Сентябрьский ветер кружил опавшие листья у ног. Я аккуратно обходила их, берегла новые туфли. Подруги обсуждали недавний спектакль, а я вдруг замолчала. Всё внимание переключилось на знакомый силуэт на скамейке.
Дима заметно похудел. Зелёная куртка, выбранная когда-то мной в магазине на распродаже, теперь казалась на два размера больше. Он поднял взгляд, и наши глаза встретились.
— Нонна, найдётся минутка? — голос звучал непривычно глухо.
Я помедлила. Ровно девяносто четыре дня назад этот человек сложил свои вещи в чемодан и объявил, что полюбил другую — моложе, интереснее. А сейчас он сидит на лавочке и смотрит на меня с тоской в глазах.
— Девочки, идите без меня, — я протянула букет хризантем и сумку Ирине. — Занесёте в квартиру? Ключи в боковом кармане сумки.
Дождавшись их ухода, я подошла и села на противоположный край скамейки.
— Слушаю тебя, — мой голос звучал холоднее, чем я хотела.
— Мне нужна помощь, — Дима рассматривал свои руки. — Я заболел. Довольно серьезно.
— И что с того? — я приподняла бровь.
— Предстоит лечение. Я не справлюсь один… Она… Аня… сказала, что не собиралась становиться сиделкой, — он говорил медленно, с паузами. — И выставила за дверь.
Я рассмеялась так громко, что прохожий с собакой обернулся.
— И ты пришёл ко мне? — от смеха я даже прикрыла глаза ладонью. — Серьёзно? Бросил меня ради девчонки, которая выбросила тебя, как только начались проблемы, и теперь думаешь, что я тебя приму?
— Нонна, я не прошу принять меня обратно, — Дима прикрыл лицо руками. — Мне просто некуда пойти, понимаешь? Временно. Пока не восстановлюсь.
— У тебя есть своя квартира, — напомнила я.
— Я сдал её на год, чтобы снимать с Аней жильё в новом районе.
— Значит так, — я задумчиво кивнула. — Помнишь свои слова при уходе? «У меня теперь другая жизнь». Так вот, Дима, у меня тоже теперь другая жизнь. И тебе в ней места нет.
Я поднялась, собираясь уйти, но он схватил меня за запястье.
— Нонна, прошу. Мне некуда идти.
— А мне это неинтересно, — я высвободила руку. — Раньше нужно было думать головой
В квартире меня встретили подруги. Хризантемы уже красовались в керамической вазе на журнальном столике.
— Ну, зачем он приходил? — Ирина протянула мне чашку с горячим какао.
— Вернуться хотел, представляете? — я устало опустилась в кресло. — Молоденькая выставила его, как только узнала про проблемы со здоровьем.
— И что ты ответила? — Марина придвинула тарелку с печеньем.
— Сказала всё, что думаю, — я сделала глоток. — У меня теперь своя жизнь.
Хотя, если честно, «своя жизнь» была громким заявлением. После ухода Димы я неделями не находила себе места. Потом случайно увидела объявление о наборе специалистов в кондитерскую мастерскую и решила полностью изменить сферу деятельности.
Теперь каждый день создавала из шоколада и марципана маленькие произведения искусства. Завела новый круг общения. Стала посещать бассейн дважды в неделю. Жизнь налаживалась, но в ней всё равно ощущалась пустота, которую я заполняла делами.
— Молодец, — кивнула Ирина. — Сейчас нельзя проявлять слабость.
— А что у него случилось? — поинтересовалась Марина. — Что с ним?
— Не уточняла, — я пожала плечами. — И знать не хочу.
Но это была неправда. Мне хотелось знать, и от этого я злилась на себя ещё сильнее.
После ухода подруг я включила музыку, но не слушала её. Мысли возвращались к Диме. Тридцать шесть лет вместе, и чем всё закончилось? Предательством, обманом, а теперь этот визит. Он действительно рассчитывал, что сможет вернуться, когда жизнь повернулась к нему спиной?
