Татьяна стояла у плиты и помешивала суп в большой кастрюле. За окном моросил осенний дождь, ветер гнал по двору жёлтые листья. В квартире пахло варёным мясом и лавровым листом. Обычный день. Обычный обед.
Квартира была Татьяниной — двухкомнатная, в старом кирпичном доме на окраине города. Купила на свои деньги пять лет назад, когда ещё работала менеджером в строительной компании. Тогда казалось, что это навсегда — свой угол, независимость, тишина.
Потом появился Дмитрий. Муж. Высокий, спокойный, с усталыми глазами и привычкой отмалчиваться в конфликтах. Поженились быстро, без лишних церемоний. Татьяна думала, что нашла опору. Оказалось — просто ещё одного молчуна.
А полгода назад началась история с ремонтом. У Дмитрия был загородный дом, доставшийся от отца. Старый, требовал серьёзной переделки. Решили, что будут жить там, на природе, подальше от городской суеты. Наняли бригаду, начали ремонт.
И свекровь — Галина Петровна — переехала к ним. Временно. Пока дом не будет готов.
Временное затянулось. Ремонт буксовал — то материалов не хватало, то рабочие пропадали на неделю. А Галина Петровна обживалась в квартире Татьяны всё увереннее. Сначала просто переставила кастрюли на кухне. Потом начала раскладывать свои вещи в шкафу в гостиной. Потом стала указывать, как готовить, как убирать, как складывать бельё.
Татьяна терпела. Дмитрий говорил, что это ненадолго, что мать привыкла всё контролировать, что надо просто переждать.
Но с каждым днём свекровь становилась дерзее.
— Татьяна, ты опять хлеб не так нарезала, — говорила Галина Петровна, стоя на пороге кухни с видом строгой учительницы. — Куски толстые, как для лошади. Неужели в деревне не научили элементарному?
Татьяна сжимала нож в руке и продолжала резать хлеб. Молча.
— И вообще, у тебя манеры какие-то… грубые. Вилку как держишь? Словно лопату в огороде. Ты хоть понимаешь, что живёшь в городе, а не на ферме?
Дмитрий сидел в гостиной, уткнувшись в телефон. Делал вид, что не слышит. Татьяна бросала на мужа взгляд — может, скажет хоть слово в её защиту? Но Дмитрий лишь глубже втягивал голову в плечи.
— Слышала бы твоя мать, как сын с деревенщиной связался, — продолжала свекровь. — Наверное, в гробу перевернулась бы.
Татьяна клала нож на стол и выходила из кухни. Иначе не выдержать. Закрывалась в спальне и смотрела в окно. Дождь. Серое небо. Мокрые крыши.
Деревня. Галина Петровна не упускала случая напомнить, откуда Татьяна родом. Будто это клеймо. Будто стыдно родиться не в столице.
Татьяна выросла в небольшом посёлке под Тверью. Обычная семья — отец работал на лесопилке, мать в местной школе учительницей. Три комнаты в панельной пятиэтажке, огород за домом, велосипед на двоих с братом. Ничего стыдного. Нормальное детство.
Приехала в город после школы, поступила в техникум, потом нашла работу. Выбилась сама, без связей и денег. Купила квартиру, обставила, сделала ремонт. Всё своими руками и на свои деньги.
Но для Галины Петровны это не имело значения. Важно было только одно — Татьяна не из их круга. Не городская. Не с нужными корнями.
— Дима, ты уверен, что не ошибся с выбором? — как-то спросила свекровь, когда все трое сидели за ужином. — Посмотри на неё. Разве это жена для нашей семьи?
Дмитрий поднял голову от тарелки, посмотрел на мать, потом на жену. Открыл рот, будто хотел что-то сказать. Но промолчал. Просто пожал плечами и снова уставился в тарелку.
Татьяна встала из-за стола, унесла посуду на кухню. Руки дрожали от обиды. Муж даже не попытался возразить. Просто сидел и молчал.
В тот день, когда случилось главное, Татьяна готовила обычный обед. Овощной суп с курицей. Ничего особенного. Нарезала картошку, морковь, лук. Сварила бульон, добавила зелень. Накрыла на стол, расставила тарелки.
