Эмма Николаевна суетилась на кухне с самого утра. Котлеты шипели на сковороде, из духовки тянуло яблочным пирогом. Ольга зашла в квартиру вслед за мужем, сразу уловила знакомые запахи и вздохнула.
— Вить, ну точно что-то случилось. Эмма пирог печет только по особым поводам.
— Да брось ты, мам, — Виктор скинул куртку и чмокнул мать в щеку. — Как сама? Давление не скачет?
— Нормально все, — отмахнулась Эмма Николаевна. — Настя не с вами?
— Задержалась на работе, — Ольга достала из пакета коробку конфет. — Сказала, минут через двадцать будет.
— Хорошо. Подождем тогда всех.
— В смысле всех? — Виктор замер с тапочкой в руке. — А кто еще будет?
— Паша с Леной и детьми. Я их позвала.
Ольга вскинула брови. Младший брат мужа с семьей появлялся у свекрови нечасто — последний раз виделись на Новый год, да и то мельком.
— Мам, что-то случилось? — Виктор нахмурился.
— Поговорить надо. Всем вместе, — Эмма Николаевна отвернулась к плите. — Котлеты остынут, разогревать придется.
— Я накрою пока, — вызвалась Ольга, доставая из шкафа праздничную скатерть.
«Господи, неужели болеет?» — кольнуло под сердцем. Свекрови уже 79, возраст серьезный. Может, диагноз какой поставили? От этой мысли во рту пересохло.
В дверь позвонили — пришла Настя, невестка, жена их сына, который сейчас в командировке. За ней почти сразу явились Павел с женой и двумя детьми-подростками.
— О, полный сбор! — удивленно выдал Паша, обнимая мать. — А чего повод-то?
— Сядем за стол, все скажу.
Виктор переглянулся с Ольгой. За тридцать лет брака они научились понимать друг друга без слов. «Что-то серьезное» — читалось в его взгляде.
Расселись тесно, плечом к плечу. Эмма Николаевна во главе стола выглядела необычно торжественно.
— Ну, мам, колись уже, — не выдержал Виктор. — Что случилось-то?
— Решение я приняла, — Эмма Николаевна расправила плечи. — Дом наш и дачу на Пашу переписываю.
За столом повисла тишина. Ольга почувствовала, как немеют пальцы.
— В каком смысле? — Виктор опустил вилку.
— В прямом. Паша больше помогает, с внуками приезжает. А вы, Витя, живете своим укладом.
— Мам, мы же…
— Я решила, — отрезала Эмма Николаевна. — Нотариусу уже позвонила, на следующей неделе оформим.
Ольга сидела, не шевелясь. В голове крутилась дурацкая мысль: «А как же наш ремонт на даче? Мы же два года назад крышу перекрывали…»
— Вы согласны ведь? — Эмма Николаевна обвела всех взглядом, но смотрела в основном на Виктора.
— Ну, если ты так решила… — пробормотал он.
Павел прочистил горло:
— Мам, может не надо спешить?
— Чего тянуть? Мне уже восьмой десяток, — она махнула рукой. — Все, решено.
Настя неловко поерзала на стуле.
— Эмма Николаевна, а может…
— Все, — свекровь стукнула ладонью по столу. — Я сказала. Теперь котлеты ешьте, остынут.
Три минуты. Всего три минуты понадобилось, чтобы перечеркнуть тридцать лет. Ольга механически жевала котлету, которая казалась безвкусной. Рядом Виктор как ни в чем не бывало обсуждал с братом футбольный матч. Как он может? Неужели ему все равно?
— Оль, ты чего не ешь? — свекровь подвинула к ней салатник. — Огурчики сама солила, как ты любишь.
— Спасибо, Эмма Николаевна, — Ольга выдавила улыбку. — Что-то аппетита нет.
«Как будто ничего не произошло, — стучало в висках. — Тридцать лет в семье, а оказалась чужой».
— Оль, ты в норме? — Виктор тронул ее за локоть, когда они возвращались домой.
