— Твоя сестра вышла замуж. Они с мужем теперь живут в нашей квартире, а я переезжаю к тебе

В глазок была видна размытая фигура с чемоданом. Сердце неприятно сжалось — что-то в этом силуэте показалось знакомым.

— Кто там? — спросила Анна, не открывая дверь.

— Аня, это я. Открой.

Голос матери. Анна замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям. Тревога, раздражение, удивление — всё смешалось в тугой ком где-то в груди. Она медленно сняла цепочку и открыла дверь.

Мать стояла на пороге с потрёпанным синим чемоданом, который Анна помнила ещё с детства. Лицо осунувшееся, под глазами тёмные круги, волосы растрепались под дождём. На ней было старое пальто, которое она носила последние лет пять.

— Можно войти? — спросила мать, не дожидаясь ответа и уже переступая порог.

Анна молча посторонилась. Мать затащила чемодан в прихожую, стряхнула капли с пальто и только тогда посмотрела на дочь.

— Ну что так смотришь? Налей чаю хоть.

Анна прошла на кухню, включила чайник. Руки двигались автоматически — достала две чашки, заварку, сахар. Мать устроилась за столом, тяжело вздохнув.

— Квартирка у тебя неплохая, — сказала она, оглядываясь. — Небольшая, конечно, но для одной самое то.

— Спасибо, — сухо ответила Анна. — Что случилось?

Мать помолчала, потом махнула рукой.

— Да так… Приехала в гости к старшей дочери. Нельзя, что ли?

— Можно. В одиннадцать вечера, в среду, с чемоданом. — Анна поставила перед матерью чашку с чаем. — Говори, что случилось.

Мать отпила глоток, поморщилась.

— Горячий.

— Мам.

— Твоя сестра вышла замуж. Они с мужем теперь живут в нашей квартире, а я переезжаю к тебе.

Тишина повисла тяжёлым занавесом. Анна села напротив, изучая лицо матери. Та избегала её взгляда, сосредоточенно размешивая сахар в чашке.

— Вот так просто? — наконец спросила Анна. — Взяла и переехала?

— А что тут сложного? Ты моя дочь. У тебя есть лишняя комната.

— У меня есть спальня и гостиная, — поправила Анна. — Я там работаю. Часто из дома.

— Ну и что? Я мешать не буду. Диван разложишь, и нормально.

Анна встала, прошлась по кухне. В голове медленно проступала картина, которую мать явно не собиралась рисовать добровольно.

— Катя замужем уже четыре месяца, — сказала Анна. — Я знаю. Ты мне звонила тогда, рассказывала, какая красивая была свадьба, как ты рада. А сейчас сентябрь. Что изменилось?

Мать сжала губы.

— Она родила. Месяц назад. Мальчик.

— Поздравляю. Я теперь тётя.

— А я, — мать подняла глаза, и в них мелькнуло что-то похожее на отчаяние, — теперь бабушка и без квартиры.

— Расскажи всё. По порядку.

Мать вздохнула, откинулась на спинку стула.

— Катюша забеременела. Случайно получилось. Этот её… Саша, его зовут. Работает менеджером в каком-то магазине, копейки получает. Своего жилья нет, с родителями в однушке живёт. Ну или жил. Когда Катя узнала про беременность, они решили пожениться. Я была рада, думала, хоть какая-то стабильность у неё будет.

— И он переехал к вам.

— А куда ему? У его родителей места нет, у нас хоть двушка. Я думала, ничего, потерпим. Молодые, начинают жизнь, им помочь надо. Катюша всегда была мечтательной, я думала, с Сашей остепенится.

Анна усмехнулась, но промолчала. Мечтательной. Хорошее слово для описания Катиной бесконечной смены увлечений и планов, ни один из которых не был доведён до конца.

— А потом родился ребёнок, — продолжала мать. — И началось. Малыш плачет постоянно, днём и ночью. Катюша не высыпается, нервная стала. Саша после работы приходит уставший, а тут ребёнок орёт, Катя требует помощи. Они стали ссориться. Каждый день. Про деньги, про быт, про то, кто больше устал.

— А что ты?

— Я помогаю, как могу. С ребёнком сижу, готовлю, убираюсь. Но Катюша говорит, что я всё делаю не так. Что я слишком много советов даю. А Саша вообще смотрит как на обузу — я же не работаю, пенсия маленькая. Мне намекают, что я лишний рот. — Голос матери дрогнул. — А недавно они мне прямо сказали: может, ты съедешь куда-нибудь? Хоть на время. Им места не хватает, говорят.