Телефон зазвонил. Номер Светы, нашей дочери.
— Мам, папа тебя нашёл? — без приветствий спросила она.
— Нашёл? Он приходил, — я выключила музыку. — А тебе он звонил?
— Да, — голос Светы дрогнул. — Он у нас. Мама, у него действительно серьёзные проблемы.
Внутри что-то сжалось.
— Что с ним?
— Сердце. Нужна операция, а потом долгое восстановление. Аня выставила его, едва узнала.
— Неудивительно, — я фыркнула. — Зачем молодой девушке обременять себя?
— Мам, хватит, — Света вздохнула. — Он всё-таки твой муж.
— Бывший муж, — я подчеркнула это слово. — Он сделал свой выбор.
— Но ему нужна помощь! — в голосе дочери слышалась мольба. — Матвей говорит, что ты могла бы помочь.
— Матвей? — я усмехнулась. — А твой муж не хочет забрать моего бывшего к себе?
— В нашей однокомнатной с мужем и сыном мы и так друг у друга на головах, — Света говорила тихо, но настойчиво. — А у тебя двухкомнатная квартира. И ты там одна.
— Одна, потому что твой отец предпочёл двадцатипятилетнюю! — я почувствовала, как к лицу приливает жар. — И теперь я должна его пожалеть?
— Мама, ты ведь не такая, — Света знала, как на меня повлиять. — Папа поступил плохо, но сейчас он просто нуждается в помощи.
После разговора я долго сидела в темноте. Дима. Человек, с которым мы построили семью. Человек, который предал меня. Человек, который сейчас действительно оказался в беде.
Утром я поехала к Свете. Они жили на окраине, в маленькой квартире, купленной в ипотеку три года назад. Матвей работал техническим специалистом в компании, производящей электронику, а Света недавно устроилась организатором мероприятий. Денег вечно не хватало, но они справлялись. Маленький Лев только пошёл в садик, и вся их жизнь крутилась вокруг него.
Дима сидел за кухонным столом и пил зелёный чай. Он выглядел ещё более изнурённым, чем накануне.
— Привет, — произнёс он, увидев меня.
— Здравствуй, — я села напротив. — Света рассказала о твоих проблемах.
— Не хотел тебя втягивать, — он отвёл взгляд.
— Но всё-таки втянул, — я скрестила руки. — Что конкретно с тобой?
— Требуется операция.
— Когда?
— Через восемь дней. Потом реабилитация, около двух месяцев.
Я разглядывала его, не узнавая. Куда исчез уверенный в себе мужчина, который клялся быть со мной в радости и в горе?
— Я не стану тебя жалеть, — сказала я наконец. — Но можешь пожить у меня до операции. И во время восстановления. После — съедешь.
— Спасибо, — он кивнул, по-прежнему не поднимая глаз.
— Не благодари, — я поднялась. — Делаю это ради Светы. Она переживает.
Дима переехал в тот же день. Я освободила гостевую комнату, застелила новое постельное бельё. Показала, где что находится, и ушла на работу. Вернувшись, обнаружила, что он спит. Приготовила ужин на двоих, но есть с ним не стала — не хотела сидеть с ним за одним столом.
Следующая неделя прошла в напряжённом молчании. Дима пытался заговорить несколько раз, но я пресекала все попытки. Мне нечего было ему сказать.
В день операции я взяла отгул и поехала с ним в клинику. Не из сочувствия — из чувства долга. Перед тем как его увезли в операционную, он взял меня за руку.
— Если что-то пойдёт не так…
— Всё будет нормально, — я отстранилась. — Ты же всегда выкручиваешься.
Операция длилась шесть часов. Я просидела в коридоре, пролистывая все журналы, какие нашлись. Света приезжала ненадолго, но ей пришлось вернуться к Льву — у мальчика поднялась температура.
