Ольга вышла из офиса с почти физическим ощущением полёта. Конверт с премией — лежал в сумочке, и казалось, что он излучает тепло. Квартальная премия. Она заслужила её. Три месяца переработок, отчёты по выходным, бесконечные согласования с клиентами. Начальник даже сказал: «Без вас бы мы этот контракт не закрыли».
По дороге домой она уже мысленно паковала чемодан. Лена и Катя обещали забронировать номер в том загородном СПА-отеле, о котором они мечтали весь год. Массаж, бассейн с видом на лес, никаких телефонов и обязательств. Три дня только для себя. Три дня, когда никто не будет требовать, просить, намекать.
Дома пахло жареной картошкой. Дмитрий сидел на диване с ноутбуком на коленях, но экран был тёмным — он явно просто листал ленту в телефоне. Когда она вошла, он поднял голову и улыбнулся.
— Как день? — спросил он, не вставая.
— Отличный, — Ольга не удержалась от улыбки. — Премию дали. Квартальную.
— Да ты что! — Дмитрий оживился, отложил телефон. — Молодец! Сколько?
— Тридцать пять тысяч.
— Неплохо, — он кивнул с видом знатока, хотя сам уже полгода работал на полставки в конторе своего приятеля, где платили копейки и то нерегулярно. — Это радует.
Ольга прошла на кухню, налила себе воды. Впервые за долгое время у неё появились деньги, которые она могла потратить на себя, не считая каждую копейку, не оглядываясь на бюджет, на счета, на бесконечные «надо».
— Я с девочками хочу в СПА съездить, — сказала она, возвращаясь в комнату. — На выходных. Лена нашла отличное место за городом.
Дмитрий поднял брови.
— А? — он словно не расслышал. — В СПА?
— Ну да. Мы давно планировали. Помнишь, я рассказывала?
— А-а-а, — он протянул неопределённо. Потом лицо его просветлело, и он поднялся с дивана. — О! Твоя премия очень кстати. Мама хочет новую шубу.
Дмитрий потянул руку к её сумочке, но замер на полпути. Ольга смотрела на него так, как будто видела впервые. Молча. Долго. И в этой тишине что-то хрустнуло — тонко, почти неслышно, как первая трещина на льду.
— Что? — переспросила она наконец, и голос её прозвучал странно, будто чужой.
— Ну, мама. Она про шубу говорила, — Дмитрий чуть растерялся от её взгляда. — Старая уже совсем никакая. Ты же сама видела на прошлой неделе.
Ольга видела. Видела прекрасно сохранившуюся норковую шубу, которую свекровь купила лет десять назад. Видела, как Валентина Петровна трогала мех на плечах и говорила, глядя куда-то мимо: «Вот у Людки из третьего подъезда новая, с капюшоном. Красиво так». И Дмитрий тогда кивал, сочувственно поджимал губы.
— Тридцать пять тысяч, — медленно произнесла Ольга, — это моя премия. За мою работу.
— Ну да, конечно, — Дмитрий явно не понимал, в чём проблема. — Но мы же семья. Мама же… ну, ей нужно.
«Мама же». Два слова, которые объясняли всё и ничего одновременно.
Ольга опустилась на стул. В голове с пугающей чёткостью всплывали картинки последних двух лет. Нет, трёх. С самой свадьбы.
Их медовый месяц в Крыму, который пришлось отложить на месяц, потому что свекрови «срочно» понадобилось делать ремонт в ванной, и Дмитрий две недели ездил к ней каждый день класть плитку. Сам класть, потому что «зачем платить мастерам такие деньги, я же могу».
Отпуск в прошлом году, на который они копили полгода. Ольга уже купила билеты в Сочи — невозвратные, со скидкой. За две недели до вылета Валентина Петровна упала на даче. Вернее, споткнулась о порог. Синяк на колене. Но она так убедительно охала по телефону, так жалобно вздыхала, что Дмитрий примчался к ней в тот же вечер. А утром сообщил Ольге: мама не может одна, ей нужна помощь, надо бы остаться на даче, присмотреть за ней. Билеты сгорели. Деньги сгорели. Дмитрий уехал к матери на неделю. Ольга провела отпуск дома, разбирая шкафы и плача в подушку по ночам.
