Золотой закат лениво заливал террасу, просачиваясь сквозь резные листья дикого винограда и играя бликами на хрустальных бокалах. Воздух был густым и сладким, наполненным ароматами цветущих в начале июня пионов, дымком от мангала, где шипел шашлык из осетрины, и дорогим парфюмом гостей. На роскошной даче в престижном подмосковном посёлке семья Королёвых отмечала очередное повышение главы семейства, Дмитрия.
Длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, ломился от яств. Здесь было всё, что должно подчёркивать статус: икорницы, наполненные чёрной и красной икрой, горки гигантских креветок, изящные нарезки хамона и редких сыров, вазы с экзотическими фруктами. Нанятые официанты в белоснежных перчатках бесшумно скользили между гостями, подливая в бокалы французское вино и шотландский виски двадцатилетней выдержки. Коллеги Димы из нефтяной компании — солидные, холёные мужчины с жёнами, увешанными бриллиантами, — произносили витиеватые тосты, восхваляя его деловую хватку и прозорливость.
Виктория, жена Димы, сидела за столом, механически улыбаясь и поддерживая светскую беседу. Она чувствовала себя частью декорации, красивым, но безмолвным приложением к успеху мужа. Двадцать лет она была его тенью, его надёжным тылом. Двадцать лет она, учительница начальных классов, после работы бежала домой, чтобы проверить тетради своих учеников, а потом — уроки своих собственных детей, Кирилла и Лены. Бесконечные кружки, секции, родительские собрания, бессонные ночи у постели больного ребёнка — всё это было её жизнью, её вкладом в семью, который, казалось, никто не замечал.
Дима, раскрасневшийся от выпитого и похвал, поднялся с бокалом. Шум за столом мгновенно стих.
— Друзья! Спасибо за тёплые слова, — его голос звучал громко, с пьяной самоуверенностью. — Вы говорите, что за каждым успешным мужчиной стоит великая женщина. Чушь собачья! За каждым успешным мужчиной стоит только он сам! Его мозг, его труд, его бессонные ночи!
Он обвёл гостей победным взглядом и широким жестом указал на дом, на стол, на ухоженный сад.
— Да что вы! Всё это — моё. Эта дача, квартира в центре Москвы, наши машины, отдых на Мальдивах. Я — кормилец, я — добытчик. А жена у меня, — он сделал паузу, и его взгляд остановился на Виктории, — иждивенка. Красивая, конечно, не спорю. Но — иждивенка. Сидит на моей шее. Без меня Вика пропадёт, как без воздуха. Она же ничего не умеет, кроме как с детишками в «классики» прыгать.
За столом повисла оглушительная, неловкая тишина. Кто-то из жён коллег смущённо кашлянул, кто-то вжал голову в плечи. Но мать Димы, Татьяна Анатольевна, сидевшая во главе стола как королева-мать, гордо кивнула и одобрительно улыбнулась сыну. Мол, всё правильно сказал, мой мальчик, так и есть.
А Вика сидела напротив, и каждое слово мужа вонзалось в неё, как раскалённый нож. Она чувствовала, как кровь отхлынула от её лица, а в ушах зазвенело. Двадцать лет жизни, двадцать лет самопожертвования, любви и заботы были только что публично растоптаны, обесценены и выброшены на помойку, как ненужный хлам. Она посмотрела на своих детей: семнадцатилетний Кирилл отвёл глаза, а пятнадцатилетняя Лена смотрела на отца с нескрываемым осуждением. Но они молчали. Они привыкли, что отец всегда прав.
Вика молча встала из-за стола. Её движения были медленными и точными, словно она боялась рассыпаться на части. Она вышла на террасу, подальше от этого унизительного спектакля, и вдохнула прохладный вечерний воздух. Слёзы душили её, но она не плакала. Вместо слёз внутри поднималась холодная, звенящая ярость. Именно в этот момент, под равнодушными взглядами звёзд, в ней что-то сломалось. Или, наоборот, что-то родилось. Решение. Твёрдое, как сталь. Терпеть больше нельзя.
Через несколько дней, сославшись на недомогание, Вика отпросилась с работы и поехала не в поликлинику, а в неприметный бизнес-центр на окраине Москвы. Она сидела в строгом, минималистичном кабинете адвоката по семейным делам. Антонина Сергеевна, женщина лет пятидесяти с умными, проницательными глазами и короткой стрижкой, внимательно выслушала её сбивчивый рассказ. Она не перебивала, не задавала лишних вопросов, лишь изредка делала пометки в своём блокноте.
