Когда Олег впервые привёз Иру к себе домой, она волновалась так, что руки дрожали. В машине он успокаивал её, говорил, что мать добрая, сестра тоже нормальная, что всё будет хорошо. Но Ира знала: первая встреча с семьёй жениха — это экзамен, который нельзя провалить.
Дверь им открыла Светлана Петровна — невысокая женщина лет пятидесяти с аккуратной укладкой и строгим взглядом. Она окинула Иру быстрым оценивающим взглядом с головы до ног, затем кивнула:
— Проходите. Вытирайте ноги.
Ира судорожно вытерла ботинки о коврик, сняла их и прошла в квартиру. Из комнаты выглянула девушка лет двадцати пяти — сестра Олега Катя. Она посмотрела на Иру с любопытством, но без особой теплоты.
— Привет, — сказала она и вернулась к себе.
За столом было тихо и немного неловко. Светлана Петровна накрыла скромно, но аккуратно: салат оливье, котлеты, картошка. Она задавала вопросы — где Ира работает, где живёт, кто родители. Ира отвечала сбивчиво, чувствуя, как каждое её слово взвешивается и оценивается.
— В экономистом, говоришь? — переспросила Светлана Петровна. — Ну, работа как работа.
— Мама, там платят неплохо, — вставил Олег.
— Всем платят неплохо, — отмахнулась свекровь. — Главное, чтоб человек хороший был.
Ира расслабилась. Кажется, самое страшное позади. Семья приняла её спокойно, без криков и скандалов, без явного неприятия. Это уже хорошо. Она не ждала восторгов, ей хватило бы и нейтралитета.
После свадьбы они с Олегом сняли квартиру недалеко от центра. Ира продолжала работать экономистом, Олег устроился менеджером в небольшую компанию. Зарплата у него была меньше, но он не комплексовал по этому поводу, а Ира никогда не подчёркивала разницу в доходах. Деньги складывали в общий котёл, планировали будущее.
Светлана Петровна и Катя звонили редко, в основном поздравляли с праздниками. Иногда заезжали в гости — пили чай, разговаривали о погоде и новостях, уезжали. Ира была довольна: не близко, но и не враждебно. Идеальная дистанция.
Всё изменилось через полгода после свадьбы, когда Ира с повышением перешла работать в банк.
Она не планировала рассказывать об этом свекрови, но Олег сам не удержался и поделился новостью по телефону. И буквально на следующий день Светлана Петровна позвонила Ире.
— Иришенька, поздравляю тебя! Олег рассказал, какая ты молодец! — голос свекрови звучал необычайно тепло. — Я так рада за вас! Приезжайте в выходные, я пирог испеку.
Ира удивилась такому энтузиазму, но согласилась. В субботу они приехали, и Светлана Петровна встретила их с распростёртыми объятиями. На столе действительно стоял пирог, и не один — было много всего вкусного. Катя тоже была дома, улыбалась Ире, расспрашивала про работу.
— Я всегда знала, что ты умная девочка, — говорила Светлана Петровна, разливая чай. — С первого взгляда видно было. Вот и карьера пошла!
— Спасибо, — смущалась Ира. — Просто повезло.
— Везение — это когда удача встречается с трудолюбием! — изрекла свекровь. — Ты заслужила.
Катя кивала, поддакивала. Ира чувствовала себя неловко от такого внимания, но в глубине души ей было приятно. Может, она ошибалась в родственниках Олега? Может, они просто медленно сходятся с людьми, а теперь наконец-то приняли её по-настоящему?
После того вечера Светлана Петровна стала звонить чаще. Интересовалась делами, здоровьем, спрашивала совета по бытовым вопросам. Иногда заезжала с гостинцами — то пирожки привезёт, то варенье домашнее. Ира отвечала взаимностью: покупала подарки на праздники, помогала с покупками.
Первая просьба о деньгах пришла через месяц.
Светлана Петровна позвонила вечером, голос был взволнованный:
— Иришенька, прости, что беспокою. У меня такая неприятность случилась — холодильник сломался. Совсем. Мастер сказал, что чинить бесполезно, надо новый брать. А у меня сейчас денег нет, пенсия только через две недели. Ты не могла бы помочь? Я обязательно отдам!