Потом была история с автомобилем. Они собирались купить подержанную, но приличную корейскую машину — присматривали, торговались, уже договорились о встрече с продавцом. И тут Валентина Петровна решила, что ей «просто необходим» новый холодильник. Двухдверный, с зоной свежести. Сорок пять тысяч. Дмитрий даже не спросил — просто взял их общие накопления и купил матери холодильник. «Ну она же моя мама, у неё старый сломался».
Старый не сломался. Старый просто был обычным, однодверным, и стоял на кухне уже пятнадцать лет, исправно работая. Но Людке из третьего подъезда дети купили новый — вот незадача.
Продукты. Каждые выходные Валентина Петровна звонила с «маленькой просьбой» — привезти продукты. То молоко кончилось, то хлеб нужен особенный, то колбасу она видела в рекламе, хочется попробовать. Они ездили. В субботу, в воскресенье, иногда в пятницу вечером, когда Ольга мечтала только об одном — упасть на диван и не шевелиться.
— Сам бы съездил, — говорила она иногда Дмитрию. — Почему мы вдвоём?
— Ну, мне же помощь нужна, сумки нести, — отвечал он, искренне не понимая. — Ты что, маму мою не любишь?
Она любила. Вернее, пыталась. В первый год. Пыталась угодить, понравиться, стать своей. Готовила Валентине Петровне пироги, возила её на рынок, выслушивала часовые монологи про соседей, про цены, про то, как всё плохо стало. А Валентина Петровна смотрела на неё оценивающе и говорила: «Пироги неплохие, но моя сестра Галя лучше печёт. У тебя тесто суховатое».
Потом Ольга пыталась меньше. Потом вообще перестала пытаться, потому что поняла: ей никогда не стать достаточно хорошей для свекрови. Она была чужая, укравшая любимого сына.
— Дима, — тихо сказала Ольга, глядя на мужа. — Сколько стоит шуба?
— Ну, мама смотрела, там тысяч сорок-сорок пять, — он замялся. — Можно же не новую.
— Сорок пять тысяч, — повторила она. — И ты хочешь потратить мою премию на шубу для твоей матери.
— Ну, не всю же, — он попытался улыбнуться. — Часть. Добавим немного. Или в кредит можно.
— А СПА?
— СПА? — Дмитрий моргнул. — Ну… в следующий раз. Это же не срочно.
Не срочно. Никогда не срочно, когда речь о ней. Всегда срочно, когда речь о свекрови.
— Дим, — она встала, подошла к окну. За стеклом висели ноябрьские сумерки, тяжёлые, как мокрая вата. — Ты же тоже работаешь?
— Что? — он не понял вопроса.
— Работаешь. Ходишь на работу, зарабатываешь деньги.
— Ну… я же говорил, у Серёги в фирме пока не очень, они не могут полную ставку… Зато я дома больше времени провожу, — он попытался взять её за руку, но она отстранилась. — Могу помогать по хозяйству.
Помогать. Ольга усмехнулась. Вчера она сама вынесла мусор, потому что пакет стоял в углу третий день. Позавчера сама развесила постиранное бельё в одиннадцать вечера, после работы. Помощь Дмитрия по хозяйству заключалась в том, что он иногда мыл за собой посуду. Иногда.
— Послушай, — Ольга обернулась к нему. Что-то внутри окончательно переломилось, и теперь говорить стало неожиданно легко. — Если твоей матери нужна шуба за сорок пять тысяч, пусть она устроится на работу и купит её себе сама.
Дмитрий вытаращил глаза.
— Что?!
— Пусть работает, — повторила Ольга спокойно. — Ей пятьдесят семь лет. Она здорова. Может поработать где-нибудь. Администратором, продавцом, кем угодно. Заработает на шубу.
— Ты… ты это серьёзно? — он смотрел на неё так, будто она предложила свекрови пойти грабить банки.
— Абсолютно. И ты, кстати, тоже можешь устроиться на нормальную работу. На полную ставку. С белой зарплатой. Чтобы содержать свою мать и обслуживать все её хотелки.
— Обслуживать?! — голос Дмитрия взлетел вверх. — Это моя мама!
— Да, твоя! — Ольга развернулась к нему всем телом. — Твоя мама, твоя шуба, твои еженедельные поездки с продуктами, твой ремонт в ванной, твоя дача, твой холодильник за сорок пять тысяч! Всё твоё! Так заработай на это сам!