— Виктория Павловна, — сказала она наконец, когда Вика замолчала, — ситуация ясна. Ваш муж глубоко заблуждается, считая вас иждивенкой. Согласно статье 34 Семейного кодекса Российской Федерации, всё имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью, независимо от того, на имя кого из супругов оно приобретено. Ваши вложения в семью — воспитание детей, ведение домашнего хозяйства — абсолютно равноценны его заработку.
— Но он кричит, что всё оформлено на него, что у меня нет ни копейки! — голос Вики дрожал.
— Это не имеет значения для суда, — твёрдо ответила Антонина Сергеевна. — Но есть один нюанс. Такие мужчины, как ваш муж, часто пытаются вывести активы из-под раздела. Самый распространённый способ — фиктивные сделки с близкими родственниками. Например, он может «продать» или «подарить» что-то своей матери. И доказать в суде, что сделка была мнимой, то есть совершённой лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, бывает очень сложно. Нам нужны доказательства. Документы, переписки, свидетели. Подумайте, есть ли у вас доступ к его бумагам?
Вика задумалась. И тут в её памяти всплыл образ: тяжёлый, тёмно-серый сейф в кабинете Димы на даче. Он всегда говорил, что хранит там особо важные документы компании. Но однажды она видела, как он прятал туда документы на новую машину. Код… Вика знала код. День рождения их первенца, Кирилла. 25.08.08. Дима был слишком самонадеян, чтобы придумать что-то более сложное.
— Да, — тихо сказала Вика, чувствуя, как начинает бешено колотиться сердце. — Кажется, есть.
План созрел мгновенно. Через неделю, в субботу, Дима с Татьяной Анатольевной, как обычно, поехали на другой конец города в элитный фитнес-клуб с бассейном и спа. Это был их священный ритуал. Вика, сославшись на головную боль, осталась дома. Как только их машина скрылась за поворотом, она вызвала такси и поехала на дачу.
Дом встретил её гулкой тишиной. Сердце колотилось в горле, руки были ледяными. Ей казалось, что она совершает преступление, но холодная решимость вела её вперёд. Она поднялась в кабинет мужа, пахнущий дорогим табаком и кожей. Подошла к сейфу, спрятанному за картиной с изображением охоты. Пальцы дрожали, но она уверенно набрала заветные цифры. Щёлк. Дверца поддалась.
Внутри лежали аккуратные стопки документов. Вот свидетельства о регистрации на обе машины. Вот документы на их городскую квартиру в элитном жилом комплексе. Вот документы на эту самую дачу. И вдруг её взгляд зацепился за тонкую синюю папку, лежавшую отдельно. Она открыла её. Договор долевого участия на двухкомнатную квартиру в строящемся доме бизнес-класса. Покупатель — Королёва Татьяна Анатольевна. Дата договора — всего полгода назад.
У Вики перехватило дыхание. Она всё поняла. Это была та самая «подушка безопасности», которую Дима готовил себе на случай развода. Он вложил семейные деньги в недвижимость, оформив её на мать.
Она достала телефон и начала лихорадочно фотографировать каждый лист договора, каждую страницу документов на остальное имущество. Снимки тут же отправлялись в мессенджер Антонине Сергеевне с короткой пометкой: «Это то, что нужно?». Ответ пришёл почти мгновенно: «Более чем. Вы молодец, Виктория Павловна».
Она аккуратно сложила всё на место, закрыла сейф и покинула дом, не оставив никаких следов. Всю обратную дорогу её трясло, но это был не страх. Это было предвкушение. Предвкушение справедливости.
Судебное заседание превратилось в настоящий театр одного актёра, где в главной роли блистал Дмитрий Королёв. Он вскочил с места, едва судья — строгая женщина в очках — предоставила ему слово.
— Ваша честь, это абсурд! Какой раздел?! Всё, что у нас есть, заработано мной! Моим потом и кровью! — он театрально ударил себя в грудь. — Я пахал по двенадцать часов в сутки, пока моя жена порхала бабочкой! Она никогда не работала в полную силу! Какие-то копейки приносила из своей школы! Она иждивенка, я её содержал двадцать лет! Я её одевал, обувал, возил на курорты! А теперь она хочет отобрать у меня половину?!
Татьяна Анатольевна, вызванная в качестве свидетеля, вторила сыну, картинно прижимая к груди платочек.
