Притащил Виктор Максимович с собой целую сумку гостинцев. Без матери он теперь варенье не варит и огурцы не закрывает, но его соседка угощает. Ну а батя же старой закалки, не ехать же к сыну с пустыми руками. Вот и набрал он малины да черной смородины в банки. Да яиц от своих кур десятка четыре приволок.
Жена Валентина Алла немного поморщилась, настрой был другой,
— Виктор Максимович, ну куда вы нам всего столько натащили, испортится же?
— Так я подумал, у сына же юбилей, так ты может пирогов гостям напечёшь, мать то раньше Валентину пекла, ох как он с малиной уважал!
— Батя, да не надо было, мы же в ресторане отмечать будем. Ты с нами пойдёшь? — спросил Валентин, но Алла его плечом подтолкнула, и глазами на отца показала, мол, куда его в ресторан, ты сам то посмотри!
Но батя и сам видно было, что расстроился.
Старый свой пиджак зачем-то стал на все пуговицы застёгивать, потом шею стал чесать,
— Сынок, а чегой-то в ресторан идёте, ты же прошлый раз, когда мать ещё жива была, помню дома отмечал? Я уж тогда наверное не поеду с вами, — и он с надеждой посмотрел на Валентина, — Ну что мне там делать? И одёжи у меня нету, ну куда мне с вами?
Было заметно, что отец даже напугался. Так и сказал, — Да куда же мне в ресторан, я там и не был никогда. Боязно, да и неудобно мне, старому такому — и в ресторан. Растеряюсь я там, напугаюсь, да и людей чужих насмешу!
Отец топтался и повторял одно и то же, но по нему видно было, что ему и боязно, и хочется хоть разок в своей жизни побывать в ресторане.
Это же, как в кино — в ресторане побывать.
Валентин вопросительно на Аллу посмотрел, его недавно повысили, и на юбилее будут коллеги и директор. Но ведь это его отец, он один у него остался, мать то померла, не оставлять же его дома лишь потому, что он… не очень то вписывается в их компанию, что он из деревни, одет не так, и вообще старый?
Виктор Максимович смотрел из под лохматых бровей своими выцветшими и немного растерянными глазами то на сына, то на невестку, не понимая, как ему быть.
И тут вдруг Алла удивила Валентина.
Она, обычно такая щепетильная и к карьере мужа относящаяся серьёзно, вдруг сказала дрогнувшим голосом,
— Валя, а какой же юбилей — и без отца? Моих уже нет, да и у тебя только батя и остался, ну ка поехали бате пиджак хоть купим новый, да брюки, чтобы он себя там себя неуютно не почувствовал.
— Да куды ж мне, тратиться ещё, мне же помирать скоро, а они мне — пинжак! — разволновался ещё больше отец. А Валентин жене улыбнулся и скомандовал, — И то верно, поехали вместе выберем!
— Тока у д а в к у мне не бери енту, галстук не надену, не надобно мне его, — волновался отец, но Алла его успокоила и взяла под руку…
Тогда они купили отцу рубаху новую и костюм. Он оглаживал их рукой, любовался, какой мягкий, а потом попросил,
— Я ж его не сношу, Валя, вы потом меня в ём и похороните, чтоб я, значится, перед бабкой своей, матерью твоей, красивый такой предстал!
На юбилее все восхищались, как отец Валентина Викторовича бодро выглядит, да какие весёлые анекдоты рассказывает!
А директор по плечу юбиляра похлопал,
— Ну ты человек, Валентин! Батя у тебя — кремень, видно, что закалка деревенская, наша! Молодец!
Отец же сидел среди гостей в почёте, улыбался, а глаза такие счастливые, понравились ему и друзья сына, и начальство. Нормальные люди, не зазнавшиеся, понимающие, а значит и сын его на верном пути…
Дома на следующий день Алла и правда вдруг пирогов напекла, вспомнила, как пекла раньше, когда жили победнее, да дети были ещё маленькие.
И так душевно было всем, что батя приехал, что его и отпускать назад не хотелось.
Отец так и поехал назад гордый, в новом костюме, чтобы свои, деревенские, его увидали. Да с пирогами в сумке и с гостинцами.
Валентин с Аллой в очередной раз отца у себя остаться звали, да он заартачился, как обычно,
— Да что ж я тута, в городе вашем, делать буду? Я же тут с тоски помру, а у меня там и куры, и Вулкан, и Мурзик ждут, соседка за ими присматривает. Уж лучше вы почаще ко мне приезжайте…
Зиму батя пережил, ездили они к нему несколько раз, а по весне, когда только трава зазеленела, помер он, не дожил до ещё одного лета…
Валентин с Аллой по осени в доме прибирались.
У Валентина рука так и не поднимается что-то выбросить. Ящик выдвинет, а там фотографии с родителями, какие-то письма старые, мелочи личные.
А тут как-то шкаф отцов открыли, а там тот самый пиджак висит.
Соседка, когда отца хоронили, достала новое, в чемоданчике, что ещё мать Валентина отцу специально купила, он то и не знал.
А тот новый пиджак так и висит гордо в шкафу, батя в нем на юбилее сына хорошо погулял тогда в ресторане…
Алла зашла, увидела мужа, и накинула на плечи пиджак свёкра и к мужу прижалась.
Они уже тоже не молоды, а в родительском доме всегда тепло и снова можно ощутить себя детьми, как ни смешно это звучит.
И им казалось, что откуда-то, из неведомой, непостижимой дали, на них словно смотрят их родители. И сам Виктор Максимович из под лохматых бровей, с прищуром смотрит на них, радуясь, что они не зазнались, не побрезговали, опять в старый деревенский дом приехали.
Не очерствели душой, помнят родителей, а это — самое главное…
— Я не понял, куда намылилась? Мама сейчас приедет, а стол пустой! — возмутился муж