— В полном, — она отдернула руку. — Ты как, нормально себя чувствуешь?
— А что такого-то? — он пожал плечами. — Мамино имущество, ее право.
— Серьезно? — Ольга остановилась посреди тротуара. — Мы тридцать лет вместе, а ты…
— Что я? Устраивать скандал должен был?
— Хоть слово сказать мог! — она сжала кулаки. — Хоть что-то!
— Оль, ну чего ты завелась? Подумаешь, дом. Мы же там не живем.
— Дело не в доме! — голос предательски дрогнул. — А в том, как это сделали. Решили между собой, а мы так, мебель за столом.
Виктор закатил глаза:
— Господи, ну и драма. Пошли домой, холодно уже.
Дома Ольга молча переоделась и ушла на кухню. Руки тряслись, когда она заваривала чай.
«Тридцать лет как корова языком слизала. Для всех я кто? Так, приложение к Виктору?»
Телефон пиликнул сообщением от Насти: «Как ты? Я в шоке от сегодняшнего».
«Нормально», — коротко ответила Ольга.
— Мам, ты чего хмурая? — в кухню заглянула дочь, приехавшая на выходные из общежития.
— Да так, — Ольга махнула рукой. — Бабушка решила дом и дачу дяде Паше отписать.
— И что? — дочь пожала плечами точь-в-точь как отец.
— Ничего, — Ольга поджала губы. — Просто неприятно, когда тебя ни во что не ставят.
— Да ладно тебе, — дочь открыла холодильник. — Бабушкин дом, чего паришься?
«И она туда же», — Ольга сделала глоток чая.
Через неделю Эмма Николаевна позвонила с «радостной» новостью — документы оформлены. Виктор только кивнул и сказал «хорошо, мам». Ольга тихо вышла из комнаты.
Прошел месяц. Ольга почти не разговаривала со свекровью, отвечала односложно. С Виктором тоже было напряжение — он не понимал ее обиды.
— Ты заболела? — спросил он как-то утром, когда она в третий раз за неделю отказалась ехать на семейный ужин.
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Правда не понимаешь? — Ольга посмотрела на него устало. — Меня выкинули из семьи одним решением, а ты даже не заметил.
— Что за бред! — он всплеснул руками. — При чем тут ты?
— При том! — она повысила голос. — Тридцать лет я варила борщи твоей маме, помогала с огородом, таскала банки на зиму. А в итоге я кто? Никто!
— Ты драматизируешь.
Телефон Виктора зазвонил. Это был Павел.
— Да, Паш. Что? — его лицо вдруг изменилось. — Как продать? Но это же… Да, понял.
Он медленно опустил телефон.
— Что такое? — спросила Ольга.
— Павел дом продавать собрался. Говорит, им с семьей неудобно туда ездить.
— И?
— Что значит «и»? — Виктор посмотрел на нее с недоумением. — Это же наш дом! То есть… был наш.
— А, так теперь ты понял, — Ольга горько усмехнулась. — Когда до тебя дошло.
— Но я думал…
— Вот именно, — она вздохнула. — Ты думал, что все как-то само устроится. Что это просто формальность.
Виктор опустился на стул. Впервые за долгое время Ольга увидела в его глазах растерянность.
— И что теперь? — он потер виски.
— Теперь? — она пожала плечами. — Теперь мы узнали, кто мы для твоей семьи. Чужие.
Прошло два месяца. Ольга стояла у окна и смотрела, как дождь стучит по стеклу. Телефон в кармане завибрировал — звонила Настя.
— Привет. Ты как?
— Нормально, — Ольга машинально протерла запотевшее стекло. — А что?
— Да так… Слышала, что Павел уже покупателя на дом нашел.
Ольга сжала губы.
— И что? Это уже не наше дело.
— Мне кажется, Эмма Николаевна не знает. Она вчера рассказывала, как летом на даче огурцы сажать будет.
— Настя, я не хочу в это влезать, — Ольга потерла висок. — Голова и так болит постоянно.
