Но в тот вечер Екатерина согласилась.
— Давай, — сказала она устало, снимая куртку после работы. — Приглашай свою маму. Раз уж мы теперь, как я понимаю, большая дружная семья.
— Кать, ну не начинай, — Андрей сразу сделал виноватое лицо. — Максу и так тяжело. Человек после развода, без квартиры. Ты же понимаешь…
Екатерина посмотрела на него поверх очков. Очки у неё были для компьютера, но она любила оставлять их на носу для солидности.
— Я понимаю, что твой брат третий месяц живёт у нас. И встаю утром, иду на кухню, а там носки сушатся на батарее. Его носки, заметь.
Андрей фыркнул, сделал вид, что шнурки завязывает.
— Он же родной человек. Ему пока некуда идти. Мамина пенсия маленькая, однушка на краю города — туда никак.
— А моя квартира — это что? Общага? — Катя сняла очки и уставилась прямо. — Я напомню: она моя. Добрачная. И в ней прописана только я.
Он поморщился.
— Ты как прокурор, честное слово.
Она вздохнула. Ссориться не хотелось. Всё равно будет этот ужин, всё равно придёт свекровь с Максимом, и снова начнётся про «семья превыше всего».
К восьми вечера стол был накрыт. На кухне пахло борщом — Нина Васильевна не потерпела магазинных полуфабрикатов и сразу полезла к плите. Екатерина молча уступила, хотя её дико раздражало, как та хозяйничает в её кастрюлях. Максим, в майке и спортивных штанах, растянулся на диване и листал телефон.
— Ну что, — бодро начала свекровь, разливая по тарелкам, — вот мы и собрались все вместе. Семья должна держаться. Особенно в трудные времена.
Катя поджала губы. «Началось», — подумала она.
— Катюш, — продолжила Нина Васильевна с улыбкой, явно натянутой, — ты ведь добрая девочка. Я всегда знала, что Андрюше повезло.
— Спасибо, — коротко ответила Катя, ковыряя ложкой.
— А Максиму теперь нелегко. Жена его выгнала, квартиру отсудила… несправедливость страшная. Мужик без угла, без семьи.
Максим поднял глаза от телефона, кивнул жалостливо.
— Вот так живём, — вздохнул. — На диванчике. Ну ничего, прорвёмся.
Андрей посмотрел на жену, будто искал поддержки.
— Кать, ну ты сама видишь. Максу нужна помощь.
Катя поставила ложку.
— А мне что, не нужна? Я работаю с утра до вечера, прихожу домой — в раковине гора посуды, в холодильнике пусто, на диване чужой мужик. Может, мне тоже помощь нужна?
— Ну зачем ты так? — обиделся Максим, почесал шею. — Я же стараюсь не мешать.
— Стараешься? — Катя засмеялась сухо. — Вчера ты привёл сюда своих друзей и полночь гремел пивными банками. Сегодня ты занимал у меня две тысячи «до завтра». Завтра уже наступило.
Наступила тишина. Только тиканье часов да шум вытяжки.
— Екатерина, — строго произнесла свекровь, — в семье главное — поддержка. Не деньги, не квадратные метры. Ты молода, не понимаешь ещё.
— Я понимаю, что мой дом — это мой дом. А не пункт временного размещения, — ответила Катя. Голос дрогнул, но она выпрямилась.
Андрей шумно отодвинул стул.
— Ты что, хочешь сказать, что мой брат тебе чужой?
— А он мне кто? — Катя повернулась к мужу. — Я замуж выходила за тебя, а не за всю вашу семью в комплекте.
— Как тебе не стыдно! — вскинулась свекровь, аж покраснела. — Женщина должна жертвовать ради близких.
— Женщина должна иметь крышу над головой, — парировала Катя. — Я эту крышу себе сама заработала.
Максим кашлянул, пытаясь разрядить обстановку:
— Да ладно вам, не ругайтесь…
— Молчи! — одновременно бросили Катя и Андрей.
Он стукнул кулаком по столу.
— Хватит! У нас семья, и мы должны помогать! Максу нужна квартира. У тебя есть. У меня нет. Значит, это общее.
