В субботу с утра Галина, как дура, бегала по кухне с кастрюлями, сковородками и этим вечным кулинарным марафоном, который в нашей стране называется «встреча гостей». Хотя если честно, гостей этих она видела только в страшном сне — двоюродный брат Сергея, Андрей, со своей вечной спутницей Лидой и двумя оболтусами, которые по привычке вваливались в дом так, будто их тут ждали с красной дорожкой.
Сергей сидел на диване, делал вид, что «очень занят». Газету разложил, очки на носу, щурится. Человек-созерцание.
— Серёж, ты хоть полку сдвинь, — крикнула ему Галина, обтирая ладони о полотенце.
— А что полка? Стоит же.
— Стоит. До тех пор, пока твои родственнички не придут, а их оболтусы опять не повиснут на ней. Вот и посмотрим, сколько она у тебя стоит.
Сергей вздохнул, но так и не поднялся. У него был талант: тянуть время до последнего, пока не станет совсем стыдно.
А Галина резала мясо. Хорошее, дорогое, из «Азбуки вкуса». Специально выстояла очередь, выбрала, мариновала сама — с чесноком, травами, вином. Всё по-человечески. Она знала: мясо — это её козырь. Андрей мясо уважал. И уважал не в смысле «спасибо, сестра, вкусно приготовила», а в смысле «бросьте побольше, я же мужик».
И тут же в голове Галины зазвенела тревожная мысль: а вдруг опять? Опять эти контейнеры, которые Лида носит с собой, как боевую амуницию? В прошлый раз они забрали половину стола «детям на завтра». А завтра — это всегда завтра, а у Галины сегодня. И как-то стало не по себе.
Сергей будто почувствовал её настроение.
— Гал, ты не напрягайся. Это же семья. Они в трудном положении.
— А я в каком? — Галина посмотрела на него так, что у любого нормального человека душа бы в пятки ушла. — Или у меня жизнь медом намазана? Я тут пашу, как лошадь, а они приходят и ведут себя так, будто я им обязана.
Сергей отвернулся к газете. Классика жанра: если не слышу, значит, нет проблемы.
К шести вечера — звонок в дверь. Андрей ввалился первым, даже не постучав. Широкий, пузатый, с вечной ухмылкой, словно он тут хозяин. Лида — серая мышка, молчит, глаза в пол, только пакеты свои перекладывает из руки в руку. Дети — как стая сорванцов: сразу в комнату, на диван, на полку.
— О, мясцо, — сказал Андрей, заглянув на кухню, — ну ты, Галка, даёшь. Всё по высшему разряду.
— Для вас стараюсь, — ответила Галина, но голос её звенел сталью.
Сели. Андрей — во главе стола, Сергей скромно сбоку, Галина напротив. Лида рядом с мужем, молчит, жует. Дети перебирают куски, смахивают хлеб крошками на пол.
Андрей поднял вилку, ткнул мясо, закинул в рот.
— Вот это вещь! Галка, ты золото. Прямо пальчики оближешь.
— Пальчики облизывать не надо, — сухо сказала Галина. — Салфетки есть.
Сергей смущённо кашлянул.
Пошли разговоры «за жизнь». Андрей, как всегда, про то, как тяжело живётся. На работе начальство идиоты, зарплата мизер, Лида не работает, дети растут, денег нет. Но при этом — новая куртка на нём блестит, часы явно не с «Алиэкспресса».
— В общем, еле-еле тянем, — вздохнул Андрей и тут же полез в карман за сигаретами. — Хорошо, что у нас семья есть.
Семья — это значит «можно брать».
Когда все наелись до отвала, Галина пошла за чайником. Вернулась — а Андрей уже стоит на кухне. Спиной. И ровно, как по сценарию, накладывает мясо в пластиковый контейнер.
— Ты что делаешь? — спросила она. Голос у неё был тихий, но такой, что воздух сгустился.
Андрей даже не повернулся.
— Да ладно тебе, Гал. У вас тут много. Детям завтра в школу — перекусить. Не обеднеете.
Вот оно. «Не обеднеете». Слово, как плевок.
Галина поставила чайник на плиту с грохотом.
— А ты спросить не пробовал?
Андрей обернулся, ухмыльнулся.
— Да чего спрашивать-то? Мы же родня. Свои люди.
— Свои люди — это когда уважают. А когда без спроса лезут в чужое — это другое.
В кухню вошёл Сергей. Увидел сцену.
— Гал, ну чего ты? Пусть берёт. У них же дети.
— Пусть берёт? — Галина повернулась к мужу. — Это ты сейчас серьёзно? Я тут день у плиты, а твой брат всё складывает в свои контейнеры. А ты молчишь?
Андрей хмыкнул, поставил контейнер на стол.
— Ну ладно, ладно. Чего ты завелась-то? Я же по-доброму.
Но доброго тут не было ничего. Воздух звенел от напряжения. Лида сидела, опустив глаза. Дети уже носились по коридору.
Галина сжала руки так, что костяшки побелели.
— В моём доме будет так, как я сказала.