Анна слушала и чувствовала, как внутри медленно разгорается что-то холодное и злое. Она встала, подошла к окну. Дождь усилился, капли стекали по стеклу кривыми дорожками.

— Значит, Катя выгнала тебя из собственной квартиры, — сказала она, не оборачиваясь.

— Не выгнала, а попросила…

— Выгнала. — Анна обернулась. — Квартира чья? Твоя? Или уже переписана на Катю?

Мать отвела взгляд.

— На Катюшу. Я переписала в прошлом году. Думала, так будет правильно. Дочери помочь. Со своей квартирой завидная невеста. Ты же не нуждаешься, у тебя всё хорошо.

— Понятно. — Анна кивнула. — И теперь ты приехала сюда. Ко мне. Которая «не нуждается».

— Аня, ну ты же моя дочь. Родная. Неужели не пустишь мать?

— Родная, — повторила Анна. — Интересное слово. Давай вспомним, мам, как оно работало раньше.

— О чём ты?

— О том, что я прекрасно помню своё детство. Как ты восхищалась Катей. Как покупала ей всё самое лучшее, а мне доставалось то, что осталось. Как водила её на танцы, на музыку, на английский, а мне говорила: «У нас на двоих денег нет, ты уж как-нибудь сама». Как объясняла мне, что Катя красивая, ей нужно хорошо выглядеть, а мне, мол, всё равно не повезло с внешностью, так зачем тратиться?

— Аня, не надо…

— Нет, надо. — Голос Анны был ровным, почти спокойным, но внутри клокотало. — Ты всегда делала выбор. И всегда выбирала Катю. Потому что она была хорошенькой, потому что ты надеялась, что она удачно выйдет замуж и вытащит вас обеих из нищеты. А я была запасным вариантом. Серой мышкой, которая должна помогать, не высовываться и быть благодарной за то, что её вообще терпят.

— Это не так! Я вас обеих любила…

— Не ври. — Анна села напротив матери, посмотрела ей прямо в глаза. — Ты не любила меня. Ты меня терпела. Разница огромная. Я видела, как ты смотришь на Катю, — с гордостью, с надеждой. А на меня — как на неудачу. Как на ошибку природы, которая не оправдала ожиданий.

Мать молчала, сжав губы. По её лицу было видно, что она ищет аргументы, но не находит.

— Я помню, как в девятом классе получила грамоту за олимпиаду по математике, — продолжала Анна. — Принесла домой, гордая. А ты посмотрела и сказала: «Ну и что? В жизни это не поможет. Вот если бы ты была красивой, как Катя». Я помню, как я тогда плакала ночью, в подушку, чтобы ты не услышала.

— Я не хотела тебя обидеть…

— Но обижала. Постоянно. Каждым словом, каждым взглядом. Ты вкладывала в Катю все силы и деньги, как в проект. А я должна была сама выплывать. И знаешь что? Я выплыла. Без твоей помощи. Назло твоим ожиданиям.

Анна встала, прошлась по кухне.

— Я уехала в Питер. Поступила в университет на бюджет, потому что хорошо училась. Работала по ночам официанткой, чтобы снимать комнату в общаге и не просить у тебя денег. Училась, не разгибаясь. Потом попала на стажировку в компанию. Меня взяли, потому что я была лучшей. Я работала больше всех, училась всему, что нужно, росла. И выросла.

— Я знаю, ты молодец…

— Нет, не знаешь. — Анна остановилась, оперлась руками о столешницу. — Ты понятия не имеешь, через что я прошла. Сколько ночей не спала, сколько сил потратила. Как я каждый день доказывала всем и себе, что я чего-то стою. Как боялась облажаться, потому что у меня не было запасного аэродрома. Некому было подстраховать, понимаешь? Не на кого было рассчитывать. Только на себя.

Мать молчала, глядя в чашку.

— И когда я купила эту квартиру, — голос Анны стал тише, — это было моей победой. Небольшая двушка в спальном районе, но моя. Я её заработала. Сама. И впервые в жизни почувствовала, что я дома. Что это моё место, где меня никто не оценивает и не сравнивает с Катей.

— Я рада за тебя, честно…

— А я нет. — Анна выпрямилась. — Я не рада, что ты здесь. Потому что я знаю, зачем ты приехала. Не в гости к любимой дочери. А потому что деньги закончились, Катя тебя выгнала, и я осталась последним вариантом.

— Это не так!

— Это именно так. — Анна села обратно, посмотрела матери в глаза. — Скажи честно: ты звонила мне за эти годы просто так? Чтобы узнать, как дела? Не на день рождения, не на праздники, а просто так?

Мать открыла рот, закрыла.

