотрела на мужа, который рассказывал что-то смешное, и думала: они справились. Не сразу. Были срывы, ссоры, трудные разговоры. Тамара Петровна пыталась давить, обижаться, манипулировать. Но Олег держался. Учился говорить «нет». Учился быть мужем, а не сыном.
А Марина училась доверять. Не жертвовать собой. Не молчать, когда больно.
— О чём задумалась? — Олег коснулся её руки.
— О том, что мы молодцы.
— Ты молодец. — Он улыбнулся. — Ты меня спасла. Не бросила, хотя могла.
— Я спасла себя. — Марина подняла бокал с вином. — А ты просто вовремя одумался.
Они чокнулись. Солнце садилось в море, окрашивая небо в розовый и золотой. Впереди была целая неделя отдыха. Вдвоём. В мире, который они построили заново. Вместе.
— Наследство я оформила на твоих сестёр. Всё им оставлю. А ты — мужчина, сам справишься, — ошарашила мать.