— Я тебе прислуга, что ли, чтобы готовить на всю твою родню каждые выходные?! — слова вырвались из груди Марины вместе с горячим, обжигающим выдохом.
Она стояла посреди кухни, глядя на горы грязной посуды, оставшиеся после очередного воскресного семейного обеда. Двенадцать человек. Двенадцать родственников мужа, которые каждое воскресенье являлись к ним домой, как на работу. И во главе этого еженедельного нашествия всегда была она — Зинаида Петровна, свекровь Марины.
Андрей сидел за столом, уткнувшись в телефон. Он даже не поднял головы на её крик. Привык. За три года брака он научился просто не слышать эти вспышки. Или делал вид, что не слышит.
— Мам попросила, чтобы все собирались. Семья же, — пробормотал он, продолжая скроллить ленту новостей.
Марина почувствовала, как внутри неё что-то натягивается, как струна перед тем, как лопнуть. Она работала всю неделю в банке, с утра до вечера обслуживая клиентов, улыбаясь, решая их проблемы. А по выходным превращалась в бесплатную кухарку и официантку для семейства своего мужа.
— Твоя мама может попросить что угодно! Но почему эти сборища всегда у нас? Почему не у неё дома? Или у твоей сестры Людки? У неё квартира в два раза больше!
Андрей наконец оторвался от телефона и посмотрел на жену с тем выражением усталого терпения, которое она так ненавидела.
— Марин, ну что ты заводишься? Мама сказала, что у нас удобнее. Мы же в центре живём, всем близко добираться.
— А мне удобно?! — Марина швырнула на стол кухонное полотенце. — Мне удобно каждое воскресенье с шести утра стоять у плиты, чтобы накормить эту ораву? Знаешь, сколько денег уходит на эти обеды? Половина моей зарплаты!
— Не преувеличивай…
— Не преувеличиваю! Я записываю каждый чек! Хочешь, покажу? А твоя драгоценная мамочка приносит что? Банку солёных огурцов собственного приготовления и считает, что отделалась!
Дверь в кухню скрипнула. На пороге стояла Зинаида Петровна собственной персоной. Невысокая, плотная женщина шестидесяти пяти лет, с аккуратной укладкой и в своём неизменном тёмно-синем платье. Её глаза, маленькие и колючие, как у птицы, впились в невестку.
— Я не думала, что мои огурцы вызывают такое недовольство, — произнесла она ледяным тоном. — Если они тебе не нравятся, могу больше не приносить.
Марина вздрогнула. Она не слышала, как свекровь вернулась. Та должна была уйти вместе со всеми остальными полчаса назад.
— Я забыла сумочку, — пояснила Зинаида Петровна, проходя в комнату. — Но рада, что задержалась. Интересно было услышать, что ты на самом деле думаешь о наших семейных традициях.
— Мам, Марина просто устала… — начал было Андрей, но мать остановила его жестом.
— Нет-нет, пусть выскажется. Я вижу, у неё накопилось. Итак, Марина, что же тебе не нравится? То, что семья собирается вместе? То, что мы поддерживаем связь друг с другом? Или то, что тебе приходится исполнять обязанности хозяйки дома?
В словах свекрови была та самая ядовитая сладость, которую Марина научилась распознавать. Зинаида Петровна никогда не повышала голос, никогда не ругалась. Она уничтожала мягко, вежливо, с улыбкой.
— Меня не устраивает, что я превратилась в прислугу, — твёрдо ответила Марина. — Каждое воскресенье я трачу весь день на готовку и уборку. У меня нет выходных. Совсем.
— Ах, бедная девочка! — Зинаида Петровна театрально всплеснула руками. — Какая же ты мученица! А я-то думала, что замужняя женщина должна радоваться возможности принимать гостей. Но, видимо, современные девушки думают иначе. Семья для них — это обуза, а не радость.