И тишина.
Сергей, не поднимая глаз, пробормотал:
— Давайте без скандалов. Андрей, оставь. Гал, ты перегибаешь.
Галина резко развернулась и вышла из кухни. Но все услышали, как она сказала:
— Это ещё не конец.
И все вдруг поняли — началось.
После того вечера в доме воцарилась тишина. Не та, что мирная и уютная, а вязкая, как кисель, липкая и давящая. Галина ходила по квартире, словно по минному полю. Сергей делал вид, что ничего не случилось, но любой его шаг был как щёлканье костяшек в счётах: каждое движение отмечалось Галиной.
Он утром встал, ушёл на работу — ни слова. Вечером пришёл, снял ботинки, включил телевизор — тоже молчок. Только однажды, через пару дней, робко выдавил:
— Гал, ну ты тогда, конечно, погорячилась.
Она посмотрела на него так, что у него уши красные стали.
— Я погорячилась? А твой брат, значит, не погорячился, когда моё мясо в контейнеры паковал?
— Ну… они же… — и всё, запнулся.
Галина отвернулась, даже не стала продолжать. Потому что что толку? Тут либо понимают с полуслова, либо не понимают никогда.
В субботу всё повторилось. Только теперь Андрей приехал днём, «на часик». Без семьи, но с видом, будто он здесь совладелец.
— Ну что, Гал, как у вас дела? — шлёпнул он себя ладонью по пузу и развалился на диване.
— Отлично, — сухо ответила Галина, даже не предложила чаю.
Андрей походил по квартире, заглянул на кухню.
— Ага, борщ варишь? Слушай, дай мне баночку. Лидка любит, а я как раз по дороге домой.
И тут у Галины что-то щёлкнуло.
— Андрей, — сказала она спокойно, но ледяным голосом, — у нас тут столовая не работает. Борщ для нашей семьи.
— Ты чего? — он даже растерялся. — Ну я ж не чужой.
— Вот именно. Родственник. А родственники не наглеют.
Андрей засопел, заматерился под нос. Но Галина уже открыла дверь:
— Выход.
Он постоял секунду, будто не верил, что его реально выставляют. Потом схватил куртку и ушёл, громко хлопнув дверью.
Сергей вечером узнал. Снял куртку, не глядя, сказал:
— Гал, ты, конечно, перегнула.
— Это я перегнула? А твой брат — святой?
— Ну нельзя же так, он обидится.
— Пусть обижается. Я — не бесплатная столовка.
Сергей тяжело сел за стол.
— Гал, ну ты понимаешь, они обидятся — потом же начнут говорить, что ты жадная, что с тобой невозможно…
— Серёж, — перебила она, — я лучше буду «жадной», чем позволю им хозяйничать у меня на кухне.
И понеслось. Через неделю Лида позвонила. Голос мягкий, жалобный:
— Галочка, ну чего ты так? Андрей же не со зла. У него характер такой. Он же всегда прямой.
— Прямота и хамство — разные вещи, — холодно ответила Галина.
— Но он ведь твой родственник…
— Он твой муж, Лида. Вот ты его и корми.
И повесила трубку.
Андрей, конечно, обиделся. Но по-своему. Не так, чтобы исчезнуть, а наоборот — стал приезжать чаще. Проверять границы. Один раз даже заявился с детьми, когда Сергея дома не было. Дети влетели в квартиру, раскидали обувь, а Андрей сразу на кухню.
— Ну, Гал, хоть чайку нальёшь? — с ухмылкой.
Она молча взяла его куртку, вытащила из прихожей и выставила за дверь.
— Андрей, ещё раз придёшь без приглашения — я полицию вызову.
— Ты чего, с ума сошла? Мы же родня!
— Вот именно. А родня без спроса в дом не ломится.
Он так и ушёл, матерясь на лестничной клетке. Дети хныкали, но Галина даже не дрогнула.
Вечером Сергей вернулся — и начался громкий скандал.
— Ты совсем, что ли, поехала? Детей выгнала! Моего брата!
— Я никого не выгоняла. Они сами вышли.
— Ты меня позоришь! Родня теперь на ушах!
— Да пусть хоть на голове стоят! Я сказала: в моём доме правила устанавливаю я.
Сергей всплеснул руками.
— Ну и живи одна тогда!
Слова повисли в воздухе. Он не подумал, сказал на эмоциях. Но Галина вдруг поняла: вот оно. Она уже одна. Давно. Просто теперь это произнесено вслух.
Она пошла в спальню, захлопнула дверь и впервые за много лет заплакала — тихо, злым плачем, без надежды.
Через два дня Сергей пришёл с работы мрачный.
— Гал, слушай… Андрей сказал, что если ты ещё раз его выгонишь, он пойдёт в суд.
— В какой суд? — у неё брови поднялись.
— Ну… квартира-то на меня записана, ещё до брака. Формально…
— Формально — давай уточним, Серёж. Половина у меня по закону. Не надо мне тут страшилки рассказывать.
