Анна пришла домой позже обычного — работа затянулась, как всегда. В офисе опять нашли крайнего за проваленный отчёт, и, конечно, это оказалась она. Ничего нового: «Анна Сергеевна, вы же у нас ответственная». Ответственная — это когда вместо троих пашешь, а премии всё равно режут. Но дома, как ни странно, пахло чем-то жареным — редкость. Дмитрий на кухне копошился, сковородку с курицей вертел, при этом телефон ухо грел. Громко хохотал:
— Да ладно, Витька, ну ты тоже даёшь! Да, инвесторы… ага, ждём второй транш…
Анна у дверей остановилась, смотрит: муж в спортивных штанах, майка с пятнами, волосы дыбом, зато на столе уже три грязные тарелки — то ли он ел, то ли собаку кормил, хотя собаки у них никогда не было.
— Здравствуйте, семья, — сказала она вслух, бросив сумку на стул.
— А, пришла, — Дмитрий даже голову не повернул. — Сейчас доразговариваю.
«Доразговариваю» тянулось ещё минут десять, пока курица окончательно не сгорела. Потом он выключил плиту и, наконец, повернулся:
— Устал как собака. Весь день на звонках.
— Да я вижу, — Анна кивнула на его штаны. — Всё в трудах и поте.
Он смутился, но тут же сделал вид, что не понял.
Через полчаса позвонила Тамара Сергеевна. Свекровь никогда не звонила просто так — только по делу. Анна уже знала интонацию: сначала дежурное «как у вас дела», потом плавный заход в тему.
— Анечка, милая, ну что у вас? Работаете? — голос масляный, но с металлической ноткой.
— Работаем, конечно, — Анна ответила сухо.
— Слушай, мне тут… как бы это сказать… помощь нужна. Небольшая.
Анна напряглась.
— Как всегда, неожиданно, да? — перебила она. — Сколько на этот раз?
— Ну что ты сразу так! — свекровь возмутилась. — Я же мать вашего мужа! Мне кредит закрыть надо. Там пустяк — двести тысяч.
Анна усмехнулась. «Пустяк», ага. Для неё это — полгода выплат за ипотеку.
— Я не могу, Тамара Сергеевна. У меня свои расходы.
— Ты что, жадная, что ли? Мы же семья.
Дмитрий, услышав разговор, подошёл, замахал руками: мол, дай сюда телефон.
— Мам, не переживай! Решим. Анна просто устала.
Анна медленно положила вилку на стол.
— Решим? — повторила она. — Ты чем решишь, интересно? Ты даже свою карту не пополняешь без моего перевода.
— Ну ты сейчас зачем так? — Дмитрий нахмурился. — Я же работаю, у меня проекты.
— Какие проекты? — Анна повернулась к нему. — Ты два года всё «запускаешь» и «договариваешься». Единственный твой доход — моя зарплата.
Повисла пауза. Чайник зашипел, будто специально.
— Аня, — начал он примирительно, — ну давай без скандала. Это же мама. У неё сложности. Мы же должны помогать.
— Нет, Дим. Я больше не хочу платить за ваши сложности.
Эта фраза прозвучала неожиданно даже для неё самой. Дмитрий моргнул, будто не понял.
— Что значит «не хочу»? — его голос задрожал. — Ты что, издеваешься?
— То и значит. Мои деньги на ваши долги не пойдут.
Тишина в кухне стала плотной, будто воздух застыл. Потом хлопнула дверь: Дмитрий, сжимая телефон, ушёл в комнату. Из спальни донеслось его раздражённое бормотание — наверное, снова матери жаловался.
Анна сидела за столом и смотрела на пригоревшую курицу. Смешно, конечно. Даже поесть нормально в доме нельзя. Всегда кто-то что-то требует: то отчёт на работе, то муж с его «инвесторами», то свекровь со своими кредитами. А сама — как автомат: вставай, беги, плати, тащи.