Галина Петровна вышла из гостиной, оглядела стол и поморщилась.
— Опять суп. Всегда у тебя либо суп, либо каша. Неужели приготовить что-то приличное не можешь?
— Я думала, всем нравится суп, — тихо ответила Татьяна, разливая бульон по тарелкам.
— Нравится! — фыркнула свекровь. — Дима из жалости ест, чтобы тебя не обидеть. А так бы давно плюнул на эту стряпню.
Дмитрий зашёл на кухню, сел за стол. Взял ложку, попробовал суп.
— Нормально, — буркнул муж.
— Ты всегда так говоришь, — отмахнулась Галина Петровна. — Мог бы и правду сказать. Суп водянистый, вкуса никакого.
Татьяна села напротив свекрови. Взяла ложку. Руки снова дрожали, но Татьяна старалась держаться спокойно. Не поддаваться. Не показывать, как больно.
— И чего сын в тебе нашёл? — вдруг сказала Галина Петровна, откладывая ложку и глядя на Татьяну с нескрываемым презрением. — Честно, не понимаю. Ни красоты, ни ума, ни воспитания. От тебя за километр разит бедностью и деревенщиной.
Дмитрий замер с ложкой у рта. Посмотрел на мать, потом на жену. Глаза опустил в тарелку.
— Молчишь? — усмехнулась свекровь. — Потому что знаешь, что я права. Ошибся ты, Дима. Надо было нормальную девушку искать, из приличной семьи. А ты за первую встречную ухватился.
Татьяна сидела неподвижно. Внутри всё сжалось в комок. Хотелось встать и уйти. Закрыться в спальне. Но ноги не слушались.
— Мама, хватит, — наконец выдавил Дмитрий. Голос был тихим, почти извиняющимся.
— Хватит?! — взвилась Галина Петровна. — Я правду говорю! Посмотри на неё! Какая из неё жена? Готовить не умеет, одевается как бомж, манеры никакие!
— Мама, пожалуйста…
— Не мамкай мне! Я не слепая! Вижу, что ты на себе тянешь! Надо было сразу сказать, что эта особа тебе не пара!
Татьяна медленно подняла голову и посмотрела на свекровь. Галина Петровна сидела с красным от возмущения лицом, сжав руки на столе.
— Это моя квартира, — тихо сказала Татьяна.
— Что? — не поняла свекровь.
— Это моя квартира. Я купила её на свои деньги. До того, как вышла замуж за Дмитрия.
— И что с того? — презрительно бросила Галина Петровна. — Думаешь, это даёт тебе право грубить?
— Я не грублю. Просто напоминаю.
— Да проваливай ты отсюда, нищебродка!
Галина Петровна резко схватила свою тарелку с супом и плеснула содержимым прямо в лицо Татьяне.
Горячий бульон обжёг щёки, потёк за воротник. Кусочки моркови и картошки упали на стол, на колени. Татьяна замерла. Не дышала. Просто сидела с мокрым лицом и смотрела на свекровь.
Галина Петровна поставила пустую тарелку на стол и вытерла руки салфеткой. Лицо свекрови было спокойным, почти удовлетворённым.
Дмитрий сидел с открытым ртом. Уставился на мать, потом на жену. Не шевелился.
— Дима, — позвала Татьяна. Голос дрожал. — Ты видел?
Муж моргнул. Кивнул.
— И что ты скажешь?
Дмитрий открыл рот, но не произнёс ни звука. Просто сидел и смотрел в тарелку.
— Ничего не скажет, — усмехнулась Галина Петровна. — Потому что знает, кто прав. Убирайся из-за стола, пока ещё хуже не получилось.
Татьяна встала. Медленно, не отрывая взгляда от свекрови. Вытерла лицо ладонью. Бульон капал с подбородка на пол, оставляя жирные пятна на линолеуме.
— Убирайся, я сказала! — повысила голос Галина Петровна.
