— После всего того, что твоя мать сделала, я должна ей дорогой подарок покупать? Ты моих родителей даже поздравить забываешь!

— Мама хочет кольцо с бриллиантами на юбилей, — повторил Дмитрий устало. — Она прямо сказала: золотое кольцо с бриллиантами. Знаешь же, какая она…

Марина почувствовала, как внутри всё закипает. Валентина Петровна, её свекровь, никогда не упускала случая напомнить, что её драгоценный сынок мог бы найти жену получше. Марина помнила каждое её ядовитое замечание за последние пять лет брака.

«Ирочка такая была красавица, настоящая леди», — любила повторять свекровь, листая старые фотографии. «А готовила! Как в ресторане. И семья у неё такая приличная, отец — директор завода, мать — врач высшей категории».

Ирина — бывшая девушка Димы, которую Валентина Петровна возводила в ранг святой. По словам свекрови, та была воплощением женских добродетелей: красива как модель, образованна как академик, готовила как шеф-повар пятизвёздочного ресторана, и при этом происходила из семьи, где деньги считали мешками.

— Послушай, — Марина попыталась сдержаться. — Твоя мать за все годы ни разу не поздравила моих родителей. Ни с юбилеем мамы, ни с днём рождения папы. А они нам на квартиру два миллиона дали! И что? Она даже спасибо не сказала!

— Ну, мам такая… стеснительная, — слабо оправдывался Дмитрий.

— Стеснительная? — Марина не могла поверить в наглость. — Она при всех рассказывает, какая твоя Ирочка была замечательная! При мне! При твоей жене! И это стеснительность?

Дмитрий помолчал. Марина знала — он понимал, что мать неправа, но никогда не решался ей возразить. Вечный маменькин сынок, которому уже тридцать два года.

— Кольцо стоит сто тысяч, — продолжил он. — Она показала ювелирном, какие ей нравятся.

— Сто тысяч? — Марина едва не выронила телефон. — Дима, у нас ипотека! У нас кредит на машину! А твоя мать хочет кольцо за сто тысяч?

— Ну, мама говорит, что юбилей…

— А мои родители? Маме в этом году шестьдесят исполнилось! Мы ей цветы подарили! Цветы, Дима! За три тысячи! Потому что денег не было на что-то серьёзное! А ты в сам день рождения ей даже не позвонил!

— Я забыл про её день рождения, прости…

— Ты забываешь! — взорвалась Марина. — Ты всегда забываешь! Про мою маму, про моего папу, про наши годовщины! Но про мамочку свою никогда не забываешь!

В трубке повисла тишина. Марина представила, как Дмитрий сидит в офисе, теребит ручку и думает, как бы закончить неприятный разговор поскорее.

— После всего того, что твоя мать сделала, я должна ей дорогий подарок покупать? Ты моих родителей даже поздравить забываешь! А они нам денег на квартиру дали!

— Ладно, поговорим дома, — сказал он наконец.

— Да, поговорим, — холодно ответила Марина и отключилась.

Она осталась сидеть на кухне, глядя в окно на серый октябрьский двор. Пять лет назад она была влюблена в Диму до потери сознания. Он казался ей добрым, заботливым, надёжным. И он действительно был таким — со всеми, кроме неё. С матерью он был внимательным сыном, с коллегами — отличным товарищем, с друзьями — душой компании. А с ней… После свадьбы он стал обычным. Спокойным. Безразличным.

Валентина Петровна дала это понять с первой встречи. Тогда, пять лет назад, Марина пришла к будущей свекрови с тортом и цветами. Валентина Петровна приняла подарки холодно и сразу же начала рассказывать про Ирину.

«Ирочка всегда сама пекла торты, — сказала она, небрежно отставляя покупной торт в сторону. — У неё золотые руки были. И такая скромная! Не то что сейчас девушки — все накрашенные, наряженные. У Ирочки была естественная красота».

Марина тогда промолчала. Как и в следующий раз, когда свекровь при гостях сказала: «Ирочка английский в совершенстве знала, с американскими партнёрами без переводчика общалась. Какая умная была девочка!»

И в следующий раз, когда Валентина Петровна, попробовав Маринин борщ, заметила: «Ирочка такой борщ варила — просто объедение! Дима, помнишь, как ты её борщ хвалил?»

Дмитрий тогда смущённо кивнул и попросил добавки, но Марине это уже не помогло. С каждым визитом к свекрови она чувствовала себя всё более неуместной, лишней, неправильной.

Последней каплей стал прошлогодний день рождения Димы. Валентина Петровна накрыла стол, позвала родственников и в середине вечера встала с бокалом в руке.

