Ольга сидела на кухне и смотрела в окно. Осенний ветер гнал по двору жёлтые листья, небо затянуло серыми тучами. На столе остывал чай, который заварила полчаса назад и так и не выпила.
Напряжение в семье тянулось уже больше года. Нет, если честно — с самого начала. С того дня, как Ольга впервые переступила порог дома свекрови.
Елена Михайловна встретила сына и его невесту на пороге. Окинула Ольгу холодным взглядом с головы до ног, поджала губы и коротко кивнула.
— Проходите.
Даже не улыбнулась. Ни слова о том, как рада знакомству. Ни вопроса о том, как доехали. Просто — проходите.
За столом свекровь почти не разговаривала с Ольгой. Обращалась только к сыну — расспрашивала о работе, о здоровье, о планах. Ольгу словно не замечала. А когда Ольга попыталась помочь накрыть на стол, Елена Михайловна резко оборвала:
— Не надо. Я сама знаю, где что лежит.
Тогда Павел, муж Ольги, сказал, что мать просто устала, что ей нужно время привыкнуть. Ольга кивнула. Решила дать время.
Но время не помогло.
Каждый визит к свекрови превращался в пытку. Елена Михайловна находила к чему придраться. Всегда.
— Ты зачем в такой короткой юбке пришла? — спрашивала свекровь, едва Ольга входила в дом. — Неприлично как-то.
— Почему ты Пашу так кормишь? Суп жидкий, второе невкусное. Он у меня привык к нормальной еде.
— Зачем ты столько денег на одежду тратишь? Экономить надо, семейный бюджет беречь.
Павел обычно молчал. Или отмахивался:
— Мам, ну хватит.
— Что хватит? Я же добра желаю!
И Ольга терпела. Сжимала зубы и терпела. Потому что Павел просил. Потому что не хотела ссориться. Потому что надеялась, что рано или поздно Елена Михайловна примет её.
Но свекровь не принимала. Наоборот — с каждым месяцем становилась всё агрессивнее.
— Ты слишком самостоятельная, — заявила как-то Елена Михайловна за ужином. — Муж должен быть главой семьи, а не ты командовать.
— Я не командую, — спокойно ответила Ольга. — Мы с Пашей вместе решаем все вопросы.
— Вот именно! Вместе! А должен решать муж! Ты его под каблук загоняешь!
— Мам, при чём тут каблук? — вмешался Павел. — Мы просто обсуждаем всё вдвоём.
— Потому что она тебя приучила! Раньше ты со мной советовался, а теперь только её слушаешь!
Ольга встала из-за стола и вышла на кухню. Павел догнал через минуту.
— Оль, ну не обращай внимания. Мама просто переживает, что я от неё отдалился.
— Паша, твоя мать считает меня чужой. И не собирается менять мнение.
— Да нет, просто ей нужно время.
Время. Всегда время.
Когда родился сын — маленький Кирилл — Ольга думала, что отношения с свекровью наладятся. Внук же. Радость для бабушки.
Но Елена Михайловна использовала ребёнка как повод для новых претензий.
— Почему ты его так пеленаешь? Неправильно!
— Зачем ты даёшь ему эту смесь? Я Пашу только грудью кормила!
— Ты не умеешь с детьми обращаться! Отдай, я сама!
Елена Михайловна приезжала без предупреждения, врывалась в квартиру, хватала ребёнка из кроватки и начинала качать, не спрашивая разрешения.
— Мой внук! Я имею право!
— Елена Михайловна, Кирилл спит, не надо его будить, — пыталась остановить Ольга.
— Не учи меня! Я двоих детей вырастила, знаю, как надо!
Свекровь выгоняла Ольгу из детской, запрещала подходить к сыну, пока сама не переоденет, не покормит, не уложит. Павел снова просил потерпеть.
— Мама просто хочет помочь.
— Паша, твоя мать не помогает. Она просто отстраняет меня от собственного ребёнка!
— Ну ты преувеличиваешь.
— Преувеличиваю?! Она назвала меня нахлебницей! При тебе!
Это случилось три месяца назад. Ольга принесла из магазина продукты — овощи, мясо, крупы. Елена Михайловна как раз сидела на кухне и пила чай.
— Опять транжиришь Пашины деньги? — бросила свекровь, глядя на пакеты.