— Я не говорила, что семья — обуза…
— Нет? А что же ты говорила? Что тебе жалко денег на родственников мужа? Что тебе в тягость готовить? Знаешь, когда я была молодой, я каждый день готовила на семью из восьми человек. И никогда не жаловалась. Потому что понимала — это мой долг как жены и хозяйки.
Марина почувствовала, как к щекам приливает кровь. Эти разговоры про «долг жены» она слышала от свекрови регулярно. Как будто на дворе не двадцать первый век, а девятнадцатый.
— Времена изменились, Зинаида Петровна. Женщины больше не обязаны…
— Ах да, я забыла! Теперь женщины работают, зарабатывают деньги и считают себя равными мужчинам! — свекровь язвительно усмехнулась. — Только вот незадача — замуж выходить всё равно хотят. И детей рожать. Но при этом не хотят выполнять то, что входит в понятие «быть женой». Хотят только права, но не обязанности.
— Мам, хватит! — Андрей наконец вмешался. — Марина действительно много работает…
— А я не работала? — Зинаида Петровна повернулась к сыну. — Я тридцать лет отстояла у станка на заводе. И при этом успевала и дом содержать в порядке, и тебя с сестрой вырастить, и отца твоего кормить досыта. И никогда, слышишь, никогда не ныла!
Она снова повернулась к Марине.
— Но тебе, конечно, тяжело. Работа в банке — это же такой каторжный труд! Сидеть в тепле, в чистоте, бумажки перекладывать. Не то что мы, простые работяги…
— Я не перекладываю бумажки! Я менеджер по работе с клиентами!
— Ох, простите! Менеджер! Как же я могла забыть! — свекровь всплеснула руками. — Такая важная должность! Неудивительно, что на семью времени не остаётся.
Марина стиснула зубы. Она знала, что свекровь специально её провоцирует. Зинаида Петровна была мастером таких словесных дуэлей. Она могла унизить, оскорбить, растоптать — и всё это с милой улыбкой, так что со стороны казалось, будто она просто ведёт дружескую беседу.
— Знаете что, — Марина глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Давайте найдём компромисс. Пусть семейные обеды проходят по очереди. Одно воскресенье у нас, другое у вас, третье у Людмилы…
— У меня? — свекровь подняла брови. — Милочка, у меня однокомнатная квартира. Как я размещу двенадцать человек?
— Но у нас всего две комнаты!
— Зато есть большая кухня. И гостиная просторная. Нет, нет, это неразумно. К тому же, — Зинаида Петровна понизила голос, — у меня здоровье уже не то. Врач запретил мне перенапрягаться.
Это была ложь, и все трое это знали. Зинаида Петровна была здорова как бык. Она могла часами ходить по магазинам, ездить на дачу, копаться в огороде. Но стоило речи зайти о чём-то, что ей не нравилось, как тут же появлялись таинственные болезни.
— А Людмила? У неё четырёхкомнатная квартира!
— У Людочки маленькие дети. Ты же понимаешь, как это тяжело — готовить, когда под ногами крутятся малыши. К тому же, — свекровь сделала паузу, — Людочка не очень хорошо готовит. Не в обиду ей будет сказано. А ты у нас мастерица! Твои котлеты просто пальчики оближешь!
Комплимент был фальшивым, как пластиковые цветы. Марина это чувствовала. Свекровь регулярно критиковала её стряпню — то недосолено, то пережарено, то специй много, то мало.
— Значит, всё остаётся по-прежнему? — устало спросила Марина.
— А что ты предлагаешь? Разрушить семью? Чтобы все разбрелись по своим углам и виделись раз в год? — Зинаида Петровна покачала головой. — Нет уж. Пока я жива, семья будет собираться вместе. Это традиция. А традиции нужно чтить.
Она подобрала свою сумочку и направилась к выходу. У двери обернулась.
— И ещё, Мариночка. В следующее воскресенье у Людочкиной младшей день рождения. Ей исполняется пять лет. Было бы хорошо, если бы ты приготовила что-нибудь особенное. Торт, например. Домашний, не магазинный. Дети же любят домашнее.