Татьяна развернулась и вышла из кухни. Прошла в ванную. Закрыла дверь на замок. Включила холодную воду и подставила лицо под струю.
Жгло. Кожу обожгло горячим супом, остались красные пятна на щеках и шее. Татьяна смотрела на своё отражение в зеркале. Мокрые волосы, красное лицо, дрожащие руки.
За дверью послышались шаги.
— Татьяна, выходи, — позвал Дмитрий.
Татьяна не ответила. Продолжала стоять у раковины.
— Татьяна, ну хватит обижаться. Выходи, поговорим.
— Обижаться? — переспросила Татьяна, не открывая дверь. — Твоя мать вылила на меня суп, назвала нищебродкой и велела убираться из собственной квартиры. И ты говоришь — хватит обижаться?
— Мама просто сорвалась. Устала. Переживает из-за ремонта.
— Дима, ты слышишь, что говоришь?
— Ну давай не раздувать из мухи слона. Просто суп пролился. Не смертельно же.
Татьяна открыла дверь ванной. Посмотрела на мужа. Дмитрий стоял в коридоре, сунув руки в карманы, с виноватым выражением лица.
— Не смертельно, — повторила Татьяна. — Понятно.
— Ну Тань, ты же знаешь, какая мама бывает. Горячая. Слово за слово…
— Дима, твоя мать унижает меня каждый день. Каждый божий день. А ты молчишь. Делаешь вид, что не слышишь. И сейчас тоже молчал.
— Я не молчал! Я же сказал — хватит!
— Ты сказал это таким тоном, будто просил прощения за то, что посмел открыть рот.
Дмитрий отвёл взгляд.
— Татьяна, давай не ссориться. Мама скоро уедет. Ремонт почти закончен. Ещё месяц, максимум два.
— Два месяца?
— Ну может, три. Не знаю точно. Но недолго осталось.
— Дима, твоя мать живёт здесь уже полгода. Полгода! И с каждым днём ведёт себя всё хуже. А ты ничего не делаешь.
— Что я могу сделать? Это же моя мать!
— Можешь поставить её на место. Сказать, что так нельзя. Защитить свою жену.
— Я защищаю! Просто… Ну ты же знаешь, мама не любит, когда ей перечат.
Татьяна прошла мимо мужа в спальню. Достала из шкафа сумку, стала складывать вещи.
— Ты куда? — испугался Дмитрий.
— К подруге. Переночую там.
— Тань, не надо. Давай нормально поговорим.
— Поговорим, когда твоя мать съедет отсюда.
— Но она же не специально!
Татьяна остановилась и посмотрела на мужа. Долго. Внимательно.
— Дима, она вылила на меня тарелку супа. Горячего. У меня ожоги на лице. И ты говоришь — не специально?
Дмитрий открыл рот, но снова промолчал. Татьяна закрыла сумку на молнию и направилась к выходу.
— Подожди! — Дмитрий загородил дверь. — Куда ты пойдёшь? На улице дождь, холодно.
— Отойди.
— Тань, я прошу…
— Отойди, Дима.
Муж медленно отступил в сторону. Татьяна вышла в коридор, надела куртку, взяла зонт.
— Татьяна, не уходи, — тихо попросил Дмитрий.
Татьяна обернулась. Муж стоял у стены с потерянным видом.
— Я вернусь, когда твоя мать уедет. Или ты с ней. Выбирай.
— Так нельзя ставить вопрос!
— Можно. И я ставлю.
Татьяна вышла из квартиры и закрыла за собой дверь. Спустилась по лестнице, вышла на улицу. Дождь усилился, ветер трепал зонт. Татьяна шла быстро, не оборачиваясь.
Прошла квартал, остановилась под козырьком автобусной остановки. Достала телефон, посмотрела на экран. Звонок от Дмитрия. Сбросила. Ещё один. Снова сбросила.
Татьяна набрала номер брата.
— Серёга, привет.
— Тань? Что случилось? Голос какой-то…
— Можно к тебе приехать? На пару дней.
— Конечно. Адрес помнишь?
— Помню. Спасибо.