— Это наши общие деньги, — ответила Ольга, убирая продукты в холодильник.
— Общие! — фыркнула Елена Михайловна. — Ты вообще работаешь?
— Я в декрете. У нас маленький ребёнок.
— Вот именно! Сидишь дома, ничего не делаешь, а деньги тратишь! Самая настоящая нахлебница!
Ольга замерла, держа в руках пакет с яблоками.
— Что вы сказали?
— То, что думаю! Нахлебница! Паша один работает, тянет семью, а ты только и умеешь, что по магазинам ходить!
— Мама! — Павел вошёл на кухню. — Ты что несёшь?!
— Правду говорю! Ты слишком мягкий, сынок, вот и садятся тебе на шею!
Ольга поставила пакет на стол и вышла из кухни. Руки тремли. Кровь стучала в висках. Нахлебница. Елена Михайловна назвала её нахлебницей.
Павел догнал в коридоре.
— Оль, извини, мама не со зла. Просто сорвалась.
— Не со зла?
— Ну она же не хотела обидеть…
— Паша, твоя мать назвала меня нахлебницей. При тебе. И ты снова её оправдываешь?
— Я не оправдываю! Просто… Ну давай не будем раздувать. Мама уже старая, нервная.
Ольга посмотрела на мужа долгим взглядом.
— Иди к ней. Успокой свою маму.
С того дня Ольга перестала ездить к свекрови. Отказывалась наотрез. Павел ездил один или брал с собой сына. Ольга оставалась дома.
Елена Михайловна перестала приезжать к ним, но каждый вечер звонила сыну. Жаловалась. Плакалась. Обвиняла невестку в том, что разрушила семью.
— Она тебя настроила против меня! — причитала свекровь в трубку.
Павел выслушивал, вздыхал, пытался успокоить.
А потом начались уговоры.
— Оль, давай съездим к маме на выходных. Просто поужинаем, поговорим спокойно.
— Нет.
— Ну почему? Она же моя мать!
— И именно поэтому ты к ней и ездишь. Я не обязана.
— Но это же семья!
— Паша, твоя мать ни разу не отнеслась ко мне как к семье. Только как к чужой. К той, кто отнял у неё сына.
— Оль, ну это не так…
— Так. Именно так. И я устала доказывать, что я не враг.
Павел не отступал. Каждую неделю заводил разговор о визите к матери. Уговаривал, просил, объяснял, что нужно наладить отношения.
— Мама готова забыть все обиды. Она сама так сказала.
— А я не готова.
— Но надо же как-то жить дальше!
— Я живу. Спокойно. Без твоей матери.
Ссоры между супругами участились. Павел обвинял Ольгу в упрямстве, Ольга обвиняла Павла в том, что не видит реальности.
— Ты не понимаешь! Мама тебя унижала! Каждый раз! И ты молчал!
— Я не молчал! Я пытался сгладить!
— Сглаживать — это не защищать! Ты должен был поставить её на место!
— Это моя мать!
— А я твоя жена!
Павел уходил хлопать дверью. Ольга оставалась сидеть на кухне и смотреть в окно.
Сегодня утром Павел снова начал.
— Оль, мама приглашает нас на ужин в субботу. Давай съездим. Пожалуйста.
— Нет.
— Ну сколько можно?! Уже три месяца прошло! Пора забыть!
— Паша, я не забуду. И не прощу. Твоя мать переступила все границы.
— Она просто говорила под горячую руку!
— Под горячую руку? Она говорила это постоянно. Год. Полтора. Каждый раз, когда я её видела.
— Ну мама такая. Прямая. Говорит, что думает.
— Прямая — это когда честно. А твоя мать — злая. Целенаправленно злая.
Павел сжал кулаки.
— Ольга, она моя мать! Мы должны поддерживать отношения!
— Ты должен. Я — нет.
— А как же семья?
— Семья — это когда муж встаёт на защиту жены. А ты защищал мать.
— Потому что ты её провоцировала!
Ольга замерла.
— Что?
— Ну да! Ты специально делала всё не так, как мама привыкла! Одевалась вызывающе, готовила не те блюда, воспитывала Кирилла по-своему!
— Паша, это моя жизнь. Мой ребёнок. Мой дом. Я не обязана жить так, как хочет твоя мать.