— Я не понимаю, что происходит, — Дмитрий отступил на шаг. — Откуда это? Ты никогда…
— Никогда не говорила? — она засмеялась, и смех вышел резким, неприятным. — Говорила, Дим. Сто раз говорила. Но ты не слышал. Ты слышишь только свою маму.
— Она одна, — он попытался оправдаться. — У неё никого, кроме меня.
— А у меня? — Ольга подошла ближе. — У меня есть кто-то, кроме меня? У меня есть муж, который спросит: «Дорогая, а чего ты хочешь? А куда ты мечтаешь поехать? А может, тебе нужна новая куртка, твоя уже третий год носится?»
Дмитрий молчал. Он молчал, потому что ответа не было.
— Два года, — продолжала Ольга, и голос её стал тише, но от этого страшнее. — Два года я жду, когда мы наконец начнём жить для себя. Я думала, что это временно. Что мы встанем на ноги, ты найдёшь нормальную работу, мы поедем куда-нибудь, купим машину, начнём откладывать на ребёнка. Я думала, что твоя мама постепенно… отойдёт. Станет меньше требовать, больше понимать. Но нет.
Она замолчала, подбирая слова.
— Она звонит каждый день. Иногда по два раза. Ей всегда что-то нужно. Всегда срочно. Всегда важнее всего, что есть у нас. Мы не можем запланировать выходной, потому что в любой момент она скажет «приезжайте на дачу огород копать». Мы не можем купить себе что-то, потому что у неё тут же появится более насущная потребность. Мы не можем… — Ольга запнулась. — Мы вообще ничего не можем, Дим. Потому что наша жизнь — это обслуживание твоей матери.
— Ты преувеличиваешь, — слабо сказал он.
— Да? — она достала телефон, пролистала сообщения. — Вот. Неделю назад. «Дима, привезите творог, у меня закончился». Десять вечера. Мы только легли спать после тяжёлого дня. Ты оделся и поехал. Вернулся в половине двенадцатого. Это преувеличение?
Дмитрий отвернулся.
— Вот. Три недели назад. «Сынок, у меня из крана на кухне капает, приезжай посмотри». Мы собирались в кино. Билеты купили. Ты уехал к ней. Вернулся через четыре часа. Кино мы пропустили.
Она листала дальше, и с каждой датой голос её становился твёрже.
— Месяц назад она «случайно» узнала, что мы откладываем на замену стиральной машины. Через два дня ей срочно понадобилось десять тысяч на «анализы». Какие она не сказала. Ты отдал ей наши накопления. Машинку мы так и не купили, до сих пор стираем руками.
— Ольга…
— Я устала, — сказала она просто. — Я очень, очень устала. Я работаю на полторы ставки. Я тяну все счета, всю еду, всю квартиру. Я прихожу домой и думаю только о том, чтобы добраться до кровати. И вот я получила премию. Я хочу потратить её на себя. Впервые за два года — на себя. Это непростительно?
Дмитрий смотрел в пол. Челюсть его двигалась, будто он пережёвывал слова, прежде чем выплюнуть их.
— Она моя мать, — повторил он наконец. — Я не могу ей отказать.
— Не можешь или не хочешь?
— Не понимаю разницы.
— Вот именно, — Ольга кивнула. — Ты не понимаешь.
Она прошла в спальню. Достала с антресолей старую спортивную сумку. Стала складывать вещи — механически, не думая, просто набивая сумку всем, что попадалось под руку.
Дмитрий появился в дверях.
— Ты что делаешь?
— Собираюсь.
— Куда?
— В гостиницу. А в пятницу — в СПА. Как и планировала.
— Оля, ты серьёзно? — он шагнул в комнату. — Из-за шубы? Из-за этого?
— Не из-за шубы, — она застегнула молнию на сумке. — Из-за того, что я устала быть на третьем месте. На четвёртом. Где-то после твоей мамы, твоих планов и твоего нежелания брать ответственность за свою жизнь.
— Это несправедливо, — голос его дрогнул.
— Несправедливо? — Ольга взяла сумку, повесила на плечо. — Знаешь, что несправедливо? Что мне тридцать лет, а я живу как в пятьдесят. Работа, дом, работа, дом. Никаких развлечений, никаких планов, никаких желаний. Все желания — у твоей мамы. Все планы — у твоей мамы. А я — я просто существую. И даю деньги.