Когда врач сообщил, что всё прошло успешно, я поблагодарила его коротким кивком. Внутри не было ни радости, ни облегчения. Только усталость.
Диму перевели в палату. Он был бледен, опутан трубками и проводами. Я села рядом и наблюдала, как размеренно поднимается и опускается его грудь.
— Ты ведь презираешь меня, да? — вдруг спросил он, не открывая глаз.
— Нет, — я покачала головой. — Я просто ничего к тебе не чувствую.
Это была ложь. Я ощущала такую бурю эмоций, что едва справлялась с собой. Но признать это значило показать уязвимость.
Реабилитация оказалась сложнее, чем мы предполагали. Диме требовалась помощь во всём: от приёма лекарств до водных процедур. Я помогала автоматически, словно выполняла рабочие обязанности. Делала необходимое и уходила в свою комнату.
Однажды вечером, спустя месяц после операции, он попросил меня задержаться.
— Зачем? — я приподняла бровь.
— Просто посидеть рядом, — он указал на место рядом с собой. — Как раньше.
Я хотела отказаться, но что-то удержало меня. Возможно, усталость от постоянного напряжения. Я села, сохраняя дистанцию.
— Я всё разрушил, — произнёс он после долгого молчания.
— Да, — согласилась я.
— Казалось, что с ней будет лучше. Моложе, веселее. А оказалось…
— Что она не готова нянчиться с проблемами, — я закончила за него. — Впрочем, я тоже не подписывалась на роль сиделки после твоего ухода.
— Тогда почему помогаешь?
Я промолчала. Правда была слишком запутанной.
— Нонна, — он повернулся ко мне. — Я осознаю, что всё испортил. Но могу ли надеяться?
— На что?
— На второй шанс.
Я рассмеялась, но уже без прежней горечи.
— Дима, помнишь свои слова при уходе? «У меня теперь своя жизнь». Так вот, у меня теперь тоже своя жизнь. И в ней мне спокойно.
— Без меня?
— Да, представь себе, без тебя, — я поднялась. — Когда поправишься, съезжай в свою квартиру, разрывай договор аренды.
Он кивнул, и я ушла к себе. Там, наедине с собой, позволила слезам выйти наружу.
***
Проходили недели. Диме становилось лучше. Он уже мог самостоятельно передвигаться по квартире, готовить простые блюда, даже выходить на непродолжительные прогулки. Я по-прежнему держалась отстранённо, но иногда мы перебрасывались фразами — о Свете, о внуке, о погоде. Никогда о нас.
Однажды я вернулась с работы и почувствовала аромат еды. На столе стояли тарелки, бокалы, в центре — ваза с осенними цветами. Дима встретил меня у двери.
— Что это? — я нахмурилась.
— Ужин, — он улыбнулся. — Я приготовил твой любимый грибной суп.
— Зачем?
— Хотел поблагодарить. За всё, что ты для меня сделала.
Я хотела отказаться, сказать, что мне это не нужно. Но аромат был таким знакомым, напоминающим о лучших временах.
— Хорошо, — я сняла пальто. — Только без торжественности, пожалуйста.
Он убрал цветы в сторону, и мы сели за стол. Суп действительно получился вкусным.
— Как дела на новой работе? — спросил Дима.
— Нормально, — я пожала плечами. — Много заказов перед праздниками.
— Ты ведь всегда мечтала заниматься кондитерским делом, — он улыбнулся.
— А ты считал это несерьёзным занятием.
— Я был неправ, — Дима вздохнул. — Во многом неправ.
После ужина я мыла посуду, а он вытирал и расставлял по местам. Как в прежние времена. От этой домашней рутины что-то дрогнуло внутри.
— Спасибо за ужин, — сказала я, направляясь в свою комнату.
— Нонна, — он окликнул меня. — Я всё ещё люблю тебя.
Я остановилась, не оборачиваясь.