Она взяла кружку, налила кипятка. Сахар кончился, чай тоже на дне. Как символично.
Через пять минут Дмитрий вернулся. Уже с напускным спокойствием.
— Слушай, — сказал он, — я понимаю, ты устала. Но надо быть гибче. Мы семья. Ты не можешь так, просто взять и отказаться.
— Могу, — Анна подняла глаза. — Только что это сделала.
Его лицо перекосилось.
— Ты сама рушишь семью! — выкрикнул он. — Мама права, ты эгоистка.
Анна усмехнулась.
— Да хоть тресни ты вместе со своей мамашей. Я не банк.
Эта фраза, как пощёчина, отрезала остатки разговора. Дмитрий побагровел, сжал кулаки, но промолчал.
А Анна вдруг почувствовала странное облегчение. Будто верёвка, которой её годами держали привязанной, ослабла. Чай в кружке был горький, но впервые за долгое время показался настоящим.
Ночь прошла тяжело. Анна ворочалась, а Дмитрий демонстративно лежал спиной к ней, сопел громче обычного. Утром он исчез раньше, даже не попрощавшись. На столе оставил грязную кружку с остатками кофе — и это был весь «диалог».
Анна собиралась на работу молча, словно в доме поселился чужой человек. Но, едва она закрыла за собой дверь, телефон завибрировал: «Тамара Сергеевна».
— Анечка, ну ты вчера, конечно, устроила. Дмитрий мне всё рассказал, — голос нарочито строгий. — Я, если честно, не ожидала от тебя. Женщина должна поддерживать мужа.
— Женщина должна поддерживать себя, — Анна ответила резко. — Я не обязана платить за ваши кредиты.
— Да ты неблагодарная! — взорвалась свекровь. — Если бы не мы, у тебя и мужа не было бы! Ты думаешь, он с тобой из-за твоей зарплаты?
Анна закрыла глаза, глубоко вдохнула.
— Знаете что, Тамара Сергеевна? Пусть он сам решает, из-за чего он со мной. Я своё решение приняла.
И повесила трубку.
В офисе целый день было как в тумане. Бессмысленные совещания, ссоры бухгалтерии и маркетинга, звонки клиентов. А внутри Анны крутилась только одна мысль: «Я сказала “нет”. Настоящее “нет”». И теперь назад дороги не будет.
Вечером, открыв дверь, она застыла. У порога стоял чемодан. Её чемодан.
Дмитрий сидел на диване с видом победителя.
— Собирайся, — сказал он. — Не хочешь помогать — живи отдельно. Это моя квартира.
— Твоя? — Анна вскинула брови. — Напомнить, кто платит ипотеку?
— Неважно. Квартира оформлена на меня.
Она шагнула к нему.
— Ты серьёзно решил меня выставить?
— А что такого? Мама сказала, так будет правильно. Она вообще считает, что тебе надо мозги вправить.
Анна рассмеялась. Сначала тихо, потом громче. Смех получился нервный, но освободительный.
— Ты хоть понимаешь, что несёшь? — спросила она. — Я половину выплат внесла, у нас брачный договор — имущество совместное. Ты меня выгнать не можешь.
— Я могу позвонить в полицию и сказать, что ты буянить начала, — Дмитрий встал, нахмурился. — Пусть тебя на пару часов увезут, авось поумнеешь.
Анна почувствовала, как злость поднимается изнутри. Она подошла к чемодану, открыла — и вывалила всё обратно на пол.
— Знаешь что, Димочка, — сказала она, глядя прямо в глаза, — это не я отсюда уйду. Это ты соберёшь свои спортивные штаны и свою мамочку под руку — и пойдёшь куда угодно. Хоть к ней на диван.
— Не смей так про маму! — заорал он и схватил её за руку.
Анна рванулась, освободилась.
— Отпусти, — голос её стал ледяным. — И запомни: ещё раз тронешь меня — заявление напишу.