— Но ты обязана уважать старших!
— Уважение — взаимное. Елена Михайловна ни разу не проявила уважения ко мне.
Павел махнул рукой и вышел из кухни. Хлопнула дверь в спальню. Ольга осталась сидеть за столом.
Перед глазами всплыли сцены. Как Елена Михайловна выгоняла её из кухни: «Не мешайся под ногами, я сама приготовлю!» Как запрещала качать Кирилла: «Ты неправильно держишь, отдай мне!» Как называла нахлебницей, деревенщиной, выскочкой.
И всегда рядом молчал Павел. Или оправдывал мать. Или просил не обращать внимания.
Ольга встала, подошла к окну. Дождь начался. Капли барабанили по стеклу. За окном шли люди под зонтами, спешили по своим делам.
Дверь в кухню открылась. Вошёл Павел. Сел напротив.
— Оль, послушай. Мама действительно хочет наладить отношения. Она обещала не поднимать старые темы. Просто поужинаем, поговорим о чём-то нейтральном. Ну давай попробуем?
Ольга повернулась к мужу.
— Паша, нет.
— Но почему?!
— Потому что я больше не хочу терпеть унижения. Потому что твоя мать никогда не изменится. И потому что ты не готов меня защищать.
— Я готов!
— Нет. Ты всегда на её стороне.
— Это же мать! Родной человек!
— А я кто?
Павел открыл рот, но не нашёлся с ответом.
Ольга вздохнула.
— Паша, ты хочешь, чтобы я поехала к твоей матери. Чтобы сидела, улыбалась, делала вид, что всё хорошо. Но я не актриса. И не собираюсь притворяться.
— Никто не просит притворяться!
— Просит. Ты просишь забыть все оскорбления и вести себя так, будто ничего не было. Но я не могу. И не хочу.
Павел встал, прошёлся по кухне.
— Значит, ты отказываешься?
— Да.
— Окончательно?
Ольга посмотрела на мужа прямо в глаза.
— Пусть твоя мать хоть на голову встанет — я к ней не пойду.
Павел замер. Смотрел на жену, словно не узнавал. Лицо покраснело, шея покрылась пятнами.
— Что ты сказала?
Ольга повторила, не повышая голоса:
— Я не поеду к твоей матери. Ни сегодня. Ни завтра. Никогда.
— Ты… ты понимаешь, что говоришь?! Ты разрушаешь семью!
— Я? — Ольга склонила голову набок. — Я разрушаю?
— Да! Из-за твоего упрямства мы не можем нормально жить! Мама страдает, я мечусь между вами, ребёнок растёт без бабушки!
— Паша, твоя мать называла меня нахлебницей. Выгоняла из кухни. Не давала мне подходить к собственному сыну. И ты молчал.
— Я пытался сгладить конфликт!
— Ты пытался сделать вид, что конфликта нет. А он был. С первого дня нашего знакомства.
Павел сжал кулаки, вены на руках вздулись.
— Значит, так. Ты окончательно отказываешься?
— Да.
— Тогда мне нечего здесь делать!
Павел развернулся и вышел из кухни. Ольга слышала, как муж ходит по спальне, открывает шкаф, бросает что-то на кровать. Через несколько минут Павел появился в коридоре с сумкой в руке.
— Я еду к маме. Может, там меня хоть ценят.
Ольга стояла у дверного проёма кухни и смотрела на мужа. Спокойно. Без слёз. Без криков.
— Хорошо. Езжай.
— Ты даже не пытаешься меня остановить?
— Зачем? Ты сам принял решение.
Павел схватил куртку с вешалки, сунул ноги в ботинки, даже не зашнуровав.
— Пожалеешь!
— Может быть.
Муж хлопнул дверью так, что задрожали стёкла. Ольга осталась стоять в коридоре. Тишина. Только часы тикали на стене да за окном шумел дождь.
Ольга вернулась на кухню. Налила себе свежий чай. Села у окна. Посмотрела на мокрую улицу, на людей, бегущих под зонтами.
Странно. Не хотелось плакать. Не хотелось бежать за мужем, просить вернуться, обещать, что всё будет по-другому. Просто тишина и какое-то отстранённое спокойствие.