— Перестань, — тихо произнесла я. — Просто перестань.
Прошло ещё две недели. Дима окреп настолько, что уже мог обходиться без посторонней помощи. Настало время окончательного разговора.
— Я съеду на этих выходных.
— Хорошо, — я кивнула, стараясь не выдать смешанных чувств. Облегчение? Разочарование? Я сама не понимала своих эмоций.
— Нонна, — он посмотрел мне в глаза. — Спасибо тебе. За всё.
— Не стоит, — я отвела взгляд. — Как я уже говорила, я делала это не для тебя.
— Я знаю, — он кивнул. — Но всё равно благодарен.
В субботу утром он собрал свои вещи.
— Ну, я пойду, — сказал он, стоя у двери.
— Пока, — я протянула руку для прощания.
Он взял мою ладонь, но вместо рукопожатия просто на мгновение задержал её в своей.
— Прощай, Нонна.
Когда дверь за ним закрылась, я прислонилась к стене и закрыла глаза. В квартире воцарилась тишина. Слишком глубокая.
Прошло пять недель. Я с головой погрузилась в работу. Света с семьёй регулярно навещали меня, но о Диме мы не говорили. Я знала, что они поддерживают связь, но не расспрашивала.
Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стоял Дима с небольшим букетом жёлтых хризантем.
— Привет, — сказал он. — Можно войти?
Я молча отступила, пропуская его в квартиру.
— Как ты? — спросил он, протягивая цветы.
— Нормально, — я приняла букет. — А ты?
— Хорошо. Врачи довольны восстановлением, — он улыбнулся. — Устроился на работу. В торговый центр, консультантом в отдел электроники.
— Рада за тебя, — я кивнула. — Чай будешь?
— Если можно.
Мы сидели на кухне и говорили о погоде, о Свете, о том, как Лев выучил все цвета радуги. Обо всём, кроме самого важного.
— Нонна, — наконец произнёс Дима. — Я пришёл с определённой целью.
— Я догадалась, — я поставила чашку на стол.
— Хочу попросить у тебя прощения. По-настоящему, а не как раньше.
Я молчала, ожидая продолжения.
— Я был эгоистом, думал только о себе. О том, что мне наскучил брак, что я хочу новых ощущений, что мне надоела рутина, — он говорил, глядя мне в глаза. — Я не задумывался о тебе, о нашей дочери, о том, что мы создавали годами. И только потеряв всё, понял, насколько был недальновиден.
— Дима…
— Нет, позволь закончить, — он поднял руку. — Я не прошу тебя принять меня обратно. Я понимаю, что не заслуживаю этого. Я просто хочу, чтобы ты знала: я осознал свои ошибки и искренне сожалею о них.
Я смотрела на него и видела не того самоуверенного мужчину, который ушёл от меня ради молоденькой девушки, и не того сломленного болезнью человека, которого я выхаживала последние месяцы.
Я видела Диму — человека, с которым прожила тридцать шесть лет, с которым вырастила дочь, с которым разделила множество моментов жизни.
— Я прощаю тебя, — сказала я тихо. — Но это не значит, что я готова всё забыть.
— Я понимаю, — он кивнул. — Спасибо и на этом.
Когда он ушёл, я долго стояла у окна, наблюдая, как он идёт через двор. Знакомая походка, знакомый силуэт. Когда-то близкий, теперь — чужой.
Но что-то изменилось. Внутри меня больше не ощущалось той жгучей боли, которая преследовала меня последние месяцы. На её месте поселились спокойствие и… свобода.
Я не знала, что принесёт будущее. Но в тот момент я поняла одну простую истину: иногда нужно отпустить прошлое не для того, чтобы вернуть его, а для того, чтобы двигаться дальше — без него.
Новые встречи, новые открытия, новые планы. И я была готова ко всему этому. Впервые за долгое время я ощущала настоящую полноту жизни.
Наталья против семейных традиций: её выбор – её право