Елена сидела на кухне, на том самом стуле с облупленной спинкой, который Андрей обещал заменить ещё года два назад. На столе остывал чайник, рядом валялась детская погремушка. Максим опять засунул её туда, где «взрослые разговаривают». Софья спала в комнате, и Елена ловила каждое её всхлипывание сквозь приоткрытую дверь. Тишина — пока. Но не надолго.
Андрей вернулся с работы злой и, как обычно, начал с «ну ты понимаешь». Когда мужчина начинает с «ну ты понимаешь», это всегда значит: «сейчас я попрошу у тебя денег, и сам стыжусь, но делать ничего не буду».
— Лена, — он потёр виски, будто от боли, — маме опять нужно.
— Чего ещё? — Елена даже не подняла глаз от кружки.
— Лекарства. У отца давление, у мамы сердце. Всё серьёзно.
— Опять.
Она нарочно сказала это сухо, с нажимом. Андрей замялся.
— Ты же знаешь, они на пенсии. Денег катастрофически не хватает.
Елена хмыкнула. Она знала слишком хорошо. Знала и про пенсию, и про «лекарства», которые потом превращались в новый телевизор или какой-то импортный крем. Видела чеки, видела пакеты. Но Андрей делал вид, что «он не в курсе».
— Я не банкомат, — сказала она, наконец взглянув на него. — У меня двое детей на руках. У нас ипотека, садик платный, молочная кухня — это всё деньги. Я коплю на их будущее. А твои родители… извини, но у них уже жизнь прожита.
Андрей поморщился.
— Ты жестокая, Лена. Это же мои родители.
— А мои дети — не твои? — она склонила голову набок, уставившись прямо в его лицо. — Максим и Софья — они кто? Твои? Тогда почему твои родители для тебя важнее, чем они?
Молчание. Он опять ушёл в свою любимую тактику: взгляд в пол, жалкая улыбка, тянуть время. Как будто вопрос сам рассосётся.
— Я дам им немного, — пробормотал он, уже вытаскивая карту.
— Ты не дашь. Ты заработал меньше меня за последний месяц, — отрезала Елена. — Твоя зарплата уходит на квартплату и твою бензиновую игрушку. Всё остальное я тяну. Моя зарплата не для ваших прихотей.
Он поднял глаза, и в них уже плескалась злость.
— Прихоти? Это лекарства!
— Лекарства, которые почему-то стоят ровно как новый телефон, да? — Елена даже рассмеялась, но смех вышел горьким. — Не смеши меня.
В этот момент на кухню вошла Тамара Николаевна, как будто специально ждала. Она давно получила ключи «чтобы помогать с детьми», но чаще пользовалась ими, чтобы контролировать. На ней был халат с блёстками и золотая цепочка поверх, в руках пакет из магазина — явно не с хлебом.
— Ты вообще головой думаешь? — Тамара Николаевна скрестила руки на груди и уставилась поверх очков. — Это ж родные родители Андрея!
— Родные, но не мои, — спокойно ответила Елена, хотя в груди всё закипало.
— Ты в нашем доме живёшь! — свекровь ударила пальцем по столу.
— В нашем доме? — Елена усмехнулась. — Квартира куплена в ипотеку. Половину внесла я, половину банк. Ваш сын тут вносит ровно столько, чтобы машину свою заправлять. Так что не надо мне про «наш дом».
Тамара Николаевна шумно выдохнула.
— Ах вот как… Значит, деньги для наших детей — это прихоти?
— Не перекручивайте, — Елена сжала кулаки. — У меня свои дети. Мои дети. Им нужны деньги на будущее.
— А нам что, подыхать? — вмешался Виктор Петрович, появившись за спиной жены. Он был в тренировочных штанах и с видом великомученика, держась за поясницу. — У меня давление. Я вот сегодня чуть с утра не…
Елена перекатила глазами.
— Виктор Петрович, вы в прошлом месяце «чуть не умерли» и купили себе новый телевизор. Не надо.
Он замер. Тамара Николаевна фыркнула.
— Ты наглая, Лена. Без стыда. Мы Андрея воспитали, в люди вывели, а ты… как крыса, копишь на своих, а нам — ничего!
Андрей молчал. Сидел и смотрел в одну точку. Елена почувствовала, что ещё чуть-чуть — и она взорвётся.
— Слушай, сынок, — Тамара Николаевна резко повернулась к нему. — Ты что, позволишь ей так с нами разговаривать? Ты муж или кто?