— Давление? — в голосе невестки слышалось беспокойство.
— Да, скачет последнее время. Врач говорит — нервы.
После разговора Ольга прилегла. Сон не шел. В голове крутились обрывки мыслей. «Тридцать лет коту под хвост… Пенсия на носу, а жилье… Эмма даже не извинилась…»
Хлопнула входная дверь — вернулся Виктор. Последнее время он стал молчаливым, часто задерживался на работе.
— Привет, — он заглянул в спальню. — Опять лежишь?
— Голова болит.
— Может к врачу сходим?
— Уже ходила, — она отвернулась к стене.
Виктор постоял в дверях, потом тихо прикрыл дверь. Через минуту на кухне загремела посуда.
Ольга закрыла глаза. Когда все пошло наперекосяк? Раньше они все обсуждали, решали вместе. А теперь он там, она тут. Как соседи по квартире.
Дверь снова скрипнула.
— Оль, поговорить надо, — Виктор присел на край кровати.
— О чем? — она даже не повернулась.
— Я думал о… ситуации этой. Мы все-таки тридцать лет вместе.
— И что?
— Паша дом продает. Деньги делить будет.
Она резко села на кровати.
— Что?
— Он звонил, сказал, что отдаст нам часть.
— Подачка, значит, — Ольга горько усмехнулась. — Спасибо, не надо.
— Оль, не глупи. Нам на старость откладывать надо.
— А где ты был, когда решение принимали? — она сжала одеяло. — Почему тогда молчал?
— Я не думал, что так выйдет, — он опустил голову. — Мама всегда говорила, что дом на всех детей.
— А вышло как? Нас просто вычеркнули!
— Оль…
— Нет, Вить. Это не про деньги. Это про уважение. Про то, что нас за людей не считают. Особенно меня.
— При чем тут ты?
— При том! — она повысила голос. — Я тридцать лет в вашей семье, а мое мнение никого не интересует!
Виктор молчал, глядя в пол.
— Ты знаешь, что у меня давление до 160 поднимается? — тихо спросила Ольга. — Что я таблетки горстями пью?
— Не знал, — он поднял на нее глаза. — Ты не говорила.
— А ты не спрашивал.
На кухне засвистел чайник. Виктор встал.
— Чаю хочешь?
— Хочу, — неожиданно для себя ответила Ольга.
За чаем сидели молча. Потом Виктор произнес:
— Я не знаю, как дальше.
— Я тоже, — она обхватила чашку ладонями. — Но так продолжаться не может.
— Может, к психологу сходим?
— Думаешь, поможет?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Но хуже точно не будет.
Ольга вдруг почувствовала, как защипало в глазах.
— Вить, я просто хочу, чтобы меня слышали. Понимаешь?
— Понимаю, — он осторожно накрыл ее руку своей. — Просто… я так привык, что ты всегда рядом. Думал, что всегда так будет.
— Я тоже так думала, — она грустно улыбнулась. — А потом поняла, что никто ничего не гарантирует.
— И что нам делать?
— Не знаю. Но давай хотя бы говорить друг с другом. По-настоящему.
Они проговорили до глубокой ночи. Впервые за долгие месяцы.
На следующее утро Виктор проснулся раньше обычного.
— Ты куда? — сонно спросила Ольга.
— К маме, — он застегивал рубашку. — Поговорить надо.
— Удачи, — она повернулась на другой бок.
Вечером он вернулся хмурый.
— Ну как? — спросила Ольга.
— Никак, — он устало опустился в кресло. — Она считает, что все правильно сделала.
— И что теперь? — Ольга поставила перед мужем тарелку с ужином.
— Паша дом продал, — Виктор потер переносицу. — Вчера сделку оформили.
— А Эмма Николаевна?
— Ей сказали, что ремонт делать будут. Пока живет у них.
Ольга покачала головой:
— И долго это продлится?
— Не знаю, — он вздохнул. — Паша говорит, что потом квартиру ей купит поближе к ним.