Ольга допила чай, вымыла кружку, вытерла стол. Прошла в детскую. Кирилл спал в кроватке, посапывая. Ольга поправила одеяло, погладила сына по головке.
— Всё будет хорошо, малыш, — тихо сказала Ольга.
Вечером телефон молчал. Никаких звонков от Павла. Никаких сообщений. Ольга покормила Кирилла, искупала, уложила спать. Сама легла рано, включив на телефоне беззвучный режим.
Утром проснулась от света, пробивающегося сквозь неплотно задёрнутые занавески. Посмотрела на экран телефона — ни одного пропущенного. Павел не звонил.
Ольга встала, приготовила завтрак, покормила сына. День прошёл спокойно. Без звонков от свекрови. Без претензий. Без напряжённого ожидания, когда снова начнутся разборки.
Второй день. Третий. Четвёртый. Молчание.
Ольга не звонила первой. Занималась домом, ребёнком, собой. Встретилась с подругой в кафе, погуляла с Кириллом в парке, сходила на маникюр. Жила.
На пятый день позвонила мать Ольги.
— Дочка, как дела? Давно не звонила.
— Всё хорошо, мам.
— А Паша как?
— Уехал к своей матери.
— Надолго?
— Не знаю. Может, навсегда.
Мать помолчала.
— Что-то случилось?
— Просто он требовал, чтобы я помирилась с Еленой Михайловной. А я отказалась.
— И правильно сделала. Сколько можно терпеть оскорбления.
— Вот и я так подумала.
— Оль, если что — приезжай к нам. С Кириллом. Поживёте, пока не разберётесь.
— Спасибо, мам. Но мы тут нормально. Спокойно даже.
И правда было спокойно. Впервые за полтора года Ольга не чувствовала постоянного напряжения. Не ждала звонка от свекрови с очередными претензиями. Не выслушивала от мужа, что надо потерпеть, что мать просто волнуется, что всё наладится.
Неделя прошла. Ольга сидела на кухне и читала книгу, когда в дверь позвонили. Посмотрела в глазок. Павел. С чемоданом. Лицо осунувшееся, под глазами синяки.
Ольга открыла дверь.
— Привет, — тихо сказал муж.
— Привет.
Павел переступил с ноги на ногу.
— Можно войти?
Ольга отступила в сторону. Муж зашёл, поставил чемодан у стены. Разулся. Прошёл в гостиную, опустился на диван.
— Мама меня выгнала, — буркнул Павел.
— Как это?
— Да так. Надоел ей. Сказала, что я нытик, что всё время жалуюсь на жену, что пора уже самому решать свои проблемы.
Ольга присела на кресло напротив.
— И что ты теперь хочешь?
— Вернуться. Пожить здесь. Пока не найду съёмное жильё.
— Съёмное жильё? — переспросила Ольга.
Павел кивнул, не поднимая глаз.
— Ну да. Понимаю, что после всего ты вряд ли захочешь жить со мной дальше. Так что поищу квартиру, сниму. Переезжу.
Ольга смотрела на мужа. Сутулые плечи, опущенная голова, усталое лицо. Человек, которому некуда идти.
— Паша, ты хочешь остаться?
— Если ты разрешишь. Ненадолго. Неделю, может, две.
— А дальше?
— Дальше разъедемся. Я понимаю, что ты права. Мама действительно перегибала. А я… я должен был встать на твою сторону. Но не смог. Извини.
Ольга встала, подошла к окну. За стеклом моросил дождь, по дороге ехали машины.
— Паша, ты можешь остаться, — медленно сказала Ольга. — Но не на неделю.
Муж поднял голову.
— А на сколько?
— На столько, сколько будешь искать квартиру. Потом съедешь.
— Но… Мы же муж и жена.
— Были. Теперь ты выбрал свою мать. И получил результат.
— Оль, может, попробуем ещё раз? Начнём с чистого листа?
Ольга покачала головой.
— Нет. Слишком много произошло. Я не могу доверять человеку, который не защищал меня от оскорблений. Который оправдывал свою мать вместо того, чтобы поставить её на место.
Павел опустил голову.
— Понял.
— Ищи квартиру. Договоримся, как будем видеться с Кириллом. Он твой сын, ты имеешь право его видеть. Но жить вместе мы больше не сможем.