Ира не стала раздумывать. Холодильник — это необходимость, не прихоть. Она перевела двадцать тысяч рублей.
— Спасибо тебе огромное! — благодарила Светлана Петровна. — Ты наша спасительница! Как только пенсия придёт, сразу верну.
Пенсия пришла, но деньги не вернулись. Ира не напоминала — неудобно. Может, свекровь забыла, может, ещё какие-то расходы появились. Не страшно.
Через месяц позвонила Катя. Она была в слезах:
— Ира, извини, я не знаю, к кому обратиться. У меня машину поцарапали во дворе, надо покрасить, иначе ржаветь начнёт, а денег нет совсем. Сама понимаешь, зарплата копеечная. Ты не могла бы одолжить? Я через месяц верну, честно!
Ира задумалась. С одной стороны, двадцать тысяч свекрови ещё не вернулись. С другой — отказать родственнице неловко, особенно когда она плачет. Она перевела пятнадцать тысяч.
Катя благодарила её полчаса, клялась в вечной дружбе и обещала отдать в срок. Но срок прошёл, а деньги так и не появились.
Зато появились новые просьбы.
Светлана Петровна попросила помочь с ремонтом ванной — десять тысяч. Потом Катя попросила на новый телефон — восемь тысяч. Потом опять свекровь — на лекарства, на коммунальные, на подарок племяннице. Каждый раз звучали те же слова: «Обязательно верну», «Ты же знаешь, я не обманываю», «Просто сейчас трудная ситуация».
Ира давала. Сначала потому, что верила обещаниям. Потом — потому что уже дала столько, что отказ казался бессмысленным. Деньги не возвращались никогда.
А отношение к ней при этом становилось всё теплее. Светлана Петровна называла её дочкой, восхищалась её умом и красотой, хвасталась перед соседками. Катя стала часто заезжать в гости, рассказывала о своих проблемах, просила совета. Они обе заваливали Иру комплиментами, дарили мелкие сувениры, обнимали при встрече.
Но Ире становилось всё более неуютно.
Она начала замечать детали. Как свекровь слащаво улыбается, когда просит денег, но тут же холодеет, если получает отказ. Как Катя всегда находит повод пожаловаться на финансовые трудности, но при этом регулярно выкладывает в соцсети фото новых покупок и из кафе. Как обе они никогда не интересуются жизнью Иры по-настоящему — только уточняют, не повысили ли её снова, не дали ли премию.
Однажды вечером Ира зашла на кухню, где Олег разговаривал по телефону с матерью. Она услышала:
— Мам, ну попроси у неё сама… Нет, я не могу, неудобно… Ну ты же умеешь…
Ира замерла. Олег увидел её, резко замолчал и быстро попрощался.
— О чём речь? — спросила Ира.
— Да так, ничего особенного. Мама просила узнать, не могла бы ты помочь с оплатой по кредиту за машину для Кати.
— У Кати нет кредита за машину, — сказала Ира. — Она давно всё выплатила.
Олег растерялся:
— Ну… значит, по другому кредиту.
— Олег, — медленно произнесла Ира. — Скажи честно. Сколько раз твоя мать просила тебя попросить у меня денег?
Он отвёл взгляд:
— Ну… несколько раз. Но ты же сама им даёшь! Я думал, тебе не тяжело.
— Не тяжело? — Ира почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Я за последние полгода отдала твоим родственникам больше ста тысяч рублей! И ни копейки не вернулось!
— Они обещали вернуть, — пробормотал Олег. — Просто пока не могут.
— Не могут или не хотят? — Ира села за стол. — Олег, у меня такое ощущение, что твоей матери и сестре я нужна только как источник денег. Всё их внимание, все комплименты — это всё ради моего кошелька.
— Не говори так, — возмутился Олег. — Они тебя любят.
— Правда? А до того, как я перешла в банк, они меня любили? Или просто терпели?
Олег не нашёлся что ответить. Ира вздохнула:
— Я больше не буду давать им денег. Пусть даже не просят.