Она прошла мимо него к выходу. Дмитрий схватил её за руку.
— Оля, подожди. Давай поговорим. Нормально поговорим.
— О чём? — она обернулась.
— Ты бросаешь меня?
— Нет, — Ольга покачала головой. — Я просто начинаю жить для себя.
Она высвободила руку и вышла из квартиры. Дверь за ней закрылась тихо, без хлопка. Дмитрий стоял в коридоре, глядя на деревянное полотно, и не мог поверить, что это происходит на самом деле.
Гостиница оказалась вполне приличной — недорогая, но чистая, с нормальной кроватью и работающим Wi-Fi. Ольга сняла номер на неделю, скинула сумку на кресло и рухнула на кровать.
Телефон завибрировал почти сразу. Дмитрий. Она сбросила вызов. Через минуту — снова. Сбросила. На третий раз отключила звук.
Сообщения посыпались одно за другим.
«Оля, ну это глупо».
«Оля, давай вернёшься, обсудим всё спокойно».
«Ты же понимаешь, что я не со зла».
«Мама просто старый человек, ей нужна помощь».
«Мне тоже нужна помощь».
Последнее сообщение заставило её усмехнуться. Помощь. Ему нужна помощь. А ей что, не нужна? Или она не считается?
Она написала Лене и Кате в общий чат: «Девочки, я свободна. Бронируйте СПА на троих».
Ответы пришли мгновенно.
«ЧТО СЛУЧИЛОСЬ???»
«Ты в порядке???»
«Где ты?»
Ольга набрала длинное сообщение, потом стерла. Набрала короче, снова стерла. В итоге написала просто: «Всё нормально. Расскажу при встрече. Пятница ещё в силе?»
«КОНЕЧНО В СИЛЕ!»
«Мы уже забронировали!»
«Массаж, бассейн, винишко!»
Ольга улыбнулась. Впервые за весь вечер — искренне.
В пятницу они выехали рано утром. Лена за рулём, Катя сидела рядом, Ольга устроилась на заднем сиденье и смотрела в окно. За стеклом плыли серые поля, редкие домики, придорожные кафе. Ноябрь выдался на удивление мягким, без снега, но с бесконечными дождями.
— Ну, — протянула Катя, оборачиваясь, — колись. Что стряслось?
Ольга рассказала. Коротко, сухо, по фактам. Подруги слушали молча, только переглядывались.
— Ох, — выдохнула Лена, когда Ольга закончила. — Обалдеть.
— Это мягко сказано, — добавила Катя. — Оль, ну ты молодец, что свалила. Честно. Я бы не выдержала и недели.
— Я выдержала два года, — Ольга усмехнулась. — Дура.
— Не дура, — Лена покачала головой. — Ты надеялась. Это нормально.
— Ну, всё-таки муж, — Катя пожала плечами. — Любишь ведь?
Ольга задумалась. Любила? Раньше — да. Когда они только познакомились, Дмитрий казался ей таким… правильным. Спокойным, надёжным, заботливым. Он носил её сумки, провожал до дома, дарил цветы. Потом, правда, выяснилось, что заботливым он был только с ней и со своей матерью. С остальным миром Дмитрий особо не церемонился. А потом оказалось, что с ней — тоже не особо.
— Не знаю, — честно ответила она. — Наверное, любила. Когда-то. Сейчас я просто… устала.
— А он звонит?
— Каждый день. По сто раз. — Ольга достала телефон, показала список пропущенных вызовов. — Пишет тоже. В основном что-то про «давай поговорим» и «ты всё неправильно поняла».
— Классика, — хмыкнула Катя.
— А свекровь знает?
— Без понятия. Наверное, да. Не представляю, чтобы Дима ей не пожаловался.
— Ставлю тысячу, что она считает тебя стервой, — Лена усмехнулась.
— Она всегда меня ею считала, — Ольга пожала плечами. — С первого дня.
СПА-отель превзошёл все ожидания. Деревянные домики среди сосен, огромный бассейн с панорамными окнами, спа-зона с саунами и хаммамом. Ольга записалась на все возможные процедуры — массаж, обёртывания, уход за лицом. Она плавала в бассейне до головокружения, сидела в сауне до красноты кожи, пила травяной чай и смотрела на лес за окном.