Сергей замолчал. Он-то знал: права на её стороне. Но Андрей нашёл слабое место — давил на брата.
И вот однажды вечером — новая сцена. Галина вернулась с работы, а на кухне — Лида. Стоит, раскладывает продукты из пакетов. Сергей сидит, глаза в пол.
— Это что? — Галина поставила сумку и уставилась.
— Мы… решили, — начал Сергей, — ну, временно… Лида будет у нас готовить. У них дома ремонт, неудобно.
— Временно? — Галина усмехнулась. — Значит, я теперь гость в собственной кухне?
— Ну зачем ты так, — Лида замахала руками. — Я только помочь.
И тут у Галины сдали нервы. Она подошла, схватила пакет с макаронами, который Лида держала, и швырнула в раковину.
— Убирайся отсюда. Сейчас же.
Сергей вскочил:
— Гал, ты что творишь?!
— А то, что должна была давно. Здесь — мой дом. Мой! Понял?
Лида вжалась в стену, потом торопливо собрала пакеты и убежала.
Сергей смотрел на Галину, как на чужую.
— Ты ненормальная. Ты разрушишь всё.
— Нет, Серёжа. Это ты разрушил. Когда позволил им хозяйничать в моём доме.
Он хотел что-то ответить, но не смог.
И в эту ночь Галина впервые легла спать в другой комнате. Раздельно.
Так началась война. Не холодная — самая настоящая. Каждый день приносил новый повод для ссоры: звонки от Лиды, намёки Андрея, обиды Сергея. Галина держалась, но внутри понимала: обратного пути уже нет.
Она ещё не знала, какой шаг сделает дальше. Но знала одно: либо она выгрызет своё место в этом доме, либо останется ни с чем.
И впервые в жизни ей стало всё равно, что скажут люди.
Галина не ожидала, что всё сорвётся именно так. Думала: ну, Андрей поорет, Лида поплачет, Сергей пожмётся — и затихнет. Но нет. Война дошла до финала.
В тот вечер Галина возвращалась с работы, и сердце у неё сжалось ещё у подъезда: окна их квартиры светились слишком ярко. Слишком. Она открыла дверь — и остолбенела.
На её кухне, как на базаре. Андрей во главе стола, в руках у него бутылка пива, Лида что-то мешает в кастрюле, дети носятся по коридору, тащат в комнату игрушки. Сергей стоит в углу, бледный, как простыня.
— О, хозяйка пришла! — громко сказал Андрей. — Ну чё, Галка, давай садись. Свои же. Мы тут пока у вас перекантуемся, у нас ремонт.
— Что? — Галина закрыла дверь и облокотилась на неё, чтобы не упасть. — Вы что, совсем офигели?
— Да ладно тебе, — вмешалась Лида. — Чего такого? Семья же. Мы не навсегда, только на пару месяцев.
Галина шагнула вглубь квартиры.
— Сергей. Это что такое?
Он не смотрел ей в глаза.
— Гал, я… они же… ну, действительно ремонт, куда им? У нас места полно…
— Места полно? — Галина рассмеялась, но смех её был страшный. — Это ты решил? Без меня?
Андрей откинулся на стуле, ухмыльнулся.
— Слушай, Гал, не кипятись. Какая разница? Квартира большая. Моя мать, если что, тоже подтянется, ей одной скучно.
И он произнёс то, что стало последней каплей:
— Квартира-то Серёжина! А тебе что, трудно в коридоре пожить?
У Галины перед глазами потемнело. Сергей дернулся, хотел что-то вставить, но слова застряли. Он молчал. Опять.
Галина подошла к шкафчику, достала ключи, мобильный. Голос её был стальным:
— Всё. Доигрались.
Она набрала «112».
— Алло, полиция? В моей квартире посторонние. Да, родня мужа. Без моего согласия живут, хамят, хозяйничают. Приезжайте.
На кухне воцарилась тишина. Андрей вскочил:
— Ты что творишь, дура?!
— То, что надо было сделать давно, — спокойно ответила она.
Сергей обмяк на стуле. Даже он понял: всё. Его привычный «мир» рухнул.
Через сорок минут в квартиру зашли двое в форме. Андрей возмущался, Лида плакала, дети орали. Но полиция вывела их всех в коридор, под протокол.
Галина стояла прямо, руки скрестила на груди. Сергей так и не сказал ни слова.
Когда дверь за ними захлопнулась, она повернулась к мужу:
— Серёж. Запомни. В этом доме я хозяйка. Не твой брат, не твоя Лида, не ты. Если хочешь жить здесь со мной — принимай правила. Не хочешь — дверь знаешь.
Сергей молчал. Долго. Потом встал, накинул куртку и вышел.
Галина осталась одна. В тишине. И впервые за долгие годы ей стало легко.
Она налила себе чаю, села за кухонный стол и улыбнулась.
— Всё будет по-другому, — сказала она вслух. — Теперь точно.
Конец.
— Вот проживешь с моё, тогда и будешь решения принимать. А пока я буду твоим наследством распоряжаться! — заявила свекровь. Пришлось напомни