— Нет, — тихо сказала она.

— Вот видишь. Я для тебя была серой мышкой, которая просто где-то там существует. И сейчас ты пришла ко мне не потому, что соскучилась или переживаешь. А потому что тебе некуда идти.

Мать вдруг заплакала. Беззвучно, слёзы просто потекли по щекам.

— Аня, я твоя мать. Неужели ты меня выгонишь?

— А ты меня любила? — спросила Анна. — Можешь вспомнить хоть раз, когда чувствовала любовь ко мне?

Мать молчала. Долго. Потом тихо сказала:

— Я старалась…

— Это не ответ.

— Мне было тяжело. Мы жили бедно, отца не было. Я одна вас растила. Мне казалось, что Катя — это наш шанс. Она была такая хорошенькая, я думала, она выйдет замуж за хорошего человека, и нам всем станет легче. А ты… ты была умной, способной, но некрасивой. Я думала, тебе придётся всё пробивать самой. И что моя любовь тут не поможет.

— Но помогла бы, — тихо сказала Анна. — Знаешь, как? Я бы не выросла с чувством, что недостаточно хороша. Что меня нельзя любить просто так. Что любовь нужно заслужить. Мне потребовались годы, чтобы понять, что со мной всё в порядке. Что я не уродина, не неудачница. Что я имею право на счастье просто потому, что я есть.

Мать всхлипнула.

— Прости.

— Поздно. — Анна встала. — Слишком поздно. Ты сделала выбор тридцать лет назад. Ты вложила всё в Катю, и это было твоё право. Но теперь не приходи ко мне за тем, что не дала сама.

— Ты меня выгоняешь?

— Я говорю правду. — Анна открыла холодильник, достала бутылку воды, сделала глоток. — Ты хочешь, чтобы я тебя спасла? Накормила, обогрела, пожалела? Но ты не заслужила это. Ты не была мне матерью в том смысле, в каком это мне было нужно. Ты была менеджером проекта под названием «Катя». А я была фоном, безликим статистом.

— Значит, ты бросишь меня? Как Катя?

— Нет. — Анна покачала головой. — Я не Катя. Я тебе помогу. Потому что я добрее, чем ты была со мной. Я дам тебе денег на съёмное жильё на пару месяцев. Помогу найти работу, если хочешь. Но жить здесь ты не будешь.

— Почему?

— Потому что это моё место. Моё убежище. Я строила эту жизнь без тебя, и она мне нравится. И я не хочу, чтобы ты её разрушила. Не хочу снова стать серой мышкой, которая должна всем угождать и ни на что не претендовать.

Мать смотрела на неё широко раскрытыми глазами.

— Ты изменилась.

— Нет. Я стала собой. Той, кем не могла быть рядом с тобой.

— Ты жестокая.

— Я честная. — Анна села напротив. — Послушай. Ты можешь остаться на эту ночь. Завтра я помогу тебе найти жильё. Дам денег. Но потом ты уедешь. И если ты хочешь, чтобы между нами были хоть какие-то отношения, тебе придётся их строить заново. С нуля. Не как мать к дочери, которой что-то должны. А как человек к человеку.

— А как же Катя?

— Катя — твой проект. Твоё вложение. Вот и разбирайся с ней сама. Ты переписала на неё квартиру, ты растила её как принцессу, которой все должны. Теперь пожинай плоды.

Мать закрыла лицо руками. Плечи её затряслись. Анна смотрела на неё и чувствовала странную смесь жалости и облегчения. Жалость к женщине, которая всю жизнь ошибалась. Облегчение от того, что наконец-то сказала всё, что копилось годами.

— Я думала, ты меня поймёшь, — сквозь слёзы сказала мать.

— Я тебя понимаю. Именно поэтому и отказываю. Ты всю жизнь играла в рулетку, поставила на Катю. Проиграла. Это твой выбор, твоя ответственность. Не моя.

— Но я твоя мать!

— Нет. — Анна покачала головой. — Ты женщина, которая меня родила. Это не одно и то же. Мать — это тот, кто любит, поддерживает, верит. А ты просто жила рядом и ждала, когда я стану полезной.

Повисла тяжёлая тишина. Мать плакала, уткнувшись в ладони. Анна сидела напротив, ровно дышала, успокаивала бешено колотящееся сердце. Она сделала это. Сказала всё, что хотела сказать столько лет.

Наконец мать подняла голову.

— Ты никогда меня не простишь?

— Не знаю. — Анна пожала плечами. — Может быть, когда-нибудь. Но сейчас мне нужно сначала простить себя. За то, что так долго ждала твоей любви. За то, что верила, что смогу её заслужить. За то, что не уехала раньше.

