— Так, значит, ты решила сжечь всё к чертям, да? — голос Максима гремел по маленькой кухне, будто он вещал не жене, а целому стадиону. — Купишь себе машину, а потом будем лапу сосать до конца месяца!
— Ага, зато хоть лапу в тепле, а не в переполненной маршрутке, — парировала Светлана, упрямо скрестив руки.
Она сидела за столом в халате, с волосами, собранными кое-как в пучок, и с глазами, в которых усталость давно соседствовала с раздражением. На экране ноутбука мигал сайт с объявлениями: «Kia Rio, пробег 120 тыс., состояние отличное».
— Свет, да я не против машины, — попытался смягчиться Максим, — но у нас холодильник хрипит, обои отклеиваются, мама говорит — надо стиралку менять.
— Мама говорит, мама считает, мама думает! — резко бросила Светлана. — Максим, ты вообще сам что-нибудь решаешь или только маму слушаешь?
Максим оторопел, будто ему плюнули в душу. Он молчал, сжимая кулаки, а в голове стучала одна мысль: «Опять началось».
Светлана вернулась к экрану и щёлкнула мышкой. Внутри клокотало, но внешне она старалась быть спокойной. Сколько лет они уже вместе — пять? шесть? — и всё одно и то же. Его мама словно тень за их спинами.
Утро началось с тревоги. Почта — тишина. Заказчик не писал уже неделю. Проект торгового центра висел мёртвым грузом в её голове — восемь месяцев чертежей, проверок, бессонных ночей. Светлана знала: если не примут — можно считать, что полгода выкинуто в мусорку.
Максим заглянул в комнату, где она сидела, уткнувшись в монитор.
— Свет, хватит глаза ломать. Всё будет нормально, — сказал он с той ленивой уверенностью, которая всегда её раздражала.
— Они уже три раза меняли планировку. Если и в этот не вцепятся — я увольняюсь, — процедила она.
Максим подошёл, положил руку ей на плечо. Светлана почувствовала тепло, но даже не повернулась.
— Поехали на выходных к маме. Она котлет наготовила.
— Серьёзно? Я тут работаю как конь, а ты котлетами заманиваешь?
Он только пожал плечами.
Светлана усмехнулась. Живут в двушке в спальном районе, едва сводят концы с концами. Одна зарплата уходит на коммуналку и еду, вторая — на «всё остальное». И это «всё остальное» — бездонная дыра.
Машину она хотела с восемнадцати. Но всё откладывалось — то ремонт, то зубы, то «маме помочь».
В среду утром позвонил директор.
— Светлана Викторовна, зайдите ко мне после обеда.
Она весь день сидела, будто на иголках. Когда вошла в кабинет — сердце колотилось так, что едва не выпрыгнуло.
— Ну что, поздравляю, — директор улыбнулся. — Заказчик всё утвердил.
Светлана не поверила.
— И премия вам полагается, приличная. Отдохните хоть немного.
Она взяла лист, посмотрела на цифры — и у неё перехватило дыхание. Столько нулей она видела только в рекламе банков.
Домой она ворвалась как ураган.
— Максим! — почти закричала с порога. — Проект приняли! И премия такая, что можем купить машину!
— Да ладно? — он даже телевизор выключил. — Серьёзно?
— Абсолютно. — Светлана сияла. — Представляешь, не надо будет толкаться в автобусах! Я смогу брать дополнительные заказы, ездить к клиентам!
Максим помолчал, потом нахмурился:
— Ну… расходы же вырастут. Бензин, парковка, техосмотр. Может, лучше эти деньги отложим?
— Опять! — вспыхнула Светлана. — Всё откладывать, терпеть, ждать, когда мама разрешит тратить? Максим, мне двадцать восемь, я хочу жить, а не ждать!
Он опустил взгляд.
— Просто… мама говорит, что надо быть осторожнее с крупными покупками.
— Мама говорит, мама говорит… — с горечью повторила она. — А ты, Максим, что скажешь?
— Я скажу… что подумаю, — пробормотал он и отвернулся.
Через два дня всё пошло к чертям. Максим, не удержавшись, похвастался матери.
Валентина Петровна чуть не выронила чашку, услышав сумму.
— Сколько?! — глаза округлились, как у совы. — Да она же не умеет деньгами распоряжаться!
Максим промолчал, но уже пожалел, что открыл рот.
Всю ночь Валентина Петровна ворочалась, а к утру у неё в голове сложился план.
В семь утра звонок в дверь. Светлана, сонная, в халате, с чашкой кофе, открывает — а на пороге она, со своей фирменной сумочкой и холодным взглядом.
— Уже машины выбираешь, да? — язвительно сказала свекровь, проходя на кухню без приглашения.
— Доброе утро, Валентина Петровна. Кофе?
— Не нужно. Лучше объясни, зачем тебе автомобиль?
— Потому что я хочу работать быстрее и больше.