Брат жил на другом конце города, в однокомнатной квартире с женой Олей. Встретили тепло, не стали расспрашивать. Оля заварила чай, Серёга принёс одеяло и подушку.
— Спасибо, — тихо сказала Татьяна, устраиваясь на диване.
— Тань, если хочешь поговорить — я тут, — Серёга присел рядом. — Если нет — тоже нормально.
Татьяна кивнула. Выпила чай. Легла, укрылась одеялом. Долго смотрела в потолок, прокручивая в голове сегодняшний день. Лицо свекрови. Пустую тарелку на столе. Мокрое лицо. Молчание Дмитрия.
Утром Татьяна проснулась с ясной головой. Не злости. Не обиды. Просто понимание, что терпеть больше нельзя.
Позвонил Дмитрий.
— Тань, приезжай. Поговорим нормально.
— Твоя мать дома?
— Да, но…
— Тогда нет.
— Татьяна, ну это глупо! Нельзя так!
— Можно. Пока Галина Петровна живёт в моей квартире, я туда не вернусь.
— А как долго это продлится?
— Столько, сколько нужно.
Татьяна положила трубку. Серёга сидел за столом, пил кофе.
— Проблемы со свекровью? — осторожно спросил брат.
— Можно и так сказать.
— Хочешь, помогу?
Татьяна посмотрела на Серёгу. Младший брат. На три года младше. Работал в строительной компании прорабом, всегда был готов помочь.
— Хочу, — кивнула Татьяна. — Но сначала мне нужно кое-что решить.
Днём Татьяна съездила к нотариусу. Проверила документы на квартиру. Всё было в порядке — собственность оформлена на её имя, куплена до брака. Никаких прав на жильё у Дмитрия и его матери нет.
Вечером снова позвонил муж.
— Татьяна, мама согласна извиниться.
— Не надо.
— Как не надо? Ты же хотела, чтобы она признала свою вину!
— Я хотела, чтобы ты встал на мою сторону. Но ты молчал. Как всегда.
— Я не молчал!
— Молчал, Дима. Когда твоя мать назвала меня нищебродкой и деревенщиной. Когда вылила на меня суп. Ты сидел и смотрел в тарелку.
Дмитрий помолчал.
— Хорошо. Может, я и не сразу среагировал. Но сейчас мы можем всё исправить.
— Нет. Слишком поздно.
— Татьяна…
— Завтра я приеду. Но не к вам. За своими вещами. И привезу брата. Галина Петровна съедет из моей квартиры.
— Ты с ума сошла! Это моя мать!
— И это моя квартира. До встречи, Дима.
Татьяна отключила телефон. Повернулась к брату:
— Серёга, завтра сможешь помочь? Нужно будет вещи вынести.
— Без проблем. Позову пару ребят с работы. Справимся.
На следующий день Татьяна вернулась в свою квартиру. Поднялась по лестнице, открыла дверь своим ключом. Дмитрий и Галина Петровна сидели на кухне, пили чай.
Свекровь вскочила с места:
— Ты ещё смеешь сюда приходить?!
Татьяна прошла мимо, не глядя на Галину Петровну. Зашла в спальню, достала из шкафа большой чемодан. Начала складывать вещи свекрови — платья, кофты, туфли.
— Что ты делаешь?! — Галина Петровна ворвалась в комнату. — Не смей трогать мои вещи!
Татьяна молча продолжала укладывать одежду. Аккуратно, ничего не мяла, не бросала. Просто складывала.
— Дима! Ты видишь, что творится?! Останови её!
Дмитрий стоял в дверях, бледный.
— Тань, давай поговорим…
— Говорить не о чем. Я предупредила — Галина Петровна съезжает.
— Ты не имеешь права!
— Имею. Квартира моя. Оформлена на меня задолго до нашего брака.
— Но это моя мать!
— И это мой дом. Я не обязана терпеть в нём человека, который меня унижает.
Татьяна закрыла чемодан на молнию. Вынесла в коридор. Вернулась, достала второй чемодан. Стала складывать остальные вещи свекрови.