«Хочу сказать тост за моего сына, — объявила она торжественно. — Дима, ты у меня самый лучший! И я хочу, чтобы ты был счастлив. По-настоящему счастлив. Я помню, какой ты был счастливый с Ирочкой… Эх, жаль, что не сложилось тогда».

Марина встала из-за стола и ушла. Дмитрий догнал её только у подъезда.

— Ну что ты так реагируешь, — сказал он. — Мам просто немного выпила.

— Немного выпила, — повторила Марина. — Дима, твоя мать на дне рождения собственного сына публично сказала, что жалеет о том, что он женился на мне.

— Она этого не говорила.

— Говорила! При всех! И ты молчал! Ты, мой муж, молчал, когда твоя мать унижала твою жену!

Тогда они помирились. Дмитрий обещал поговорить с матерью. Но разговор, видимо, не состоялся — или не возымел действия. Потому что на семейные торжества Марина больше не ездила. Сначала ссылалась на работу, потом на плохое самочувствие, а потом просто сказала: «Не поеду».

— Почему? — спросил Дмитрий.

— Потому что твоя мать меня ненавидит, — ответила Марина.

— Не преувеличивай.

— Хорошо. Тогда поезжай один. И передай от меня поздравления.

Он ездил один. И каждый раз возвращался с новыми перлами от матери.

— Мама спрашивает, почему ты не приезжаешь. Говорит, что семья должна собираться вместе.

— Мама говорит, что Ира всегда приезжала на все праздники. И помогала накрывать на стол.

— Мама интересуется, когда мы детей заводить будем. Говорит, что Ирочка очень детей любила, с племянниками всегда возилась.

Марина перестала реагировать. Просто кивала и молчала. А внутри копилась злость — холодная, тяжёлая, как камень.

И вот теперь кольцо за сто тысяч.

Марина встала и пошла к компьютеру. Открыла сайт ювелирного магазина и начала изучать ассортимент. Кольца с бриллиантами действительно стоили от семидесяти до ста пятидесяти тысяч. Но в разделе «Украшения с фианитами» были кольца, внешне неотличимые от бриллиантовых, но стоимостью в пять тысяч рублей.

Пять тысяч против ста тысяч. В двадцать раз дешевле.

Марина долго смотрела на экран. Потом взяла телефон и написала подруге: «Лена, а как отличить бриллиант от фианита?»

Лена работала в ювелирном магазине и знала о камнях всё.

«Без специального оборудования — никак, — ответила она через несколько минут. — Современные фианиты делают такого качества, что даже специалисты не всегда с первого взгляда отличат. Зачем спрашиваешь?»

«Так, интересно стало».

Марина положила телефон и задумалась. План созревал в её голове медленно, как тесто на дрожжах. Сначала она отмахнулась от этой идеи — слишком подло, слишком мелочно. Но потом вспомнила последний разговор со свекровью.

Это было три месяца назад, на дне рождения Диминой сестры Светы. Марина всё-таки приехала — Света ей нравилась, они неплохо общались. Но Валентина Петровна и там умудрилась испортить настроение.

— Марина, а ты работаешь ещё в той компании? — спросила она, хотя прекрасно знала ответ.

— Да, работаю.

— А Ирочка у себя в фирме уже заместителем директора стала. Димочка рассказывал. Такая карьеристка! И замуж удачно вышла — за предпринимателя. Дом построили, машину купили… Молодцы!

Марина тогда просто ушла в туалет и десять минут стояла перед зеркалом, убеждая себя не устраивать скандал. Ради Светы. Ради семейного мира. Ради…

А ради чего, собственно? Ради мужа, который не может защитить жену от собственной матери? Ради свекрови, которая пять лет методично её унижает? Ради семейного мира, которого и так нет?

Марина снова открыла сайт ювелирного магазина. Кольцо с фианитом выглядело роскошно. Золото 585 пробы, крупный камень, изящная оправа. Внешне — копия кольца за сто тысяч.

Она сделала заказ.

Вечером пришёл Дмитрий. Выглядел он виновато и растерянно — типичное выражение лица, когда ему приходилось выбирать между матерью и женой.

— Мы поговорить можем? — спросил он, повесив куртку.

— Можем.

Они сели на диван. Дмитрий молчал, подбирая слова.

— Я понимаю, что мама иногда… резковата, — начал он наконец. — Но она пожилая женщина, её трудно переделать. А юбилей действительно важное событие.

— Шестьдесят лет, — согласилась Марина. — Важно.

— Ты не против кольца?

— Нет. Купим кольцо.