— Значит, завтра я уезжаю?

— Да. Я помогу с жильём и деньгами. Один раз. Дальше сама.

— А Катя?

— Катя — твоя дочь. Моя сестра. Но я не обязана расхлёбывать последствия твоих ошибок. Ты хотела, чтобы она выросла принцессой? Получила. Хотела, чтобы она удачно вышла замуж? Не вышло. Это не моя вина и не моя ответственность.

Мать медленно встала.

— Где мне спать?

— В гостиной. Диван там раскладывается. Постельное бельё в шкафу. — Анна показала направление.

Мать молча взяла чемодан и поплелась в комнату. Анна осталась на кухне. Села, положила голову на руки. Всё тело дрожало от выплеснувшихся эмоций. Она плакала, тихо, почти беззвучно. Плакала о детстве, которого не было. О любви, которую не получила. О матери, которую потеряла, хотя, по правде, никогда и не имела.

Но сквозь слёзы пробивалось что-то другое. Облегчение. Свобода. Она сделала это. Сказала «нет». И мир не рухнул. Она не умерла.

На следующее утро Анна встала рано. Заварила кофе, села за компьютер. Нашла несколько вариантов съёмного жилья, недорогих, но приличных. Потом открыла банковское приложение, перевела на матери на карту сумму, достаточную для оплаты жилья на три месяца.

Мать вышла из комнаты бледная, с красными глазами.

— Доброе утро, — сказала Анна. — Я нашла тебе несколько вариантов квартир. Посмотри, выбери. Деньги перевела. На три месяца хватит. Дальше тебе нужно будет искать работу или решать вопрос с Катей.

Мать молча кивнула, посмотрела на экран телефона.

— Спасибо.

— Не за что. — Анна сделала глоток кофе. — Это последний раз, когда я помогаю так. Дальше, если захочешь, чтобы между нами были отношения, тебе придётся постараться.

— Я понимаю. — Мать помолчала. — Аня, я правда не хотела тебя обидеть. Я просто… не знала, как по-другому.

— Знаю. Но это не оправдание. Просто объяснение.

— Ты счастлива? — вдруг спросила мать.

Анна задумалась.

— Да. Я счастлива. У меня хорошая работа, которую я люблю. Своя квартира. Интересная жизнь. Я довольна собой. Это больше, чем у многих.

— А личная жизнь?

— Это не твоё дело. — Анна улыбнулась, но без злости. — Но если интересно — у меня есть молодой человек. Мы встречаемся полгода. Может, что-то получится, может, нет. Но мне с ним хорошо.

— Я рада.

— Спасибо.

Ещё час они провели в молчании. Мать собирала вещи, Анна работала за компьютером. Потом Анна вызвала такси, помогла донести чемодан.

У двери мать обернулась.

— Можно я буду тебе иногда звонить?

Анна помолчала.

— Можно. Но только если ты правда хочешь общаться. А не просить о помощи.

— Хорошо.

— И мам. — Анна посмотрела ей в глаза. — Если когда-нибудь захочешь честно поговорить. О прошлом, о том, что было. Я готова. Но только честно. Без оправданий и манипуляций.

Мать кивнула, вытерла слёзы.

— Я постараюсь.

— Это всё, что я прошу.

Такси уехало. Анна закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. Выдохнула. Долго, медленно. Потом прошла в гостиную, открыла окно. Свежий воздух ворвался в комнату, унося затхлость прошлого.

Она вернулась на кухню, налила себе ещё кофе. Села у окна, смотрела на серое питерское небо. Дождь закончился, сквозь тучи пробивались лучи солнца.

Телефон завибрировал. Сообщение от коллеги о завтрашнем совещании. Потом от друга с приглашением на выставку в выходные. Жизнь продолжалась. Её жизнь, которую она построила сама.

Анна улыбнулась. Допила кофе. Открыла ноутбук и погрузилась в работу. В её жизнь. В её мир, где она была не серой мышкой, не запасным вариантом, а собой. Просто собой. И этого было достаточно.

Вечером позвонила Катя. Анна долго смотрела на высвечивающееся имя на экране. Потом сбросила вызов. Написала коротко: «Не звони. Разбирайтесь сами».

Ответ пришёл почти сразу: «Ты эгоистка! Как ты могла выгнать родную мать?!»

Анна улыбнулась грустно. Заблокировала номер. Выключила телефон. Завтра разберётся. А сегодня она просто хотела побыть одна. В своей квартире. В своей жизни. В своём мире, где она, наконец, была дома.