Подруги не доставали расспросами. Они просто были рядом — болтали о ерунде, смеялись, делились сплетнями. По вечерам они пили вино на террасе, кутаясь в пледы, и Ольга чувствовала, как постепенно оттаивает изнутри.
На второй день она наконец включила телефон. Двадцать три пропущенных от Дмитрия. Ни одного от свекрови — неудивительно. Валентина Петровна никогда не звонила ей просто так.
Дмитрий написал: «Оля, мы должны поговорить. Серьёзно поговорить. Я понял, что ты хотела сказать. Давай встретимся, когда вернёшься?»
Она ответила коротко: «Вернусь в воскресенье. Встретимся в понедельник».
В воскресенье вечером Ольга вернулась в гостиницу — отдохнувшая, спокойная. На понедельник она взяла отгул — день нужно было посвятить разговору с мужем.
Они встретились в кафе недалеко от их дома. Дмитрий пришёл раньше, сидел за столиком у окна и нервно теребил салфетку. Когда Ольга вошла, он вскочил.
— Привет, — он попытался обнять её, но она отстранилась, села напротив.
— Привет.
Официант принёс меню. Они заказали кофе. Молчали, пока им не принесли чашки.
— Ты хорошо выглядишь, — наконец сказал Дмитрий.
— Спасибо. Отдых пошёл на пользу.
Он кивнул, опустил глаза.
— Оль, я думал. Много думал. И ты права. Во многом права.
Она молча пила кофе, ждала продолжения.
— Мама действительно… требовательная. И я действительно, наверное, слишком много ей уделяю внимания. В ущерб нам.
— Не «наверное», — спокойно сказала Ольга. — Ты уделяешь ей всё внимание. Всё время. Все деньги. Всю жизнь.
— Ну… не всё же, — он попытался возразить.
— Дим, назови хоть одну нашу совместную поездку за последние два года, которая не сорвалась бы из-за твоей матери.
Он молчал.
— Назови хоть одну крупную покупку для нас, которую мы бы сделали без оглядки на её нужды.
Молчание.
— Назови хоть один выходной, когда мы не ездили бы к ней.
— Ну хорошо, хорошо, — он поднял руки. — Понял. Много уделял. Но она же… она одна.
— Дим, — Ольга поставила чашку на стол. — Твоя мать не старый беспомощный человек. Ей пятьдесят семь. Она в здравом уме и расцвете сил. У неё есть подруги, есть увлечения, есть дача, где она прекрасно копается без нас. Она не одинокая немощная старушка. Она просто привыкла, что ты бегаешь по первому зову.
— Она моя мать, — упрямо повторил Дмитрий.
— А я кто? — Ольга наклонилась вперёд. — Я твоя жена. Или была. Или должна была быть. Но по факту я просто сожительница, которая приносит деньги и иногда делит с тобой постель.
— Это несправедливо!
— Справедливо, — она перебила его. — Абсолютно справедливо. Дим, мы не живём. Мы существуем. И единственный человек, который в этой ситуации действительно живёт — это твоя мама. За наш счёт.
Он молчал, глядя в чашку.
— Я поговорил с ней, — сказал он наконец. — После того, как ты ушла. Сказал, что ты была недовольна. Что нам нужно больше времени для себя.
— И?
— Она сказала, что ты избалованная эгоистка, — он поморщился. — Что современные женщины не умеют жертвовать ради семьи.
Ольга засмеялась. Коротко, зло.
— Конечно. Я эгоистка, потому что хочу потратить свои заработанные деньги на себя. А она — образец добродетели, потому что требует от сына содержать её в комфорте.
— Она не требует…
— Требует, — отрезала Ольга. — Каждый день. Каждым звонком. Каждой просьбой. И ты выполняешь. Как послушный мальчик.
Дмитрий побагровел.
— Знаешь что, — он откинулся на спинку стула, — я понял, что ты изменилась. Раньше ты была добрее. Мягче. А теперь…
— Теперь я перестала терпеть, — закончила за него Ольга. — Это да. Два года я была мягкой и доброй. Я улыбалась, когда твоя мать критиковала мою готовку. Я кивала, когда ты отменял наши планы ради неё. Я молчала, когда ты тратил наши деньги на её прихоти. Но знаешь, что я поняла в той гостинице? Что мне хорошо одной. Мне спокойно. Я трачу деньги на себя, планирую день как хочу, встречаюсь с кем хочу. И никто не звонит с требованиями привезти творог в десять вечера.