— Ерунда. Я тридцать лет на автобусе ездила — и ничего.
— Тогда и интернет был только у бухгалтерии, — парировала Светлана.
— Деньги были те же, — отрезала Валентина. — И копили мы, а не спускали всё на железки с колёсами.
Максим появился в дверях, ещё в футболке и спортивках, с помятым лицом.
— Мам, что случилось?
— Случилось то, что твоя жена решила потратить премию на машину! — торжественно произнесла Валентина.
Светлана сжала чашку.
— Это мои деньги, — спокойно сказала она.
— Твои?! — взвилась свекровь. — А ты кто такая, чтобы в нашей семье распоряжаться крупными суммами?
— Простите, — Светлана даже усмехнулась, — «в нашей» — это в какой? В вашей с сыном?
— Не дерзи, девочка! — отрезала та. — Деньги надо сохранить, а не швырять на ветер.
Максим мялся между ними, как школьник, застуканный с сигаретой.
— Мам, ну… может, не стоит ссориться?
— Так отдай деньги мне, я их сохраню, — спокойно сказала Валентина.
Светлана чуть не выронила чашку.
— Простите, что?
— Ты прекрасно слышала. Я положу премию на вклад. Надёжнее.
— Валентина Петровна, вы серьёзно сейчас?
— Абсолютно.
Максим замер. Мать требовала, жена кипела.
— Максим, — обратилась Светлана, — ты что думаешь?
— Может, и правда часть отдать маме? Чтобы… спокойнее было, — пробормотал он.
У Светланы в глазах потемнело.
— Чтобы спокойнее кому? Ей? Или тебе, чтоб не слышать её визги?
— Света, не кричи, — взмолился он.
— А я и не кричу! — крикнула она. — Просто надоело! Она лезет во всё! Даже в то, что я заработала своим трудом!
— Светлана, не разговаривай со мной таким тоном, — подняла голос свекровь. — Я старше, я лучше знаю!
— Да хоть на сто лет старше! — выпалила Света. — Это мои деньги, и я сама решу, что с ними делать!
Тишина навалилась такая, что было слышно, как в коридоре тикали старые часы.
— Максим, — ледяным тоном произнесла Валентина, — если ты не поставишь эту истеричку на место, я прекращаю с вами всякие отношения.
Он стоял, опустив глаза. Светлана ждала хоть слова поддержки.
— Мам, — наконец выдавил он. — Света права. Это её деньги.
Валентина побледнела, схватилась за грудь.
— Вот как… Ну посмотрим ещё, кто окажется прав.
Она взяла сумку и вышла, громко хлопнув дверью.
Светлана опустилась на стул.
— Спасибо, — тихо сказала.
Максим вздохнул.
— Прости, что не сразу. Просто… мама всегда решала за меня.
— А теперь — хватит. Пусть каждый живёт своей жизнью, — сказала Светлана, глядя в окно. — И я начну с машины.
— Ну что, поздравляю, автовладелица, — сказал продавец, передавая ключи. — Не подведёт, проверенный вариант.
Светлана сжала в ладони холодный металл и ощутила лёгкий мандраж. Вот она — её свобода на четырёх колёсах. Подержанная, серенькая, с парой царапин на бампере, но — её.
Максим стоял рядом, пытался выглядеть довольным, но внутри у него всё кипело. Вчера опять звонила мама, рассказывала, как плохо себя чувствует. «Сердце шалит», «давление», «всё из-за ваших скандалов». Светлана слушала краем уха и делала вид, что ей всё равно, но он-то видел — не всё так просто.
— Ну поехали? — спросила Светлана, садясь за руль.
— Ты ж права давно не проверяла… — неуверенно начал Максим.
— Успокойся, — усмехнулась она. — Я на курсах не чай гоняла.
Она тронулась с места, и машина послушно покатила по двору. Света даже не заметила, как у неё на лице появилась та самая улыбка, которой не было давно — спокойная, уверенная, настоящая.
Прошла неделя.
Теперь дорога на работу занимала двадцать минут вместо часа. После офиса Светлана заезжала к частным клиентам — помогала с перепланировкой квартир. Маленькие заказы, но деньги капали, и прилично.
— Представляешь, — говорила она вечером, ставя на стол тарелки, — уже третий заказ за месяц. Если так пойдёт, я смогу взять отпуск без потерь.
Максим кивнул, но глаза его были где-то далеко.
— Мама сегодня опять звонила, — наконец сказал он. — Спрашивала, купили ли мы холодильник.
— Купили, — ответила Светлана. — Только не холодильник, а машину.
— Свет, не язви, — устало попросил он.
— А что мне делать, Максим? Она звонит тебе каждый день, контролирует каждый чёртов шаг. Хочешь — пусть себе контролирует, но без меня.
— Она просто волнуется.
— Конечно. Особенно за мои деньги.
Максим вздохнул, но спорить не стал.
