Проходя мимо ординаторской, главврач остановился. Дверь была приоткрыта, изнутри струился тусклый свет лампы. Семён Иванович толкнул дверь, и увидел странную картину: за столом, заваленным учебниками и тетрадями, прямо на раскрытых книгах, склонив голову, спала девчонка. На вид совсем юная, худенькая. Ксюша — так её звали, Семён Иванович смутно припомнил, что она недавно устроилась санитаркой.
Он нахмурился и кашлянул.
— Ксения? — его голос прозвучал так, что девчушка дёрнулась, будто её током ударило, и с испугом уставилась на него.
— Ой! Семён Иванович!.. Я… я сейчас всё уберу! Простите, пожалуйста!
— Что это у нас за читальный зал в ординаторской? — сурово спросил он, скрестив руки на груди. — И почему вы спите в рабочее время?
Девушка замерла, стиснув в руках две книги так, будто боялась, что их отберут.
— Я не спала на дежурстве, честное слово, — тихо ответила она, — Моя смена уже закончилась. Просто… мне пока некуда идти.
Семён Иванович прищурился.
— Как это — некуда?
Ксюша глубоко вдохнула и быстро затараторила:
— Хозяйка квартиры, которую я снимала, решила её продать. И выставила меня, даже не предупредив. Я вещи кое-как собрала, и всё. Новое жильё ещё не успела найти. А мне же учиться надо… Я в медучилище на красный диплом иду, экзамены скоро, вот я и… решила тут позаниматься.
Она торопилась, слова путались, и снова прозвучали извинения:
— Простите меня, Семён Иванович. Я всё понимаю, больше не останусь здесь, обещаю, только не сердитесь.
Семён Иванович стоял молча, смотрел в её виноватые глаза и думал. Обычно он был резким: за сон на рабочем месте мог устроить разнос так, что мало не покажется. Даже опытные врачи предпочитали лишний раз не попадаться ему под руку.
Но сейчас он смотрел на эту растерянную, с красными от недосыпа глазами, девчонку, и видел не лентяйку, а упрямую студентку, которая цепляется за возможность учиться, даже если жизнь вышибает табурет из-под ног.
— И где ты собираешься жить? — спросил он, наконец.
Ксюша смутилась.
— Найду что-нибудь… комнату какую-нибудь, общежитие, может. Не волнуйтесь, больше в больнице ночевать не буду.
Главврач ещё немного помолчал, поглаживая подбородок, а потом неожиданно предложил:
— Поживи пока у меня.
Ксюша даже растерялась. Она боялась этого человека ещё с первого дня работы: все рассказывали, что Семён Иванович строгий, резкий, «железный» руководитель. И вот сейчас он вдруг протянул ей руку помощи.
— Нет-нет, что вы… как я могу?.. Я вам неудобства причиню. Я… — она замахала руками, смущённо опуская взгляд.
— Ничего неудобного, — отрезал Семён Иванович. — Я живу один. Дом большой, комнаты пустуют. И библиотека к твоим услугам. Там книги, каких в училище не найдёшь.
Ксюша ещё пыталась отнекиваться, но его тон не терпел возражений. В итоге она только кивнула, и тихо добавила:
— Если вы настаиваете… спасибо вам.
Как и обещал, Семён Иванович поселил Ксюшу у себя, выделил ей просторную комнату. Когда она впервые вошла туда, то растерялась: светлая, с большим окном, через которое пробивались лучи утреннего солнца, аккуратная мебель, книжный шкаф, кресло у стены. Девушке, привыкшей к скромной квартире, это показалось почти дворцом.
А потом он показал ей своё главное сокровище — библиотеку, и тут уж её глаза загорелись. Полки уходили вверх до самого потолка, на них десятки, сотни томов: старые издания, справочники… Ксюша стояла, не в силах оторвать взгляд. Ей всегда казалось, что такие библиотеки бывают только в фильмах.
— Вот это да… — только и смогла она вымолвить.