— Значит, всё. Ты решила, — голос Дмитрия стал тише.
Ольга посмотрела на него внимательно. Вот он сидит напротив — её муж. Человек, с которым она думала прожить жизнь, родить детей, состариться вместе. Но сейчас, глядя на него, она видела только уставшего мальчика, который так и не повзрослел. Который так и не научился говорить «нет» своей матери. Который так и не понял, что у него есть собственная семья — или должна была быть.
— Не знаю, — честно ответила она. — Я не знаю, Дим. Мне нужно время. Много времени. Чтобы понять, хочу ли я продолжать это всё. Или мне действительно лучше одной.
— А если… — он запнулся, — а если я изменюсь? Если я начну говорить маме «нет»?
— А ты сможешь?
Он молчал. И в этом молчании был ответ.
— Вот видишь, — Ольга слабо улыбнулась. — Ты даже не можешь пообещать. Потому что знаешь, что не сможешь. Потому что для тебя она — главная. Всегда была, всегда будет.
— Это несправедливо, — повторил он в который раз. — Требовать от меня выбирать между матерью и женой.
— Я не требую выбирать, — Ольга покачала головой. — Я просто говорю, что устала быть на втором месте. На третьем. На десятом. Дим, я работаю, я зарабатываю, я тяну дом. Я делаю всё, что должна делать жена. А ты? Что ты делаешь для нашей семьи? Для меня?
Он не ответил.
— Я оплачиваю гостиницу ещё на две недели, — сказала Ольга, доставая кошелёк. — За это время ты можешь подумать. Понять, чего ты хочешь на самом деле. Если хочешь семью — нормальную, где двое взрослых людей строят жизнь вместе, — я готова попробовать. Но при условии, что твоя мать перестанет быть центром нашей вселенной. Если не готов… ну что ж.
— Что «ну что ж»?
— Значит, мы разойдёмся. Разведёмся. Ты будешь жить с мамой, обслуживать её, покупать ей шубы. А я буду жить для себя.
Она положила деньги за кофе на стол, встала.
— Подумай, Дим. Хорошо подумай.
Две недели пролетели быстро. Ольга жила в гостинице как в своей квартире — приходила после работы, заказывала еду, смотрела сериалы. Встречалась с подругами, ходила в кино, в театр. Однажды даже записалась на мастер-класс по керамике — давно хотела, но всегда не было времени.
Дмитрий звонил редко. Пару раз в неделю — спросить, как дела. Разговоры были короткими, натянутыми. Он не говорил про свекровь, она не спрашивала.
На исходе второй недели он написал: «Можем встретиться?»
Они снова встретились в том же кафе. Дмитрий выглядел осунувшимся, похудевшим. Под глазами залегли тени.
— Я думал, — начал он без прелюдий. — Много думал. И говорил с мамой.
— И?
— Она не понимает. Говорит, что я неблагодарный сын, если даже шубу ей не могу купить. Что в её времена дети родителей уважали.
Ольга промолчала.
— Я пытался объяснить, что мы тоже имеем право на свою жизнь. Что у нас свои планы. Она… она расплакалась. Сказала, что я предаю её. Что она всю жизнь меня растила одна, а я теперь об этом забыл.
— Дим, — тихо сказала Ольга, — она манипулирует тобой.
— Знаю, — он кивнул. — Теперь знаю. Но это сложно. Понимаешь? Всю жизнь она твердила мне, что я у неё один, что я должен о ней заботиться. И я… я не могу просто отключить это.
— Не просит никто отключать, — Ольга вздохнула. — Заботься. Звони раз в неделю, приезжай в гости. Но живи свою жизнь. Мы не обязаны выполнять каждый её каприз.
— Я знаю. Но как я ей скажу? Как я откажу?
И тут Ольга поняла. Он не готов. Может, никогда не будет готов. Потому что для него отказать матери — всё равно что предать её. А предательство для него хуже смерти.
— Дим, — она взяла его за руку, — я не буду тебя заставлять выбирать. Это твоё решение. Но я приняла своё.
Он поднял на неё глаза.
— Я хочу развестись, — просто сказала Ольга.
Он побледнел.