— Я всю жизнь сыночку помогала! Свои сбережения ему отдавала, с пенсии копила! — её голос дрожал от «искреннего» возмущения. — И на дачу добавляла, и на машины. А уж квартирка эта новая… Дима мне её купил в благодарность за всё. Я в неё все свои накопления вложила! У меня и выписки есть, как я деньги со счёта снимала.
Адвокат Димы, лощёный молодой человек, самодовольно улыбался. Дело казалось им выигранным.
Но тут поднялась Антонина Сергеевна. Она была спокойна и невозмутима.
— Ваша честь, позвольте представить суду некоторые документы. Вот выписка с банковского счёта моего доверителя, Виктории Павловны, за последние десять лет. Как видите, вся её зарплата до копейки переводилась на общий семейный счёт, с которого и производились все крупные покупки. Таким образом, утверждение истца, что ответчик не вносила финансовый вклад в семейный бюджет, является ложью.
Она сделала паузу, давая судье изучить бумаги.
— А теперь самое интересное. Уважаемая Татьяна Анатольевна утверждает, что приобрела квартиру на собственные сбережения. Однако, — адвокат подняла вверх ещё один документ, — у нас есть выписка со счёта Дмитрия Аркадьевича Королёва. За неделю до заключения договора долевого участия со счёта господина Королёва была списана сумма в размере пятнадцати миллионов рублей. Эта сумма, с точностью до копейки, совпадает со стоимостью квартиры, указанной в договоре на имя его матери. Деньги были переведены на счёт третьего лица, а затем, очевидно, обналичены и внесены застройщику.
В зале повисла тишина. Дима побледнел. Татьяна Анатольевна вцепилась в край трибуны.
— Это… это был долг! Я возвращал маме долг! — выкрикнул Дима.
— Долговая расписка имеется? «Договор займа?» —невозмутимо спросила Антонина Сергеевна. — Нет? Как жаль. Ваша честь, мы имеем дело с классической мнимой сделкой, совершённой с единственной целью — сокрытие совместно нажитого имущества от раздела. Прошу суд признать данный договор долевого участия недействительным в части приобретателя и включить указанную квартиру в состав общего имущества супругов, подлежащего разделу.
Судья долго изучала документы, потом подняла тяжёлый взгляд на Диму и его мать. В её глазах читалось презрение.
Через час, который показался вечностью, она зачитала решение.
— …руководствуясь статьями 34, 38, 39 Семейного кодекса и статьёй 170 Гражданского кодекса Российской Федерации, суд решил: исковые требования Королёвой Виктории Павловны удовлетворить. Признать совместно нажитым имуществом… — она перечислила всё: квартиру, дачу, две машины и ту самую, ещё не построенную квартиру. — …и разделить указанное имущество между супругами в равных долях. Сделка по приобретению квартиры на имя Королёвой Татьяны Анатольевны признаётся притворной, прикрывающей сделку по приобретению имущества в общую собственность супругов.
Молоток судьи гулко ударил по столу.
Вика медленно собрала свои документы. Кирилл и Лена, которые настояли на том, чтобы присутствовать в зале, подошли и молча обняли её. Она посмотрела на Диму. Его лицо исказила гримаса ярости и бессилия. Татьяна Анатольевна что-то шипела ему на ухо, в её глазах стояли злые слёзы.
Вика спокойно, с высоко поднятой головой, вышла из зала суда. Дети шли рядом. На улице она остановилась и глубоко вдохнула свежий весенний воздух, пахнущий молодой листвой и дождём. И впервые за долгие, долгие годы она почувствовала себя свободной. По-настоящему свободной.
А в коридоре суда, уже после её ухода, раздался грохот и отчаянный крик. Дима, ослеплённый яростью, выбежал из зала, не глядя под ноги. Он споткнулся на верхней ступеньке широкой мраморной лестницы, ведущей к выходу, и кубарем покатился вниз. Он попытался вскочить, опереться на ногу, но острая, невыносимая боль пронзила стопу так, что он завыл от бессилия и отчаяния.
— Дима! Сыночек! — закричала Татьяна Анатольевна, в панике бросаясь к нему. — «Скорую»! Вызовите «скорую»!
Но Вика этого уже не видела и не слышала. Она шла по улице, и майское солнце освещало ей дорогу. Для неё всё было закончено. Впереди начиналась новая жизнь. Неизвестная, может быть, трудная, но её собственная. И она была к ней готова.
«Ты что, серьёзно думаешь оставить всё себе?» — раздражённо выкрикнул Виктор, осознав, что его жена больше не готова мириться с манипуляциями семьи.