— Пользуйся, — просто сказал Семён Иванович. — Здесь немало редких изданий, пригодятся к экзаменам.
С тех пор, когда у неё появлялась хоть минута свободного времени, она бежала туда. Читала, делала пометки, конспектировала.
— Тебе бы взять отпуск, — как-то предложил Семён Иванович. — Подготовишься спокойно к экзаменам.
Ксюша пыталась возразить, но он настоял:
— Подработать ещё успеешь, за квартиру тебе сейчас платить не нужно, так что, возражения не принимаются. Учёба сейчас важнее всего.
Семён Иванович не навязывал ей своё общество. Утром он уходил в больницу, вечером возвращался, и всегда приглашал Ксюшу к завтраку и ужину. Постепенно она перестала его бояться. В беседах он оказывался совсем не таким, каким казался в коридорах больницы: строгим, непреклонным. Дома он был тихим, внимательным слушателем.
— А почему ты решила пойти в медицину? — однажды спросил он, когда они пили в гостиной чай с пирогом, который Ксюша испекла.
Ксюша улыбнулась и рассказала то, что почти никому не говорила.
— У меня дедушка мечтал стать врачом. Поступил даже, но… он… погиб. Вот я и решила — раз уж дедушка не смог, я постараюсь. Может, у меня получится.
Семён Иванович слушал внимательно, сдержанно, но взгляд у него стал каким-то особенно серьёзным.
— Значит, ты за двоих стараешься? — уточнил он.
— Вроде того, — кивнула девушка. — Я чувствую, будто должна довести его мечту до конца.
— Похвально. — Одобрительно кивнул Семён Иванович.
В один из вечеров, перебирая книги в библиотеке, Ксюша достала с полки массивный том с кожаным корешком. Открыла, и вдруг из книги выпала старая фотография. Она подняла её и замерла: с чёрно-белого снимка на неё смотрела молодая девушка в лёгком платье, с косой до пояса и ясной улыбкой. Сердце заколотилось: это же её, Ксюшина бабушка!
Сжимая дрожащими пальцами фото, девушка кинулась в кабинет Семёна Ивановича. Тот сидел за столом, листая медицинские журналы.
— Семён Иванович… — голос её дрогнул. — Скажите, откуда у вас эта фотография?
Он поднял голову, увидел снимок и словно окаменел. Несколько секунд молчал, потом медленно снял очки.
— Где ты её взяла?
— В книге… в библиотеке, — торопливо ответила она.
Семён Иванович долго молчал. Видно было, как он борется сам с собой. Наконец, отложил бумаги и тихо произнёс:
— Раз уж ты мне доверилась, открыла душу, будет нечестно, если я промолчу.
Он встал, прошёлся по комнате и начал говорить медленно, словно заново переживая прошлое:
— Это была моя невеста. Любаша.
Голос его дрогнул, но он продолжал:
— После первого курса меня отправили на практику. Там случилась беда, попал в больницу, долго лечился. А когда вернулся, узнал, что дом, в котором она снимала комнату у одинокой женщины, сгорел, она погибла. Мне сказали в милиции, что опознать, конечно, было невозможно, но показали мне кольцо. Кольцо, которое я ей подарил…
Ксюша слушала, и внутри у неё всё оборвалось.
— После этого я пытался жить дальше. Женился даже однажды… но быстро понял, что никто и никогда не заменит мне мою Любашу, уж очень сильно я её любил. С тех пор я одинок.
Он замолчал, уставившись в окно. В комнате повисла тяжёлая тишина.
Ксюша побледнела, руки задрожали. Она вдруг почувствовала, как сердце сжимается так, что невозможно дышать.
— Что с тобой? — встревожился Семён Иванович, обернувшись. Он спешно принес стакан воды. — Выпей вот.
Она сделала глоток и с трудом прошептала:
— Это… моя бабушка на фото. Любовь Викторовна. И… она жива.
Семён Иванович замер, словно не веря собственным ушам.
— Как… жива?