Дмитрий с облегчением выдохнул.

— Спасибо. Я знал, что ты поймёшь.

Марина кивнула. Она действительно поняла — поняла многое. Например, то, что муж никогда не будет на её стороне, когда дело касается матери. И то, что бесконечно терпеть унижения она больше не готова.

Через неделю кольцо было готово. Марина забрала его из магазина и долго рассматривала дома. Фианит переливался в свете настольной лампы, отбрасывая радужные блики на стены. Красиво. Не отличишь от настоящего бриллианта.

Она положила кольцо в бархатную коробочку и спрятала в шкаф. До юбилея оставалось две недели.

Дмитрий несколько раз спрашивал про подарок.

— Всё купила, — отвечала Марина. — Красивое кольцо, твоей маме понравится.

— А сколько потратили?

— Не волнуйся, уложились в бюджет.

Это была правда. Пять тысяч рублей действительно укладывались в любой бюджет.

Юбилей назначили на субботу. Валентина Петровна сняла банкетный зал в ресторане, пригласила всех родственников и друзей. «Хочу отметить красиво, — сказала она Диме. — В этом возрасте юбилей это событие!»

Марина долго выбирала, что надеть. Остановилась на чёрном платье — строгом, элегантном, подчёркивающем фигуру. Драгоценности не надела никаких. Зачем? Всё равно свекровь найдёт, к чему придраться.

В ресторане было шумно и весело. Гости поздравляли Валентину Петровну, дарили цветы и подарки, говорили тосты. Именинница сияла в новом платье и принимала поздравления с королевской милостивостью.

Марина сидела рядом с Димой и молчала. Он несколько раз пытался вовлечь её в разговор с соседями по столу, но она отвечала односложно и снова умолкала.

— Ты что, заболела? — шепотом спросил он.

— Всё нормально.

Дарить подарки начали после горячего блюда. Первой подошла Светлана, Димина сестра. Подарила матери золотую брошь.

— Спасибо, доченька, очень красиво! — расцвела Валентина Петровна.

Потом подарки дарили племянники, коллеги, соседи. Настала очередь Дмитрия и Марины.

— Мам, это тебе от нас, — сказал Дмитрий, подавая коробочку. — С юбилеем!

Валентина Петровна открыла коробочку и ахнула. Кольцо действительно выглядело роскошно.

— Ой, какое красивое! — воскликнула она. — Дорогие мои, спасибо!

Она тут же надела кольцо на палец и показала гостям.

— Посмотрите, что мне подарили! Настоящий бриллиант!

Гости зааплодировали. Кто-то воскликнул: «Какие заботливые дети!» Кто-то добавил: «Повезло вам с сыном и невесткой!»

Марина слышала комплименты как сквозь вату. Внутри у неё всё сжалось в тугой узел. Сейчас. Сейчас или никогда.

Она встала, взяла бокал с шампанским и слегка постучала ложечкой по стеклу. В зале стихли разговоры.

— Можно и я скажу тост? — спросила Марина.

— Конечно, конечно! — закивали гости.

Валентина Петровна смотрела на неё с удивлением. За пять лет Марина ни разу не произносила тостов на семейных торжествах.

— Дорогая Валентина Петровна, — начала Марина, и голос её звучал удивительно спокойно и ровно. — Сегодня ваш юбилей, и я хочу сказать несколько слов о том, какая вы замечательная женщина.

Свекровь довольно улыбнулась.

— Вы всегда говорите правду в лицо, — продолжала Марина. — Вы никогда не притворяетесь. Вы всегда честны в своих чувствах и никогда не скрываете своего отношения к людям. Это редкое качество в наше время.

Гости кивали одобрительно. Валентина Петровна сияла.

— И поэтому, — Марина подняла бокал выше, — я хочу выпить за то, чтобы вы всегда оставались такой же искренней и честной. И чтобы люди всегда видели вас насквозь, без всяких прикрас и фальши. Так же, как это кольцо на вашем пальце.

Она сделала паузу. В зале стояла тишина.

— Это кольцо — точно такое же, как и вы, Валентина Петровна. Красивое снаружи и фальшивое внутри. Камень в этом кольце не бриллиант, а обычный фианит. Подделка. Стоит пять тысяч рублей. Так же, как и ваша любезность — красивая снаружи, но фальшивая внутри.

Воцарилась мёртвая тишина. Валентина Петровна смотрела на кольцо, потом на Марину, и лицо её становилось всё бледнее.