Андрей тихо сказал:
— Лена, ну дай им хотя бы часть.
— Андрей, — она посмотрела на него, и голос у неё был ледяной, — если ты сейчас поддержишь их, а не меня, это будет точка. Я тебе клянусь.
Тамара Николаевна зааплодировала.
— Угрожаешь, да? Вот и весь характер твоей жёнушки, сынок! Женщина без сердца!
Максим заплакал из комнаты, Софья зашевелилась. Елена встала, отодвинула стул и почти шипела:
— Я сказала — моей зарплаты на ваши прихоти не будет. Никогда. Хотите — разводитесь, угрожайте, хоть полицию вызывайте. Мешок денег я никому раздавать не собираюсь. Это будущее моих детей.
В кухне повисла гробовая тишина. Только крик Максима из комнаты и капли воды из крана. Елена чувствовала: назад дороги нет.
Андрей поднял голову, и в глазах у него мелькнуло что-то — страх или злость. Но слова его были простые:
— Значит, ты выбрала деньги.
— Нет, Андрей, — Елена холодно усмехнулась. — Я выбрала детей.
И хлопнула дверью, уходя к ним в комнату.
Елена проснулась в пять утра от того, что Андрей рылся в её сумке. Настоящий взрослый мужик, отец двоих детей, сорок минут назад клявшийся в любви, теперь стоял в темноте и шарил в её кошельке, как школьник в чужом рюкзаке.
— Ты с ума сошёл? — Елена щёлкнула светильником и резко села. — Что ты делаешь?
Андрей дёрнулся, кошелёк выпал из рук, мелочь раскатилась по полу.
— Лена… я… мне просто нужно немного.
— На что?! — она вскочила и шагнула к нему. — На что, Андрей?!
— Мамке лекарства.
Елена закрыла глаза и глубоко вдохнула.
— У тебя гордости нет, да? В своей же квартире шарить по моей сумке? Ты кто, вор?
— Да не ори ты, — зашипел он, — дети спят.
Она посмотрела на него и впервые почувствовала не злость, а отвращение. Вот он, её муж. Мужчина, которого она любила, от которого родила двоих. Стоит в майке, слипшиеся волосы, глаза бегают. И всё ради того, чтобы в очередной раз угодить мамочке.
— Убирайся, — тихо сказала она.
— Что?
— Убирайся из моей комнаты.
Он постоял пару секунд, потом вышел, хлопнув дверью так, что Софья заплакала.
К утру конфликт разгорелся по полной. Тамара Николаевна с утра примчалась «проверить, всё ли в порядке», но на деле — устроить допрос. В руках у неё был пакет с продуктами, но в пакете виднелась коробка с новым блендером.
— Ты что мужа из комнаты выгнала? — спросила она с порога, не снимая обувь.
— Он сам ушёл, — Елена мыла бутылочку для Софьи и нарочно не смотрела на неё.
— Ты доведёшь его! Он сын, он обязан помогать!
— А я обязана кормить ваших тараканов в голове?
Тамара Николаевна сжала губы в тонкую линию.
— Лена, ты не понимаешь. Семья — это когда все друг за друга. Ты обязана делиться!
— Обязана? — Елена повернулась, держа бутылочку, как оружие. — Я обязана только детям. И точка.
В этот момент вошёл Андрей. На нём был спортивный костюм, глаза красные от недосыпа.
— Мам, не надо. Я сам разберусь.
— Разберись! — всплеснула руками свекровь. — Пусть она поделится, а то я… я просто больше не смогу!
Елена почувствовала, как внутри что-то трескается.
— Андрей, — сказала она холодно, — я устала. Я открыла отдельный счёт, поняла? Там все мои сбережения. И я не дам вам к нему доступа. Никогда.
Он замер.
— Какой счёт?
— Такой. Чтобы вы больше не думали, что я печатный станок.
Тамара Николаевна схватилась за сердце и упала на стул.
— Ты спрятала деньги? От нас?
— От вас, да. От ваших бесконечных «лекарств» и «нужд».
Виктор Петрович кашлянул из прихожей:
— Тамар, ну не начинай, ну…
— Заткнись! — рявкнула на него жена. — У неё деньги есть, а мы тут как собаки!
Елена устала. Но в этот момент Андрей, её Андрей, сделал то, чего она боялась больше всего.