Ксюша всё ещё держала фотографию в руках, пальцы дрожали. В голове путались мысли, сердце колотилось так, что казалось, его слышно в тишине комнаты.
Только теперь до неё стало доходить, что имя главврача и её деда — одно и то же. Семён. Семён Иванович. Но ведь с детства она была уверена, что дед погиб. Бабушка никогда не сомневалась в этом. Поэтому Ксюша не придавала значения этому совпадению, до сих пор.
Она подняла глаза и тихо заговорила:
— Она жива, Семён Иванович.
И пересказала ему то, что ей рассказывала бабушка. Когда жених уехал на практику и долго не давал о себе знать, Любаша пошла к его родителям, но соседи сказали, что те куда-то уехали надолго. Тогда она обратилась к его другу, и тот сообщил, что Семён погиб, что его похоронили в том далёком городе…
Семён Иванович вскочил.
— Что?! — его голос стал металлическим. — К какому другу?
— Я… я не знаю, как его звали, — растерялась Ксюша. — Бабушка рассказывала, что он потом даже уговаривал её выйти за него замуж. Говорил, что её дочери нужен отец, и он готов им стать… Но она отказалась. Она любила только моего деда. Вас…
Семён Иванович принялся шагать по комнате, не находя себе места.
— Господи…— бормотал он. — Значит, она жива… Жива! Моя Любаша…
Ксюша продолжила, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало:
— А тот дом, где бабушка снимала комнату… он действительно сгорел. Но погибла не она. У неё тогда были проблемы с деньгами и в тот вечер хозяйка квартиры забрала кольцо. Сказала: «Заплатишь за комнату — верну». Бабушка деньги принесла, но уже не было ни дома, ни хозяйки…
Семён Иванович остановился и присел на стул.
— Так вот откуда кольцо… — тихо произнёс он. В глазах его блеснули слёзы.
Ксюша тихо присела напротив, осторожно положила руку на его ладонь.
— Потом бабушка уехала в другой город, — сказала она мягко. — Там и живёт по сей день. Там же и мои родители. Я тоже туда вернусь, как только получу диплом.
Семён Иванович поднял взгляд на неё, и только теперь понял, почему с самого начала что-то в этой девчонке показалось ему таким знакомым.
— Так значит… у меня есть дочь? А ты, выходит… моя внучка?
Ксюша кивнула, смахивая слезу.
— Да… выходит, так.
И в эту минуту они оба поняли: судьба свела их не случайно.
Семён Иванович встал, обнял её осторожно, неловко, как будто боялся спугнуть это новое чувство, и прошептал:
— Господи… Спасибо, что мне дано узнать это при жизни.
Ксюша прижалась к нему и вдруг почувствовала: страх, который она раньше испытывала перед суровым главврачом, растворился без следа. Перед ней был не строгий начальник, а её дедушка, который столько лет жил в одиночестве, не зная, что у него есть семья.
С тех пор всё вокруг изменилось. И прежде всего — сам Семён Иванович.
Сотрудники больницы переглядывались: куда делся тот строгий, суровый главврач, от взгляда которого тряслись даже опытные хирурги? Конечно, он по-прежнему был требовательным, но в его голосе появилось тепло, которого раньше никто не слышал. Он начал чаще улыбаться, иногда даже шутил.
— Наш главврач будто помолодел лет на двадцать, — шептались в коридорах.
А дома он становился совсем другим. Теперь он все чаще садился рядом с Ксюшей и рассказывал истории из своей студенческой жизни. Теперь он называл её «внученькой», и от этого слова у неё щемило сердце.
И вот настал день, когда Ксюша получила свой диплом. Красный, как и мечтала. Семён Иванович присутствовал на вручении, гордый и взволнованный, и смотрел на неё так, как смотрят самые родные люди.
После праздника он сказал спокойно, но твёрдо:
— Ну что ж, внученька. Пора нам ехать.
— Куда? — не сразу поняла она.