— Но они же семья! — запротестовал Олег.
— Семья — это не банкомат, — отрезала Ира.
После этого разговора отношения с родственниками мужа изменились. Светлана Петровна продолжала звонить, но теперь Ира чувствовала в её голосе фальшь. Комплименты звучали деревянно, вопросы о здоровье — формально. А когда свекровь заводила речь о деньгах и получала отказ, тут же находила причину закончить разговор.
Катя стала холоднее. Перестала заезжать в гости, на звонки отвечала коротко и сухо. В соцсетях она больше не ставила лайки под фото Иры.
Олег пытался сгладить конфликт. Он передавал просьбы матери и сестры, но делал это всё более неохотно. Ира отказывала твёрдо. Она видела, как муж разрывается между ней и семьёй, и ей было его жалко, но отступать она не собиралась.
— Они взрослые люди, — говорила она Олегу. — Пусть сами зарабатывают на свою жизнь. Я не обязана их содержать.
— Ты права, — соглашался он. — Но всё равно неприятно. Мама говорит, что ты изменилась, стала чёрствой.
— Чёрствой? Или просто разумной?
Олег молчал.
Полгода спустя, холодным ноябрьским вечером, в дверь позвонили. Ира открыла и увидела на пороге Светлану Петровну. Свекровь выглядела измученной — тёмные круги под глазами, взъерошенные волосы, дрожащие руки.
— Иришенька, — выдохнула она. — Мне надо с тобой поговорить. Срочно.
Ира молча пропустила её в квартиру. Олег был в командировке, и они остались вдвоём. Светлана Петровна прошла в гостиную, тяжело опустилась на диван и закрыла лицо руками.
— Что случилось? — спросила Ира, садясь напротив.
— Я взяла кредиты, — глухо произнесла свекровь. — Несколько кредитов. Думала, что смогу выплачивать, но… не справляюсь. Процентов набежало столько, что мне теперь каждый месяц платить больше двадцати тысяч. А у меня пенсия пятнадцать.
Ира молчала, глядя на неё.
— Я уже всё, что можно, продала. Золото, шубу. Катя тоже помочь не может, у неё самой долги. Я не знаю, что делать. — Светлана Петровна подняла на Иру умоляющие глаза. — Помоги мне, пожалуйста. Я понимаю, что ты злишься на нас, но это же безвыходная ситуация! Если я не выплачу кредиты, меня засудят, квартиру заберут!
— Сколько нужно? — спокойно спросила Ира.
— Триста пятьдесят тысяч, — прошептала свекровь. — Я знаю, что это огромная сумма, но…
— Почему вы взяли кредиты? — перебила её Ира. — На что?
Светлана Петровна замялась:
— Ну… были расходы. Ремонт, вещи нужные…
— Ремонт? — переспросила Ира. — Тот самый ремонт ванной, на который я дала вам десять тысяч? Или вы делали ещё какой-то ремонт?
Свекровь покраснела:
— Я… мне нужно было обновить комнату. И ещё кухню.
— И вы взяли кредиты вместо того, чтобы копить или отказаться от ремонта?
— Я имею право жить нормально! — вспылила Светлана Петровна. — Я всю жизнь пахала, во всём себе отказывала! Почему я должна жить в ободранной квартире, когда другие люди живут как люди?
— Другие люди зарабатывают на свою жизнь, — возразила Ира. — А вы решили жить в кредит. Это ваш выбор.
— Но я же не знала, что будет так тяжело! — голос свекрови сорвался на крик. — Я думала, Катя поможет, думала, вы с Олегом…
— Думали, что мы будем платить, — закончила за неё Ира. — Особенно я. Ведь именно ко мне вы пришли, а не к Олегу.
Светлана Петровна не ответила.
Ира встала с дивана и подошла к окну. За стеклом падал снег, укрывая город белым одеялом. Она чувствовала, как внутри клокочет смесь гнева, обиды и странного облегчения. Наконец-то всё стало окончательно ясно.