— Пять лет вы унижали меня, — продолжала Марина тем же спокойным тоном. — Пять лет сравнивали меня с бывшей девушкой вашего сына, давая понять, что я недостойна его. Пять лет игнорировали моих родителей. И теперь вы хотите дорогой подарок?

Она поставила бокал на стол.

Валентина Петровна вскочила с места. Лицо её горело от стыда и ярости.

— Как ты смеешь! — закричала она. — Как ты смеешь так со мной разговаривать!

— Так же, как вы разговаривали со мной пять лет», — спокойно ответила Марина.

— Дима! — Валентина Петровна повернулась к сыну. — Ты слышишь, что творит твоя жена?

Дмитрий молчал. Он смотрел на свои руки и молчал.

— Дима! — повторила мать.

— Я слышу, мам, — тихо сказал он.

Гости переглядывались в смущении. Кто-то пытался разрядить обстановку шутками, кто-то делал вид, что ничего не происходит. Но все чувствовали: праздник испорчен.

— Пошли, Дима, — сказала Марина, беря сумочку.

Он поднялся, словно автомат. Они направились к выходу под взглядами гостей.

— Стой! — крикнула вслед Валентина Петровна. — Стой, я с тобой не закончила!

Марина обернулась.

— Закончили, — сказала она. — Давно закончили. Носите кольцо на здоровье. Пусть напоминает вам о том, какая вы замечательная свекровь.

Они вышли из ресторана в октябрьскую ночь. Дмитрий шёл молча, опустив голову.

— Зачем ты это сделала? — спросил он, когда они дошли до машины.

— А зачем ты пять лет позволял матери меня унижать? — ответила Марина.

Он не нашёл, что сказать.

Дома они тоже молчали. Марина прошла в спальню, переоделась в домашнее, села к зеркалу снимать макияж. Дмитрий стоял в дверях и смотрел на неё.

— Мама будет звонить, — сказал он.

— Пусть звонит.

— Потребует, чтобы я с тобой развёлся.

— Может быть, это и к лучшему.

Он вздохнул и ушёл в гостиную. Марина слышала, как он включил телевизор, но звук был приглушённый — видимо, он не хотел её беспокоить.

Марина посмотрела на себя в зеркало. Странно, но она не чувствовала ни стыда, ни раскаяния. Только усталость и какое-то странное облегчение, как после долгой болезни.

Телефон зазвонил через час. Дмитрий разговаривал тихо, но стены в квартире тонкие, и Марина слышала обрывки фраз.

— Да, мам, я понимаю… Нет, мам, так нельзя было… Да, мам, я с ней поговорю…

Разговор длился полчаса. Потом Дмитрий пришёл в спальню.

— Мам очень расстроена, — сказал он. — Гости разошлись, праздник испорчен. Она плачет.

— А когда я плакала после ваших семейных торжеств, ты замечал? — спросила Марина.

— Мама говорит, что больше не хочет тебя видеть.

— Взаимно.

— Марин, ну что ты как маленькая! Надо же было как-то по-взрослому решать проблемы!

Марина повернулась к мужу.

— Дима, я пять лет пыталась решать проблемы по-взрослому. Я молчала, когда твоя мать меня унижала. Я не отвечала на её колкости. Я не устраивала скандалов. Я просто перестала ездить на семейные праздники. И что? Помогло? Она перестала меня поливать грязью? Ты перестал это слушать и пересказывать мне?

Дмитрий молчал.

— Я устала, — продолжала Марина. — Устала быть удобной. Устала быть понимающей. Устала быть взрослой, когда все вокруг ведут себя как дети.

— Но так нельзя было делать. При всех гостях…

— А можно было при всех гостях пять лет говорить, какая твоя бывшая девушка замечательная? При всех людях можно было намекать, что твой сын женился неудачно? Это можно?

Дмитрий опустил глаза.

— Мама требует, чтобы ты извинилась.

— Не дождётся.

— Марин…

— Всё, Дима. Хватит. Твоя мать получила то, что заслужила. И ты тоже, кстати.

Она легла в кровать и повернулась к стене. Дмитрий постоял ещё немного и ушёл.

Наутро он уехал к матери. Вернулся поздно вечером, мрачный и растерянный.

— Мам заболела, — сообщил он. — Давление поднялось, врача вызывали.

— Жаль, — сказала Марина, и в голосе её не было ни капли сочувствия.

— Она говорит, что ты должна публично извиниться. При тех же людях, при которых её оскорбила.

— Скажи своей матери, — сказала Марина, — что кольцо я не купила, а изготовила на заказ. Специально для неё. И деньги не верну, потому что подарок сделан от души. А извинюсь я только тогда, когда она извинится передо мной за пять лет унижений.