Екатерина побледнела.
— Ты серьёзно?
— Да! — выкрикнул Андрей. — Я не позволю, чтобы мой брат бомжевал, пока ты сидишь тут и считаешь бумажки!
Свекровь согласно закивала, Максим снова уткнулся в телефон, но уголки губ дрогнули — довольный.
Катя медленно поднялась из-за стола.
— Хорошо, — сказала она тихо, но отчётливо. — Если для тебя «семья» — это они, а не я, тогда готовься. Я тебе не враг. Но из своей квартиры я никому ничего не отдам.
Она вышла в спальню и захлопнула дверь так, что посуда звякнула.
На кухне повисла тягучая тишина. Только свекровь шептала сыну:
— Она ещё пожалеет…
Утро началось, как обычно, с грохота в коридоре. Максим тащил свой рюкзак и ботинки, обиженно сопел, роняя ключи. Екатерина в этот момент стояла на кухне и наливала себе кофе.
— Извини, что разбудил, — пробурчал он, даже не глядя. — У меня собеседование.
— Отлично, — кивнула Катя, не отрываясь от кружки. — Надеюсь, найдёшь работу и квартиру.
Он посмотрел на неё боком, как на строгую учительницу.
— Ну, я-то найду… вопрос времени.
Катя ничего не ответила.
Андрей, вылезший из душа, сразу начал сглаживать углы:
— Кать, ну не надо вот этого тона. Он же реально ищет.
— Два месяца ищет, — сухо сказала она. — Я уже думаю, может, он арендует диван у нас официально? По рыночной цене.
Андрей нахмурился:
— Ты издеваешься? Это же мой брат!
— А я что? Я вообще молчу, что твой брат ест мои йогурты, пьёт моё молоко и моим феном сушит свои трусы.
— Катя! — Андрей хлопнул ладонью по столу. — Хватит придираться!
— Это не придирки, Андрей. Это границы. Я хочу домой приходить и отдыхать. А не натыкаться на чужие носки и слушать чужие истории про «как бывшая жена стерва».
В коридоре заскрипела дверь — Максим ушёл.
Днём Кате позвонила свекровь.
— Екатерина, я хотела с тобой спокойно поговорить. Андрей переживает, а ты упёрлась…
— Нина Васильевна, — Катя сдержанно прижала телефон к уху. — Это моя квартира. Добрачная. Документы у меня.
— Ты формально права, — смягчённым голосом произнесла свекровь. — Но ведь семья — это не документы.
— Для вас — не документы, а для меня — гарантия, что завтра я не окажусь на улице, — отрезала Катя. — Мы эту тему закрыли.
— Ты эгоистка, Катя, — голос свекрови стал ледяным. — Семья превыше всего. Ты пожалеешь.
Катя нажала на «сброс» и швырнула телефон на диван. Руки дрожали.
Вечером Андрей вернулся мрачный. С порога бросил:
— Нам надо поговорить.
Катя уже знала этот тон. Сердце сжалось.
— Слушаю, — спокойно сказала она.
— Я устал от твоей позиции. Ты давишь на меня, ты унижаешь моего брата. Мама права — ты думаешь только о себе.
— О себе? — Катя усмехнулась. — Да я два месяца кормлю взрослого мужика, терплю бардак и ночные тусовки. Это называется думать о себе?
— Ты могла бы проявить хоть каплю понимания. Дать человеку шанс.
— Шанс? — голос её повысился. — Андрей, он сидит у нас сутками, даже полотенце своё не купил. А ты хочешь, чтобы я отдала ему квартиру?
— Именно! — выкрикнул он. — Ему нужнее! Мы можем вместе что-то придумать, купить потом себе ещё, взять ипотеку… А так ты сидишь и держишься за бумажку!
У Кати внутри всё оборвалось.
— Значит, ты на их стороне.
— Я на стороне семьи! — Андрей приблизился, махнул руками. — Ты черствая! Ты эгоистка!
— А ты маменькин сынок! — выкрикнула Катя. — Я устала жить втроём с твоим братом и твоей мамой на заднем плане!