— А если я изменюсь?
— Паша, ты не изменишься. Елена Михайловна всегда будет для тебя важнее. И при следующем конфликте ты снова встанешь на её сторону.
— Нет! Я понял свою ошибку!
— Ты понял её только потому, что мать сама тебя выгнала. А если бы не выгнала — ты бы так и жил у неё, жалуясь на ужасную жену, которая не хочет мириться.
Павел молчал. Потому что это была правда.
Ольга вернулась в кресло.
— У тебя есть неделя. Найдёшь квартиру — съедешь. Не найдёшь — поможешь найти. Но здесь ты больше не живёшь.
— Холодно ты так говоришь.
— Не холодно. Спокойно. Я устала воевать, Паша. Устала быть между тобой и твоей матерью. Устала оправдываться за то, что не соответствую её представлениям. Хочу просто жить. Без постоянного напряжения.
Муж встал с дивана.
— Хорошо. Завтра начну искать.
Ольга кивнула.
Павел ушёл в спальню. Ольга осталась сидеть в гостиной. Тишина. Странное, непривычное ощущение — всё решено. Больше не надо ни с кем воевать. Не надо доказывать своё право на уважение.
Через три дня Павел нашёл однокомнатную квартиру на другом конце города. Дешёвую, без мебели, но подходящую. Собрал вещи, упаковал в чемоданы и сумки.
Ольга стояла в коридоре и смотрела, как муж завязывает шнурки на ботинках.
— Паша, мы договоримся о встречах с Кириллом?
— Да. Я буду забирать его по выходным. Если ты не против.
— Не против. Это твой сын.
Павел взял чемодан, повесил сумку на плечо.
— Я позвоню. На этой неделе.
— Хорошо.
Муж открыл дверь, вышел на лестничную площадку. Обернулся:
— Ольга, извини.
— За что?
— За всё. За то, что не услышал тебя сразу. За то, что защищал мать вместо жены. За то, что всё так вышло.
Ольга кивнула.
— Я тоже извиняюсь. Наверное, могла бы больше пытаться наладить отношения с Еленой Михайловной.
— Нет. Ты пыталась. Мама просто не хотела принимать.
Павел развернулся и пошёл вниз по лестнице. Ольга закрыла дверь. Прислонилась к ней спиной. Выдохнула.
Тишина. Никаких шагов за стеной. Никаких голосов. Просто тишина.
Ольга прошла в детскую. Кирилл играл с игрушками на полу, строил башню из кубиков. Увидел мать и улыбнулся.
— Мама!
Ольга присела рядом, обняла сына.
— Привет, малыш.
— Папа ушёл?
— Да. Но папа будет приходить к тебе. Вы будете гулять вместе.
— А почему папа не живёт с нами?
Ольга подумала.
— Потому что взрослым иногда нужно жить отдельно. Но это не значит, что папа тебя не любит. Любит. Очень.
Кирилл кивнул и вернулся к игре. Ольга погладила сына по голове и встала.
Прошла на кухню. Поставила чайник. Села у окна. Посмотрела на улицу. Дождь закончился, выглянуло солнце, на мокром асфальте блестели лужи.
Впервые за долгое время Ольга не чувствовала тяжести. Не ждала звонка от свекрови. Не готовилась к очередному конфликту. Не слушала оправдания мужа.
Просто тишина. Спокойствие. И понимание, что в доме наконец можно жить без войны.
Телефон завибрировал. Сообщение от матери: «Оль, как дела?»
Ольга набрала ответ: «Хорошо, мам. Паша съехал. Будем жить отдельно.»
«Ты справишься?»
«Справлюсь. Даже легче стало.»
«Молодец, дочка. Горжусь тобой.»
Ольга убрала телефон и посмотрела в окно. Солнце пробивалось сквозь тучи, освещая двор. Где-то внизу смеялись дети, лаяла собака.
Жизнь продолжалась. Без свекрови, без постоянных упрёков, без мужа, который не мог сделать выбор.
Ольга встала, подошла к плите, включила конфорку. Достала из холодильника овощи, начала резать салат. Обычные дела. Обычный день.
Но впервые за полтора года — спокойный.
— Вы совсем обнаглели! Я не буду оплачивать ваш банкет, на который меня даже не удосужились пригласить!