Повисла тишина. Дмитрий тяжело дышал, но руку опустил.
— Ты всё разрушила, — прошипел он. — Сама.
— Нет, Дим. Это вы с мамой всё разрушили. Я просто перестала чинить за вами.
Она прошла на кухню, поставила чайник. Вода зашумела — и этот звук показался Анне громче криков.
Дмитрий хлопнул дверью и ушёл. Минут через двадцать пришла смс: «Я у мамы. Подумай хорошенько. У тебя неделя, иначе развод».
Анна посмотрела на экран и вдруг ощутила — страха нет. Только усталость и странное спокойствие.
Она достала документы из ящика: договор ипотеки, брачный контракт, выписки со счетов. Всё аккуратно разложила по папкам. В голове щёлкнуло: «Хватит. Пора ставить точку».
Неделя прошла так, будто Анна жила в чужой жизни. Дом без Дмитрия был странно тихим: никакой грязной посуды, никаких звонков от «инвесторов». Только работа, сон и документы, которые она теперь внимательно штудировала вечерами.
Однажды в дверь позвонили. На пороге — Дмитрий и Тамара Сергеевна. Оба с одинаковыми лицами: обиженные, но уверенные, что сейчас дожмут.
— Ну что, — начала свекровь, даже не поздоровавшись. — Ты передумала? Или будешь доводить семью до суда?
— У вас ровно пять минут, — Анна холодно посмотрела. — Говорите.
Дмитрий зашёл первым, сел на диван, разложил бумаги.
— Вот, я написал иск о разделе имущества, — сказал он. — Но я готов отказаться, если ты просто отдашь мне триста тысяч.
— Триста тысяч за что? — Анна прищурилась. — За то, что ты два года сидел у меня на шее?
— За мою долю в квартире! — взорвался он. — Ты же понимаешь, без меня ты никто.
Тамара Сергеевна хлопнула ладонью по столу:
— Ты неблагодарная! Мы дали тебе семью, статус, мужа! А ты решила, что умнее всех. Так вот знай: я не позволю разрушить мой дом.
Анна встала. Медленно, спокойно.
— Ваш дом — это ваши кредиты и ваши жалобы. А мой дом — вот он, стены, мебель, документы. И я из него не уйду.
Она достала папку, положила перед Дмитрием.
— Здесь соглашение о выкупе твоей доли. По рыночной цене. Завтра идём к нотариусу. Я всё оформила.
Дмитрий побледнел.
— Ты… ты серьёзно?
— Абсолютно. Я выкупаю твою часть, подаю на развод. И на этом мы закончим.
Тамара Сергеевна подскочила, глаза сверкали:
— Да ты стерва! Ты же его разоришь! Он без тебя пропадёт!
— Это уже не мои проблемы, — Анна спокойно посмотрела прямо на неё. — Я не мама и не спасатель.
Муж заорал:
— Ты не понимаешь! У меня бизнес, планы, люди ждут денег!
— Я плачу только за своё будущее, — перебила его Анна. — Всё.
Тишина. Даже часы будто замерли.
Потом Тамара Сергеевна, шипя, выскочила в коридор. Дмитрий остался сидеть, уставившись в бумаги. Впервые за пять лет он выглядел не как «бунтарь с проектами», а как потерянный мальчик.
— Ты с ума сошла, — тихо сказал он.
— Нет, Дим. Я наконец пришла в себя.
Через неделю они стояли у нотариуса. Дмитрий подписал бумаги, почти не глядя. Анна перевела деньги, взяла выписку, почувствовала, как огромный камень свалился с плеч.
Вечером она сидела у окна с чашкой чая. Город мерцал огнями, а внутри было спокойно. Ни жалости, ни сомнений. Только уверенность: всё правильно.
Она выбрала себя.
— У Инны долги на три миллиона. Давай скорее, я уже договорилась с покупателями твоей квартиры — Сказала мать