— Лена, — сказал он медленно, — если ты не отдашь часть… ну хоть часть… я подам на развод.
Она посмотрела на него и вдруг засмеялась. Смех был страшный, нервный, почти истерический.
— Ты думаешь, я испугаюсь? Ты думаешь, без тебя я не справлюсь?
Он покраснел, схватил её за руку.
— Не крути из меня врага! Я просто хочу помочь своим родителям!
— Отпусти, — прошипела она, пытаясь выдернуть руку.
— Ты стала жестокой! — он тряхнул её, а потом резко отпустил.
На пол полетела бутылочка, Софья завизжала в комнате. Максим выбежал в трусах, испуганный.
— Всё, хватит! — крикнула Елена. — Собирай вещи и вали к своей мамочке.
— Лена… — Андрей протянул руки, но она уже тащила чемодан из шкафа.
— Вот тебе чемодан. Собирай шмотки. Папа уходит жить к бабушке с дедушкой.
Тамара Николаевна вскочила, глаза блестели от торжества.
— Вот и хорошо! Сыночка мы приютим! А ты посмотрим, как запоёшь, когда без мужика останешься!
Елена повернулась к ней и вдруг сказала спокойно, тихо, но так, что все замолчали:
— Лучше без мужика, чем с таким мужиком.
Андрей стоял с растерянным лицом. Но чемодан она ему сунула в руки, и он понял: это не игра.
Он вышел. Дверь хлопнула. Тишина.
Елена стояла посреди кухни, руки тряслись, но в глазах было холодное спокойствие. Она знала: это почти необратимо. И назад дороги уже нет.
Три дня Елена жила, как будто в вакууме. Андрей ушёл, вещи забрал, но не все. Детские машинки на полке, его кроссовки в прихожей — всё это напоминало о нём. Но звонки от Тамары Николаевны не прекращались. Телефон дрожал каждые полчаса.
Она не брала трубку. Но на четвёртый день позвонила соседка.
— Лена, твоего Андрея сейчас у подъезда виделa. С мамашей своей. Стоят, ругаются.
Елена выглянула в окно. И правда — Андрей и Тамара Николаевна стояли у подъезда, активно жестикулировали. Увидели её — пошли наверх.
Через пять минут дверь зазвенела.
— Открой! — кричала Тамара Николаевна. — Мы поговорить!
Елена открыла. В прихожую ворвались сразу трое: Андрей, его мать и отец. Виктор Петрович шёл сзади, изображая мученика, держался за бок.
— Лена, — начал Андрей, не глядя в глаза, — мы пришли решить вопрос.
— Мы решили, — вмешалась Тамара Николаевна. — Квартира должна быть разделена. Пусть дети живут с нами, а ты катись куда хочешь.
Елена даже не удивилась. Она знала: рано или поздно они этим ударят.
— А вот это уже перебор, — тихо сказала она. — Квартира в ипотеке. Дети — со мной.
— Это мы ещё посмотрим! — свекровь шагнула вперёд. — Суд решит!
Елена засмеялась.
— Суд? Хорошо. Давайте в суд. Я жду. Только там всплывут все ваши «лекарства» и «нужды». Думаете, не докажу? Думаете, не предъявлю чеки, где вместо таблеток у вас — телевизоры и блендеры?
Тамара Николаевна побледнела.
— Ты наглая!
— Нет, я просто больше не жертва, — ответила Елена.
Андрей попытался вставить слово:
— Лена, может, без суда? Давай договоримся?
— Мы уже договорились. Ты живёшь с мамой. Я живу с детьми. Всё.
Он сник. Виктор Петрович кашлянул, но промолчал. Тамара Николаевна вдруг крикнула:
— Ты его без трусов оставишь! Ты же его жена!
— Была, — поправила Елена. — Завтра подаю на развод.
И она закрыла дверь перед их лицами.
Тишина. В коридоре слышались какие-то всхлипы, ругань, но это уже не касалось её. Она села на диван, прижала к себе Максима и Софью. Сердце билось бешено, но впервые за долгие годы она почувствовала свободу.
Да, ей будет тяжело. Да, одной с детьми — страшно. Но у неё есть деньги, есть принципы, есть спина, которая не согнулась. И это важнее любого мужа-подкаблучника и его мамаши.
Она выбрала себя. И детей. И этим всё сказано.
Конец.
— Чего?! Ты со своей матерью решил продать квартиру моих родителей? А вы ничего не перепутали