— Знаете, Светлана Петровна, — сказала она, не оборачиваясь. — Я долго думала, почему вы так резко изменили своё отношение ко мне после того, как узнали о моём переходе в банк. Почему вдруг стали такой ласковой и заботливой. Я даже пыталась убедить себя, что мне показалось, что я слишком подозрительная.
Она обернулась и посмотрела на свекровь:
— Но сейчас я точно знаю. Вам нужны были только мои деньги. Всё остальное — внимание, комплименты, пирожки — это была просто лесть. Вы покупали моё расположение, чтобы я не отказывала вам в деньгах.
— Это не так! — попыталась возразить Светлана Петровна, но в её голосе не было убеждённости.
— Это именно так, — твёрдо сказала Ира. — И теперь, когда вы загнали себя в долговую яму, вы пришли сюда в надежде, что я снова всех спасу. А на что вы надеялись?! Что я опять за всех платить буду?! Сейчас! Разбежалась!
Слова вырвались громче, чем она хотела. Светлана Петровна вздрогнула, потом медленно выпрямилась на диване. Что-то изменилось в её лице — пропала униженность, мольба. Вместо них появилось холодное презрение.
— Ну и что же? — спросила она другим голосом, резким и жёстким. — Да, мы тебе врали. Да, ты нужна была нам только из-за денег. И что с того?
Ира ошеломлённо смотрела на неё.
— Ты думаешь, мы такие дуры, что не понимали, что ты рано или поздно раскусишь нас? — продолжала Светлана Петровна, и на её лице кривилась презрительная улыбка. — Конечно, понимали. Но пока ты давала деньги, нам было всё равно. А теперь, когда ты перестала быть полезной, можно и маски снять.
— Вы… вы серьёзно? — выдавила из себя Ира.
— Абсолютно, — отрезала свекровь. — Думаешь, если бы не твои деньги, мы бы вообще с тобой разговаривали? Ты же никто. Серая мышь из провинции, без связей, без нормальной семьи. Олег мог бы найти девушку получше, но влюбился в тебя, дурак. Ну и ладно, решили мы, хоть денег с неё можно будет немного поиметь.
Каждое слово било как пощёчина. Ира чувствовала, как щёки горят, как сжимаются кулаки. Но голос её был удивительно спокоен:
— Значит, всё это время вы просто играли роль. Улыбались мне в лицо, а за спиной смеялись.
— Не за спиной, — усмехнулась Светлана Петровна. — Прямо дома, когда ты уезжала. Катя даже пародировала тебя иногда — как ты вся такая правильная, умная, «в банке работаю, карьеру делаю». Смешно было.
— Убирайтесь, — тихо сказала Ира. — Убирайтесь из моего дома. Немедленно.
— С удовольствием, — свекровь встала с дивана. — Всё равно ты мне ничем не поможешь, бесполезная ты наша благодетельница. Может, хоть Олега уговорю денег дать. Он хоть мать свою не бросит, не то что ты — чужая и останешься чужой.
Она направилась к двери, но на пороге обернулась:
— И да, если что. Если бы не твои деньги, мы бы тебе руки не подали. Запомни это.
Дверь хлопнула. Ира осталась стоять посреди гостиной, дрожа всем телом. Слёз не было — только ярость, обида и какое-то странное облегчение. Наконец-то она услышала правду. Наконец-то ей не нужно было гадать, врут ей или нет, любят или используют.
Она достала телефон и позвонила Олегу. Он ответил сразу:
— Привет, солнце. Как дела?
— Твоя мать только что ушла, — сказала Ира. — Нам нужно поговорить. Серьёзно поговорить.
— Что случилось? — в голосе Олега прозвучала тревога.
— Случилось то, что должно было случиться давно. — Ира глубоко вдохнула. — Твоя семья использовала меня. Всё это время они притворялись, что я им небезразлична, только ради денег. А когда я отказала в очередной помощи, твоя мать показала своё настоящее лицо.
— Что? О чём ты?
Ира пересказала ему весь разговор. В трубке повисла тишина. Она почти физически чувствовала, как Олег пытается переварить услышанное, как борется в нём желание защитить мать и понимание того, что жена говорит правду.