— Верится с трудом.
— Мне тоже, — Виктор отодвинул тарелку. — Оль, я думал… может нам тоже что-то менять надо?
— В смысле?
— Ну, я разговаривал с ребятами на работе. Игорь, помнишь его? Он в пригороде дом купил. Небольшой, но свой. Говорит, ипотеку дают под нормальный процент.
— Вить, нам под шестьдесят, какая ипотека?
— Так в том и дело! — он оживился. — На пенсию скоро, а своего угла нет. Квартира съемная, дача была… общая. А теперь вообще ничего.
Ольга задумалась, помешивая чай:
— И что ты предлагаешь?
— Давай съездим, посмотрим. Там недалеко, электричкой полчаса.
Через неделю они стояли перед небольшим деревянным домом. Маленький участок, яблони, крыльцо с облупившейся краской.
— Ну как? — Виктор смотрел с надеждой.
— Старый, — Ольга прошлась по скрипучим половицам. — Ремонт нужен.
— Зато наш будет. Полностью. Никто не отберет.
Этот аргумент заставил ее замолчать.
— Знаешь, — сказала она, выходя на крыльцо, — я всю жизнь боялась кого-то обидеть. Твою маму, тебя, детей. Всегда думала о других.
— И что в этом плохого?
— То, что о себе забыла, — она впервые за долгое время улыбнулась. — Давай купим. Сделаем своим.
Через месяц они подписали документы. Дом требовал ремонта, денег было в обрез, но Ольга чувствовала странное облегчение.
— Теперь только наше, — сказал Виктор, когда они перевозили первые вещи.
В тот вечер позвонила Настя:
— Как вы там? Обживаетесь?
— Потихоньку, — Ольга сидела на крыльце с кружкой чая. — Крышу перекрывать будем.
— Бабушка спрашивала о вас.
— И что ты сказала?
— Что вы дом купили. Она удивилась.
Ольга усмехнулась:
— Могу представить.
— Оль, — голос Насти стал серьезным, — она стареет. Путается иногда. Может, помиритесь?
— Дело не в ссоре, Насть. Просто… время все расставило по местам.
Через неделю раздался еще один звонок — от Павла.
— Привет, как дела? — его голос звучал натянуто.
— Нормально, — сухо ответила Ольга.
— Слушай, мама хочет с вами увидеться. Можно, я ее привезу?
Ольга помолчала, потом вздохнула:
— Привози.
Эмма Николаевна выглядела осунувшейся. Молча прошла в дом, огляделась.
— Хорошо у вас, — наконец произнесла она. — Уютно.
— Спасибо, — Ольга поставила чайник.
— Я вот что сказать хотела… — Эмма Николаевна замялась. — Паша-то дом продал.
— Мы знаем.
— А меня даже не спросил, — в голосе старушки дрожали слезы. — Теперь в однушке живу, в городе. А я всю жизнь с огородом…
Ольга молча разлила чай.
— Ты прости меня, Оль, — вдруг сказала свекровь. — Старая я, глупая. Думала, как лучше.
— Эмма Николаевна, — Ольга посмотрела ей в глаза, — я не держу зла. Просто жизнь идет дальше.
Когда свекровь уехала, Виктор обнял жену:
— Ты молодец.
— Знаешь, — она прислонилась к его плечу, — я поняла одну вещь. Надо говорить, что чувствуешь. Сразу. А не копить годами.
— Это точно, — он поцеловал ее в макушку. — И еще — полагаться на себя.
— И на тех, кто действительно рядом, — добавила она.
Вечером они сидели на крыльце своего дома. Маленького, требующего ремонта, но — своего. Впереди была новая глава их жизни. Без обид и недомолвок. Без страха сказать, что думаешь.
— Знаешь, Вить, — Ольга смотрела на закат, — я, кажется, давление не мерила уже неделю.
— Это хороший знак, — он улыбнулся, сжимая ее руку. — Очень хороший.
Первое впечатление