— Забирай свои вещи и вали, — вдруг бросил он.
Катя замерла.
— Что?
— Ты меня услышала, — Андрей стоял с каменным лицом. — Квартира — общая. Мы семья. Значит, решать будем вместе.
Она нервно рассмеялась.
— Ошибаешься. Квартира не общая. Она моя. И ты тут вообще-то на правах мужа — гостя.
Он рванулся к шкафу, выдернул ящик и начал кидать её одежду в чемодан.
— Хорошо! Увидим, чья правда в суде!
Катя подскочила, схватила его за руку.
— Не смей! Это мои вещи!
Они стояли напротив друг друга, как на ринге. Андрей покраснел, сжал кулаки, но потом резко оттолкнул чемодан.
— Всё. Я ухожу к маме. Подумай хорошенько.
Он хлопнул дверью так, что дрогнули стены.
Катя медленно опустилась на диван. В коридоре валялся полуоткрытый чемодан с её свитерами.
Тишина была такая, что слышно было, как капает кран.
На этом глава заканчивается — мы дошли до почти необратимого шага: Андрей ушёл к матери. Катя остаётся одна, но с осознанием: теперь начнётся война за её квартиру и за её границы.
После того вечера Екатерина впервые за долгое время почувствовала тишину. Никаких чужих носков на батарее, никаких банок из-под пива на столе. Даже холодильник казался просторнее — только её продукты, её порядок.
Андрей ушёл к матери, как и обещал. Первые дни звонил, умолял, «давай без глупостей». Потом тон сменился — сухие смс: «Подумай о Максе», «Семью так не бросают», «Скоро вернусь, всё обсудим».
Но вернулся он не один.
В субботу вечером дверь позвонили. Екатерина открыла — на пороге стояли Андрей, Максим и Нина Васильевна. Все трое, как на совещании.
— Нам надо поговорить, — сказал Андрей.
— Заходите, — ровно произнесла Катя.
Они уселись в гостиной. Максим — развалился в кресле, как хозяин. Нина Васильевна — строго, руки на коленях. Андрей — нервно сжимал телефон.
— Катя, — начал он, — мы всё обсудили. Это решение семьи. Ты должна переписать квартиру на Максима.
Катя молчала, прищурившись.
— Это не просьба, — вмешалась свекровь. — Это необходимость. Максиму негде жить. Ты молода, у тебя всё впереди. Можете с Андреем вместе взять ипотеку. А квартира нужна тому, у кого беда.
— А я кто? — Катя резко встала. — По-вашему, у меня нет права на свой дом? Я десять лет работала, чтобы его купить!
— Хватит орать, — Максим поморщился. — Чё ты так прицепилась к этим стенам?
— Потому что это МОИ стены! — выкрикнула Катя. — И вы сюда больше не сунетесь!
— Если не подпишешь, — Андрей поднялся, — я подам в суд. Мы семья. Суд встанет на мою сторону.
Катя громко рассмеялась.
— Суд? На твою? Квартира добрачная. Оформили на меня до свадьбы. Никакой суд её тебе не даст.
Андрей осёкся. Свекровь вскочила.
— Ты ещё пожалеешь! Женщины без семьи пропадают! Ты останешься одна, никому не нужная!
Катя шагнула вперёд, глаза блестели.
— Лучше одна, чем с вами.
Она прошла в коридор, открыла шкаф, вытащила Андрееву куртку и бросила её к дверям.
— Забирай. Ты свободен.
Андрей стоял бледный, губы дрожали. Максим чертыхнулся, поднялся, вышел. Свекровь что-то бормотала про «бессовестную», но Катя уже не слушала.
Дверь захлопнулась за ними.
Тишина вернулась — настоящая, густая. Екатерина прислонилась к двери и вдруг заплакала. Но это были слёзы не горя, а облегчения. Она впервые за долгое время снова чувствовала себя дома.
Конец.
— На юбилее будут приличные люди! Сиди дома не поzоrь ни себя, ни меня! — с упрёком сказала свекровь