— Я никуда не уеду! — заявила Галина Петровна, скрестив руки на груди. — Это дом моего сына!
— Нет. Это мой дом. И я прошу вас покинуть его.
— Да как ты смеешь!
— Смею.
Галина Петровна развернулась к сыну:
— Дима, выгони её! Это наглость!
Дмитрий переводил взгляд с матери на жену.
— Мам, может, правда стоит… Ну, пожить где-то отдельно. Пока мы с Таней не разберёмся.
— Что?! — Галина Петровна побагровела. — Ты на её стороне?!
— Я ни на чьей стороне. Просто давайте все успокоимся.
— Я спокойна, — ровно сказала Татьяна, закрывая второй чемодан. — Вещи Галины Петровны собраны. Сейчас приедет мой брат с друзьями, они помогут отнести чемоданы.
— Никто ничего не понесёт! Я остаюсь здесь!
В дверь позвонили. Татьяна открыла. На пороге стояли Серёга и двое парней — крепких, широкоплечих, в рабочих куртках.
— Привет, Тань, — кивнул брат. — Где вещи?
Татьяна указала на чемоданы в коридоре.
— Вот эти.
— Понятно.
Серёга взял один чемодан, его друзья — второй и третий. Галина Петровна бросилась к ним:
— Поставьте немедленно! Это моё! Вы не имеете права!
— Имеем, — спокойно ответил Серёга. — Сестра попросила помочь. Помогаем.
— Дима! Ты допустишь, чтобы меня выгоняли?!
Дмитрий стоял у стены, сжав кулаки.
— Тань, это неправильно…
— Это единственный правильный вариант. Твоя мать не умеет уважать чужие границы. Я больше не обязана терпеть оскорбления в собственном доме.
— Но куда мама пойдёт?
— Это не моя проблема. Галина Петровна взрослый человек. Найдёт, где жить.
Брат с друзьями вынесли чемоданы на лестничную площадку. Галина Петровна побежала за ними, крича:
— Верните! Немедленно верните!
Татьяна закрыла дверь. Повернулась к мужу:
— Дима, у тебя есть выбор. Либо ты остаёшься здесь, со мной. Либо уходишь с матерью.
— Ты ставишь ультиматумы?
— Нет. Просто объясняю, как будет дальше. Я не позволю Галине Петровне вернуться в эту квартиру. Если ты считаешь, что мать важнее жены — уходи. Не держу.
Дмитрий смотрел на Татьяну долгим взглядом.
— Это моя мать…
— И это мой дом.
Муж опустил голову. Прошёл в спальню, достал сумку. Начал складывать свои вещи.
— Серьёзно? — тихо спросила Татьяна.
— А что ты хотела? Чтобы я бросил мать?
— Хотела, чтобы ты защитил жену.
— Я защищал!
— Когда? Когда молчал за столом? Когда говорил, что я преувеличиваю? Когда просил не раздувать из мухи слона?
Дмитрий застегнул сумку.
— Значит, так. Ты выбираешь мать.
— Я выбираю не предавать родного человека.
— А меня предать можно?
Муж не ответил. Взял сумку, прошёл к выходу. Остановился у двери:
— Ты пожалеешь.
— Возможно. Но это будет моё решение. Моя жизнь.
Дмитрий вышел. Дверь закрылась. Татьяна стояла в коридоре и слушала, как по лестнице спускаются шаги. Голос Галины Петровны доносился с площадки:
— Дима, сынок, наконец-то ты пришёл! Забери чемоданы, поедем!
— Хорошо, мам.
— Ты ей покажешь! Мы обе покажем этой деревенщине!
Голоса стихли. Татьяна подошла к окну, посмотрела вниз. Дмитрий с матерью грузили чемоданы в машину. Галина Петровна что-то говорила, размахивая руками. Муж кивал, открывал багажник.
Серёга поднялся обратно в квартиру.
— Тань, ты как?
— Нормально.
— Уверена?
— Да.
Брат обнял сестру за плечи.
— Если что — звони. В любое время.
— Спасибо, Серёж.