— Домой, в твой город. Не представляешь, чего стоило мне не сорваться к Любоньке сразу, как только узнал, но ждал, пока ты сдашь экзамены, чтобы поехать вместе. Да и здесь все дела надо было закончить. Знаешь, я давно собирался открыть небольшую частную клинику. И теперь точно знаю — открою её там, где живёт моя семья. А ты будешь мне помогать.
Ксюша ахнула.
— Это правда, дедуль?
Он усмехнулся:
— Разве я шучу в таких делах?
И вот, настал тот день, когда они отправились в тот самый город, куда когда-то уехала Любаша.
Чтобы появление Семёна не стало для неё слишком тяжёлым ударом, он решил сначала остановиться в гостинице.
— Ты поезжай домой, — сказал он Ксюше. — Подготовь бабушку. Не хочу, чтобы для неё это было ударом. Столько лет ведь прошло… Пусть примет эту весть.
Он говорил спокойно, но руки его дрожали. Сколько лет он мог только мечтать об этой встрече, и вот она совсем рядом.
Ксюша согласилась. В глазах её тоже читалось волнение.
Она приехала домой, обняла бабушку, долго отвечала на её вопросы, собираясь с духом, а потом осторожно сказала:
— Ба, у нас сегодня будет гость.
— Гость? — Любовь Викторовна удивлённо прищурилась. — И кто же? Неужто жениха нашла?
— Лучше! — Ответила Ксюша, — Это очень… очень важный человек. Тот, кого ты ждала всю свою жизнь.
Любовь Викторовна побледнела, ведь того, кого она ждала, давно не было уже в этом мире.
— Бабулечка, ты только не волнуйся, — мягко сказала Ксюша, взяв её за руку, — Дедушка жив. Жив, понимаешь? Тебя обманули. И сегодня вечером он к нам придёт.
Несколько секунд в комнате стояла тишина, нарушаемая только тиканьем часов, а потом Любовь Викторовна вскочила.
— Я не могу ждать до вечера! Где он?! Где?!
И уже через час она стучала в номер гостиницы.
Семён Иванович открыл дверь и замер. На пороге стояла она, его Любаша. Постаревшая, конечно, с седыми прядями волос, но в глазах всё та же светлая теплота, которую он помнил всю жизнь.
— Люба… — прошептал он, голос предательски дрогнул.
Она приложила руки к груди, словно боялась, что сердце вырвется.
— Сёма…
Он сделал шаг вперёд, потом ещё, и в следующее мгновение они уже обнимали друг друга, словно не было этих безумно долгих лет разлуки.
— Живой… — шептала Любаша, прижимаясь к его плечу. — Живой… Господи, неужели это правда?
— Живой, — повторял он, глядя в её глаза. — И ты живая, и я теперь уже никуда тебя не отпущу.
А Ксюша смотрела на них и понимала: вот она — настоящая любовь, которая не умирает ни от времени, ни от беды, ни от расстояний.
Вскоре состоялось ещё одно знакомство, не менее волнительное. Семён Иванович впервые увидел свою дочь — маму Ксюши, о существовании которой даже не подозревал.
Он стоял на пороге и чувствовал, как сердце снова готово выскочить из груди. Она долго смотрела на него, потом шагнула ближе и крепко обняла его, промолвив только:
— Папа… – И расплакалась у него на плече.
И этого хватило, чтобы десятки лет, отнятые у них чужой ложью и обстоятельствами, перестали иметь большое значение.
Семён Иванович сдержал обещание и открыл частную клинику. Небольшую, но с самым современным оборудованием и с теми принципами, по которым жил всегда: честность, забота о больном, никакой халтуры. Ксюша училась дальше и работала рядом с дедом — сначала помогала как ассистентка, но со временем всё больше брала на себя. Он гордился ею и повторял:
— Вот, гляди, Любаша, внучка у нас какая удалась!
А дома вечерами они собирались все вместе: бабушка, дедушка, дочь с мужем, внучка. За столом звучал смех, вспоминалось прошлое и строились планы на будущее. И каждый понимал: жизнь подарила им второй шанс на счастье.
Ради нее.