Валентина Петровна не появлялась больше месяца. Ни визитов, ни упрёков. И именно это тревожило Светлану больше всего. Зная характер свекрови, она понимала: буря просто затаилась.
И действительно — случилось это в самый обычный вечер.
Максим пришёл домой раздражённый, бросил ключи на полку, не снимая куртки, сел на стул.
— Что опять? — насторожилась Светлана.
— Мама написала заявление на социальную помощь, а им отказали. Теперь она обвиняет меня, что я ей не помогаю.
— А при чём здесь ты?
— Она сказала, что у нас есть машина, значит, живём шикарно, значит, не нуждаемся.
Светлана тихо выругалась:
— То есть теперь виновата опять я?
— Свет, я не это имел в виду… просто… может, ты поехала бы к ней, поговорила?
Она засмеялась — сухо, почти зло:
— Поговорила? После того, как она требовала мои деньги? Нет, спасибо.
— Она пожилая женщина, ей тяжело одной.
— А мне, думаешь, легко?
Максим вскочил, стукнул по столу:
— Хватит! Ты всё время защищаешь себя, а других не слышишь!
Светлана поднялась, глядя прямо ему в глаза:
— А ты всю жизнь слышишь только маму. Может, пора уши прочистить?
Тишина упала между ними, как бетонная плита. Максим отвернулся.
Следующие дни прошли в гробовой обстановке. Они говорили по делу — про продукты, счета, мусор. Ни «как дела», ни «спокойной ночи». Светлана с головой ушла в работу. Максим всё чаще задерживался «у друзей».
Однажды вечером она вернулась поздно. На кухне горел свет. Максим сидел, смотрел в телефон.
— Опять с мамой? — устало спросила она.
— Да. У неё давление. Говорит, не справляется с уборкой.
— Максим, если ты хочешь туда съездить — езжай. Только не жди, что я поеду с тобой.
— Свет, она просила, чтобы ты приехала. Сама. Сказала, хочет поговорить.
Светлана подняла глаза:
— Поговорить? После всего? Нет уж.
— Она сказала… что хочет извиниться.
Светлана нахмурилась.
— Извиниться? Она?
— Да. Может, стоит хотя бы выслушать?
Светлана долго молчала, потом кивнула:
— Хорошо. Поеду. Но только ради того, чтобы поставить точку.
Валентина Петровна встретила её с удивительным спокойствием. На столе — чай, пирожки, как всегда. На лице — ни намёка на былую надменность.
— Светочка, проходи, — сказала она. — Не держи зла, а? Старые мы уже.
Светлана села, настороженно.
— Валентина Петровна, я пришла не ругаться.
— И правильно. — Свекровь вздохнула. — Я ведь не из злости тогда. Просто боялась, что вы с Максимом натворите глупостей.
— Глупостей? — прищурилась Светлана. — Это вы о моей премии?
— Да. Понимаешь, я прожила жизнь — и знаю, как всё быстро рушится. Потеряешь работу, здоровье, а денег нет. Вот и хотела подстраховать.
— Подстраховать себя, — тихо сказала Светлана.
— Нет, вас обоих.
— Только вы забыли, что я не ребёнок.
Валентина замолчала. Несколько секунд в комнате звенела тишина, потом она сказала:
— Может, я и перегнула. Но я люблю Максима. Он мой сын.
— А я его жена, — спокойно ответила Светлана. — И если вы хотите, чтобы он был счастлив, не лезьте в нашу жизнь.
Старуха вздохнула, кивнула.
— Поняла.
И впервые Светлана увидела в её глазах не упрёк, не раздражение, а что-то похожее на растерянность.
Когда она вернулась домой, Максим уже ждал.
— Ну? — спросил он.
— Всё спокойно. Мы поговорили.
— И?..
— Думаю, теперь она поняла.
Максим улыбнулся, будто камень с души упал.
— Спасибо тебе. Правда.
Светлана подошла ближе:
— Не мне спасибо. Себе. Что наконец выбрал, на чьей ты стороне.
Он кивнул.
— Я просто понял: нельзя всё время жить между вами.
Прошло полгода.
Машина стояла под окнами — слегка ржавая, но верная. Светлана по вечерам рисовала новые планировки, зарабатывала больше, чем раньше. Максим стал спокойнее, увереннее. А Валентина Петровна — звонила раз в неделю, просто чтобы спросить: «Как вы там?»
И однажды, возвращаясь домой после работы, Светлана поймала себя на мысли: вот оно, нормальное счастье. Без громких слов, без чужих советов. Просто когда никто не решает за тебя.
Она выключила двигатель, посмотрела в зеркало заднего вида — и впервые за долгое время увидела себя. Настоящую. Без страха, без обиды, без оправданий.
Её свобода была с пробегом, но зато — своя.
Финал.
— Анна Романовна, у вас совесть есть? Я третий раз забиваю холодильник, и третий раз вы его обчищаете, — высказывала я свекрови