С этими словами она вышла. Андрей поспешил за ней — проводить до двери. Марина осталась одна в кухне, среди гор грязной посуды. Она смотрела в окно, где уже сгущались сумерки, и чувствовала, как внутри неё медленно закипает решимость. Хватит. С неё хватит.
Когда Андрей вернулся, она мыла тарелки. Механически, методично, одну за другой.
— Марин, ты не обижайся на маму. Она просто старой закалки. Для неё семья — это святое.
— А для меня? — Марина не оборачивалась. — Для меня семья — это что? Бесплатная столовая?
— Ну что ты говоришь! Просто мама привыкла, что всё должно быть определённым образом. Она всю жизнь так прожила.
— И я должна так же прожить?
— Никто не заставляет тебя… Просто потерпи. Мама уже не молодая. Сколько ей осталось?
Марина резко обернулась.
— Твоей маме шестьдесят пять. Её мать дожила до девяноста двух. Ты предлагаешь мне терпеть ещё двадцать семь лет?
Андрей неловко пожал плечами.
— Ну, не обязательно каждое воскресенье собираться… Может, через неделю…
— Андрей, ты слышал, что она сказала? Пока она жива, всё будет по её правилам. И ты, как я вижу, не собираешься ей перечить.
— Марин, это же моя мать!
— А я твоя жена! Или это ничего не значит?
Он промолчал. И в этом молчании был весь ответ. Марина кивнула, словно сама себе, и вернулась к мытью посуды. План, который зрел в её голове, начал обретать чёткие очертания.
Всю следующую неделю Марина вела себя как обычно. Ходила на работу, готовила ужины, отвечала на звонки свекрови. Зинаида Петровна звонила каждый день — то напомнить про торт, то уточнить меню на воскресенье, то просто «поболтать». Эти разговоры всегда сводились к одному — к скрытой критике и навязчивым советам.
— Мариночка, я тут подумала, может, кроме торта, ещё и пирожные сделаешь? Дети же любят сладкое. И салатов побольше. В прошлый раз маловато было.
— Хорошо, Зинаида Петровна.
— И не забудь, Игорь не ест майонез. У него аллергия. Сделай для него отдельно что-нибудь.
— Конечно.
— Ах да! И купи хорошего мяса. В прошлый раз говядина была жестковата. Где ты её брала?
— На рынке.
— Вот! Я же говорила — нужно у моего мясника брать. У Володи на Центральном. Скажешь, что от меня — он сделает скидку.
— Спасибо, учту.
Свекровь, довольная покладистостью невестки, завершала разговор в хорошем настроении. Она не замечала, что Марина отвечает односложно, что в её голосе нет привычного напряжения. Зинаида Петровна была слишком упоена своей властью, чтобы заметить перемены.
В пятницу вечером Марина сказала Андрею, что поедет завтра с утра за продуктами.
— Нужно много всего купить. Твоя мама дала целый список.
— Давай я с тобой поеду, помогу донести.
— Не нужно. Отдыхай. Ты всю неделю работал.
Андрей с облегчением согласился. Он не любил ходить по магазинам.
В субботу Марина действительно уехала рано утром. Но не за продуктами. Она поехала в другой конец города, к своей подруге Ольге. Та встретила её с пониманием.
— Ну наконец-то! Я уже думала, ты никогда не решишься.
— Знаешь, вчера я поняла — либо сейчас, либо никогда. Ещё немного, и я просто сойду с ума.
— И что ты собираешься делать?
— Преподать урок. Всем им.
Марина провела у подруги весь день. Они пили чай, болтали, смотрели сериалы. Телефон Марины разрывался от звонков, но она не отвечала. К вечеру количество пропущенных вызовов перевалило за тридцать. Двадцать от Андрея, десять от свекрови.
— Они там с ума сходят, наверное, — усмехнулась Ольга, глядя на экран телефона подруги.
— Пусть. Это только начало.
В воскресенье утром Марина вернулась домой в десять часов. Обычно к этому времени она уже три часа как стояла у плиты. Квартира встретила её гробовой тишиной. Андрей сидел в гостиной, бледный и растерянный.