— Я… я не знал, — наконец пробормотал он. — Честное слово, не знал, что они так к тебе относятся.
— Но ты догадывался, — сказала Ира. — Ты видел, как они изменились после моего повышения. Ты слышал, как они постоянно просят денег. Ты знал, что они ни разу не вернули долг.
— Да, — признал Олег. — Знал. Но я думал… думал, что это просто такие люди. Что им действительно трудно, и они просят помощи у родных, это же нормально…
— Нормально просить помощи, — перебила его Ира. — Ненормально использовать человека как дойную корову и презирать его за спиной. Ненормально брать кредиты и рассчитывать, что кто-то другой за них расплатится.
— Что мне делать? — спросил Олег, и голос его звучал потерянно.
— Это твой выбор, — ответила Ира. — Я сделала свой. Я больше не хочу иметь ничего общего с твоей матерью и сестрой. Не хочу видеть их, слышать их, помогать им. Для меня они больше не существуют.
— А если… если им действительно будет плохо? Если действительно случится беда?
Ира закрыла глаза:
— Олег, твоя мать взяла кредиты на ремонт, без которого можно было обойтись. Она жила не по средствам и рассчитывала, что мы будем расхлёбывать последствия. Это не беда — это безответственность и жадность. И я не намерена спасать людей, которые считают меня серой мышью, недостойной даже чтобы ей руку подавать.
— Прости, — прошептал Олег. — Мне так стыдно за них.
— Мне тоже стыдно, — сказала Ира. — Стыдно, что я так долго не видела правды. Что давала им деньги, пытаясь заслужить их любовь. Что верила в их комплименты и улыбки.
— Ты ни в чём не виновата, — твёрдо сказал Олег. — Ты хотела быть хорошей. Это они оказались…
Он не закончил, но Ира поняла. Они оказались теми, кем оказались. И ничего уже нельзя изменить.
В ту ночь она не могла уснуть. Лежала в темноте, слушала, как за окном шумит ветер, и прокручивала в голове все встречи, все разговоры, все моменты, когда Светлана Петровна и Катя улыбались ей, обнимали, хвалили. Теперь каждое воспоминание было окрашено горечью.
Как же ей хотелось верить, что они приняли её по-настоящему. Что стали семьёй. Но семья — это не те, кто использует тебя. Семья — это те, кто любит тебя не за деньги, не за связи, не за пользу, которую ты можешь принести. А просто так. Потому что ты есть.
Олег вернулся из командировки через два дня. Он выглядел измученным — не от дороги, а от мыслей. Они долго сидели на кухне, держась за руки, и говорили. О семье, о деньгах, о том, что значит быть родными людьми.
— Я позвонил матери, — сказал Олег. — Сказал ей, что то, что она сделала, непростительно. Что если она не извинится перед тобой, я не хочу с ней общаться.
— Что она ответила? — спросила Ира, хотя уже знала ответ.
— Сказала, что не понимает, чего я от неё хочу. Что сказала правду, и если мне это не нравится, то это мои проблемы. — Олег сжал её руку сильнее. — Я выбираю тебя, Ир. Ты — моя семья. Настоящая.
Ира прижалась к нему, и впервые за эти дни почувствовала, как внутри тает тяжесть. Да, она потеряла свекровь и золовку. И долги было уже не вернуть. Но она поняла кое-что важное: лучше не иметь родственников, чем иметь тех, кто видит в тебе только кошелёк.
Светлана Петровна больше не звонила. Катя тоже. Иногда Олег получал от них сообщения — жалобы на жизнь, намёки на финансовые трудности, попытки надавить на жалость. Он читал их, вздыхал и удалял.
— Мне их жалко, — признавался он Ире. — Но я понимаю, что они сами выбрали этот путь.
— Да, — соглашалась Ира. — Сами выбрали.
А через полгода они узнали, что ждут ребёнка. Когда Ира держала в руках положительный тест, первая мысль была: “Вот она, моя настоящая семья, которая теперь станет ещё больше!”
— Ты когда вернёшься домой? — злобно спросил муж у жены. — Начальница, опять работа, опять я один