— Но… почему? Я же пытаюсь…
— Пытаешься, — кивнула она. — Но не можешь. И это нормально. Правда нормально. Ты такой, какой есть. Ты любишь свою мать больше, чем меня. Или не больше, но по-другому. Сильнее. Глубже. И я не могу с этим конкурировать. Не хочу.
— Оля…
— Я не виню тебя, — она сжала его пальцы. — Честно. Ты не плохой человек. Ты просто… связан. И эта связь сильнее тебя. Я это поняла. Но мне тридцать лет, Дим. Я хочу жить. Хочу путешествовать, тратить деньги на себя, строить планы, которые не рухнут из-за чьего-то звонка. Хочу быть счастливой. А с тобой… прости, но с тобой я не счастлива.
Он молчал долго. Потом кивнул.
— Понял, — сказал он хрипло. — Понял.
Развод оформили быстро — споров о разделе имущества не было, детей не было, квартира была съёмной.
Она сняла небольшую студию на окраине — светлую, с большими окнами. Обставила её по своему вкусу — дерево, много растений, удобный диван. Повесила на стену фотографии из поездок — те, что были, и оставила место для будущих.
Первый месяц жизни в одиночестве был странным. Она просыпалась по утрам и с удивлением понимала, что может делать что угодно. Завтракать когда хочет, смотреть что хочет, встречаться с кем хочет. Никто не звонил с просьбами, не требовал внимания, не портил планы.
Она записалась на йогу. Купила себе новое пальто — не потому что старое порвалось, а просто потому что увидела в магазине и захотела. Поехала на выходные в соседний город — одна, просто погулять.
Подруги радовались за неё.
— Ты светишься, — говорила Катя. — Честно, ты прямо другой человек стала.
— Я просто стала собой, — отвечала Ольга.
Иногда ей было грустно. Иногда она вспоминала Дмитрия — не того, каким он стал, а того, каким был в начале. Весёлого, заботливого, влюблённого. Но потом она думала о шубе, о твороге в десять вечера, о сорванных отпусках — и грусть проходила.
Дмитрий писал пару раз. Спрашивал, как дела. Она отвечала коротко, вежливо. Один раз он написал: «Мама хочет извиниться. Можно, она позвонит?»
Ольга ответила: «Не нужно. Передай ей, что я не держу зла. Но общаться не хочу».
Валентина Петровна не звонила. Ольга не удивилась.
Весной Ольга получила повышение. Новая должность, прибавка к зарплате, служебный кабинет. Она отметила это с коллегами в ресторане, потом поехала домой и долго сидела у окна, глядя на вечерний город.
Жизнь налаживалась. Медленно, постепенно, но верно. Она не искала новых отношений — не хотела пока. Ей хватало себя, своей работы, своих друзей. Может, когда-нибудь появится кто-то. А может, и нет. И это было нормально.
Однажды, проходя мимо торгового центра, она увидела в витрине шубу. Красивую, элегантную. Точно такую же, какую хотела Валентина Петровна. Ольга остановилась, посмотрела на ценник. Сорок две тысячи.
Она улыбнулась и пошла дальше.
В соседнем магазине продавали путёвки. «Кипр. Майские праздники. Всё включено». Ольга зашла, спросила подробности. Менеджер показал фотографии отеля — белый песок, бирюзовое море, пальмы.
— Беру, — сказала Ольга.
Дома она достала конверт с деньгами — новую премию.
Она забронировала тур, упаковала чемодан и поставила его у двери — за неделю до вылета, просто чтобы каждый раз видеть и радоваться.
В день отъезда, уже в аэропорту, она получила сообщение от Лены: «Как ты?»
Ольга сфотографировала табло с информацией о рейсе, отправила подруге.
Лена ответила смайликом с сердечками и надписью: «красотка наша!»
Ольга убрала телефон в сумку, прошла на посадку и, устроившись в кресле у иллюминатора, подумала, что вот это — это и есть счастье. Не громкое, не пафосное. Просто — своё. Заработанное. Заслуженное.
Самолёт взлетел, и город остался внизу, маленький и далёкий. А впереди было море, солнце и целая неделя только для себя.
Ольга откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и улыбнулась.
– Ну и что, что твоя мать больна? Мне деньги нужнее! Сегодня же переведи всю премию! – Я не поверила словам свекрови