— Где ты была?! Мы всю ночь не спали! Я чуть в полицию не заявил!
— Была у подруги. Отдыхала.
— Отдыхала?! Ты с ума сошла?! Через два часа все придут! Ничего не готово! Мама уже три раза звонила!
— Вот пусть твоя мама и готовит, — спокойно ответила Марина, проходя в спальню.
— Что?!
— Что слышал. Я сегодня готовить не буду. И вообще больше не буду готовить на эти сборища.
Андрей бросился за ней.
— Марина, прекрати истерику! Сейчас не время! Что я маме скажу?
— Правду. Что твоя жена больше не будет бесплатной прислугой.
— Марина!
Она обернулась к нему. В её глазах не было ни злости, ни обиды. Только спокойная решимость.
— Андрей, я три года терпела. Три года каждое воскресенье превращалась в кухарку и уборщицу. Три года выслушивала упрёки и поучения твоей матери. Хватит. С меня хватит.
— Но… но что мы будем делать? Все же придут!
— Закажите пиццу. Или пусть твоя мама приготовит. Она же такая замечательная хозяйка, всю жизнь на восьмерых готовила.
Звонок в дверь прервал их разговор. Первые гости. А следом за ними и остальные. И, конечно, Зинаида Петровна. Она ворвалась в квартиру как ураган.
— Что происходит?! Андрюша сказал, ты не готовила? Это какая-то шутка?
Марина вышла из спальни. Она переоделась в джинсы и футболку — не в тот парадный костюм, который обычно надевала для семейных обедов.
— Это не шутка, Зинаида Петровна. Я не готовила и не буду готовить.
Свекровь на секунду потеряла дар речи. Такого открытого бунта она не ожидала.
— То есть как это — не будешь? А люди? Они же голодные! У Машеньки день рождения!
— Это не моя дочь. И не мои гости. Я их не приглашала.
— Но… но это же семья!
— Ваша семья. Не моя.
Лицо Зинаиды Петровны стало пунцовым.
— Ах вот как! Значит, мы для тебя чужие! Андрюша, ты слышишь, что говорит твоя жена?
Андрей стоял между матерью и женой, не зная, на чью сторону встать. Остальные родственники столпились в прихожей, с любопытством наблюдая за разворачивающейся драмой.
— Марина, одумайся! — взмолился Андрей. — Что ты устраиваешь?
— Я устраиваю? — Марина рассмеялась. — Это ваша мать три года устраивает из нашего дома проходной двор! Это она решает, когда и кого мы принимаем! Это она указывает мне, что готовить, как готовить и сколько готовить!
— Я просто поддерживаю семейные традиции! — возмутилась свекровь.
— Чьи традиции? Я в своей семье таких традиций не знала. У нас было принято уважать друг друга. Считаться с мнением каждого. А не превращать одного человека в обслугу для всех остальных.
— Если тебе так тяжело было готовить, нужно было сказать!
— Я говорила. Много раз. Вчера говорила. Но вы не слышите. Вы слышите только то, что хотите слышать.
Зинаида Петровна повернулась к сыну.
— Андрей! Скажи же что-нибудь! Твоя жена совсем обнаглела!
Андрей открыл рот, но Марина опередила его.
— Не трудись, Андрюша. Я знаю, что ты скажешь. «Мама, Марина устала. Марина погорячилась. Марина сейчас одумается». Так? Только вот я не одумаюсь. Более того, у меня есть предложение.
Она обвела взглядом собравшихся родственников.
— Если вы хотите собираться каждое воскресенье — пожалуйста. Но без меня. И не в нашей квартире. Снимите кафе. Или собирайтесь по очереди у каждого дома. Но этот цирк с бесплатными обедами закончился.
— Как ты смеешь?! — задохнулась от возмущения свекровь. — Ты… ты…
— Я смею жить своей жизнью. И распоряжаться своим временем. И своим домом, между прочим.