Брат ушёл. Татьяна осталась одна. Прошла на кухню. На столе всё ещё стояли тарелки с остатками вчерашнего супа. Татьяна собрала посуду, вымыла, убрала в шкаф.
Взяла швабру, ведро, налила воду. Помыла пол на кухне. Потом в коридоре. В гостиной. В спальне.
Не от супа. Суп давно высох. Мыла от того, что чужие следы наконец смылись из её дома.
Галина Петровна больше не вернётся. Не будет придираться к хлебу, к одежде, к манерам. Не будет называть деревенщиной и нищебродкой. Не будет стоять на кухне с презрительным выражением лица.
Татьяна закончила мыть пол. Убрала швабру, вылила воду. Прошла в спальню, легла на кровать. Посмотрела в потолок.
Тихо. Спокойно. Никаких чужих голосов.
Телефон завибрировал. Сообщение от Дмитрия: «Мы с мамой сняли квартиру. Ты довольна?»
Татьяна не ответила. Положила телефон на тумбочку экраном вниз.
Через неделю пришло ещё одно сообщение: «Давай встретимся. Поговорим.»
«О чём?» — написала Татьяна.
«О нас. О будущем.»
«Будущее у меня без твоей матери. Ты согласен на такое?»
Долгая пауза. Потом: «Не знаю.»
«Тогда и говорить не о чем.»
Дмитрий больше не писал. Татьяна не ждала.
Ещё через месяц пришло письмо. Официальное, с печатью юридической фирмы. Дмитрий подал на развод. Причина — невозможность дальнейшего совместного проживания. Раздел имущества не требовался — квартира оформлена на Татьяну, куплена до брака.
Татьяна подписала документы без сожаления.
В ЗАГС они пришли вместе, подали заявление. Дмитрий выглядел осунувшимся, усталым. Татьяна спокойной.
— Ты правда не хочешь попробовать ещё раз? — спросил муж, когда выходили из здания.
— Нет.
— Из-за мамы?
— Из-за того, что ты не смог выбрать. Семья — это когда супруги становятся на сторону друг друга. А ты выбрал мать. И это твоё право. Но я не обязана жить в такой семье.
— Татьяна…
— Будь счастлив, Дима. Искренне желаю.
Татьяна развернулась и пошла прочь. Не оглянулась.
Через три месяца развод был оформлен официально. Татьяна получила свидетельство о расторжении брака, убрала в папку с документами.
Квартира снова стала только её. Татьяна сделала небольшую перестановку — передвинула диван, купила новый ковёр, повесила другие картины. Стирала последние следы совместной жизни.
Однажды вечером позвонила Оля, жена Серёги.
— Тань, как ты?
— Хорошо.
— Правда?
— Правда. Я даже не ожидала, насколько легче стало дышать.
— Рада за тебя. Серёга говорил, что ты молодец. Не все способны так за себя постоять.
— Просто устала терпеть.
— И правильно сделала. Слушай, а давай в субботу к нам придёшь? Серёга шашлыки собирается жарить на балконе.
— С удовольствием.
В субботу Татьяна пришла к брату. Сидели втроём, ели шашлык, пили вино, разговаривали о жизни. Просто. Спокойно. Без напряжения.
— Ты не жалеешь? — спросил Серёга.
— О чём?
— Ну, о разводе. О Дмитрии.
Татьяна подумала.
— Нет. Не жалею. Жалею только, что не сделала это раньше.
— А Дмитрий как? Звонит?
— Нет. Молчит. Наверное, живёт с матерью и счастлив.
— Его выбор.
— Именно.
Татьяна вернулась домой поздно вечером. Поднялась в квартиру, разделась, приняла душ. Легла в постель, укрылась одеялом.
Тишина. Никто не кричит на кухне. Никто не говорит про деревенщину и нищебродку. Никто не выливает суп и не приказывает убираться из собственного дома.
Просто тишина. И спокойствие. И понимание, что дом снова принадлежит только ей.
Татьяна закрыла глаза и уснула.
— Комнату проdай — вот и сестре поможем, всё равно ты её не сдаёшь, — нашёл решение муж