— Это не твой дом! Это дом моего сына!
— Вообще-то, — Марина достала из кармана сложенный листок, — это моя квартира. Вот документы. Квартира куплена на мои деньги и оформлена на меня. Так что, строго говоря, вы все сейчас находитесь у меня в гостях. Незваные гости.
Это было последней каплей. Зинаида Петровна побагровела.
— Андрей! Мы уходим! Немедленно! И ты идёшь с нами!
— Мам, я…
— Никаких «я»! Или ты идёшь с семьёй, или оставайся с этой… с этой эгоисткой! Выбирай!
Андрей растерянно смотрел то на мать, то на жену. Марина спокойно наблюдала за ним, скрестив руки на груди. Она не собиралась его удерживать. Не собиралась плакать или умолять. Если он уйдёт — что ж, значит, так тому и быть.
Минута тянулась как час. Наконец Андрей опустил голову.
— Мам, я… я остаюсь. Марина — моя жена.
— Что?! — свекровь не верила своим ушам. — Ты выбираешь её, а не родную мать?!
— Я никого не выбираю, мам. Просто… просто Марина права. Мы действительно должны жить своей жизнью. А семью можно видеть и не каждые выходные.
Зинаида Петровна смотрела на сына так, словно видела его впервые.
— Она тебя околдовала. Настроила против семьи. Но ты ещё пожалеешь, Андрюша. Очень пожалеешь!
С этими словами она развернулась и вышла. За ней потянулись остальные родственники. Кто-то бросал на Марину осуждающие взгляды, кто-то качал головой, но никто не сказал ни слова. Последней ушла Людмила. У двери она обернулась.
— Знаешь, Марин, я тебя понимаю. Правда. Я сама через это прошла. Но у меня не хватило смелости сказать «нет». А у тебя хватило. Молодец.
Дверь закрылась. В квартире повисла тишина. Андрей сел на диван, обхватив голову руками.
— Что я наделал? Мама меня не простит.
— Простит, — Марина села рядом с ним. — Через неделю позвонит, как ни в чём не бывало. Но теперь она будет знать, что не может нами командовать.
— Ты думаешь?
— Уверена. Твоя мама умная женщина. Она поймёт, что лучше видеть сына иногда, чем потерять совсем.
Андрей посмотрел на жену.
— Прости меня. Я должен был раньше тебя поддержать. Просто… просто я привык, что мама всегда права.
— Мамы не всегда правы, Андрюш. Они тоже люди. И тоже ошибаются.
Он кивнул и обнял её.
— Что теперь будем делать? Воскресенье, все разъехались, обеда нет.
Марина улыбнулась.
— А давай закажем пиццу. И посмотрим какой-нибудь фильм. Вдвоём. Как нормальные люди в выходной день.
— Давай, — Андрей тоже улыбнулся. — Знаешь, а мне нравится. Тишина, покой. Никто не шумит, не спорит, не лезет с советами.
— Вот видишь. А ты боялся.
Они заказали пиццу. Самую большую, с двойным сыром. И ели её прямо из коробки, сидя на диване перед телевизором. Как студенты. Как влюблённые. Как свободные люди.
А через неделю действительно позвонила Зинаида Петровна. Голос у неё был строгий, но уже без прежней категоричности.
— Андрюша, это мама. Как вы там?
— Нормально, мам. А вы как?
— Да вот, думаю на следующее воскресенье всех к себе пригласить. Давно не собирались у меня. Придёте?
Андрей взглянул на Марину. Та кивнула.
— Придём, мам. Только ненадолго.
— Хорошо. И… передай Марине, пусть ничего не готовит. Я сама всё сделаю.
Это была победа. Маленькая, но важная. Марина улыбнулась, слушая разговор. Оказывается, свекрови тоже можно воспитывать. Нужно только набраться смелости и сказать «нет». Вовремя и решительно.
— Я помню, что у тебя аллергия, но сестра хочет, чтобы они пожили у нас, — муж стоял на пороге с ребенком и кошачьей переноской