Ирония в том, что этот «хозяин» любил говорить о семье и традициях, но в реальности его традицией стало лежание на диване с телефоном в руках.
Ирина вздохнула и закрыла ноутбук. На экране мигнуло сообщение в рабочем чате: «Поздравляем с повышением!» — и десятки смайликов. Она стала старшим разработчиком, зарплата выросла почти вдвое. Радоваться бы, но внутри было ощущение, будто её повышение стало не её личным успехом, а проблемой.
— Ну что, миллионерша, — Андрей появился в дверях, зевая. На нём были мятая футболка и спортивные штаны, в которых он ходил третий день подряд. Волосы торчали в разные стороны. — Может, поделишься радостью?
Ирина усмехнулась.
— А ты чем собираешься делиться? Мой успех — это работа ночами, нервы, дедлайны. Ты помогал?
Андрей закатил глаза.
— Господи, опять начинается. В семье всё общее, Ира. Твои деньги — это наши деньги.
Он сел напротив, положил локти на стол.
— Я вот подумал. Раз у тебя теперь зарплата нормальная, давай я свою карту в сторону уберу, а мы всё через твою гнать будем. Так удобнее, меньше путаницы.
Ирина уставилась на него так, словно он предложил ей продать почку.
— Ага, а ты потом будешь «распределять бюджет», да? Как в прошлый раз, когда на мои деньги себе айфон купил?
Андрей сразу завёлся, замахал руками.
— Ну извини, что я хочу нормально жить! Ты думаешь, мне приятно ходить с кнопочным телефоном, когда у жены техника последней модели? Мужик должен выглядеть достойно!
Ирина не выдержала и рассмеялась. Смех вышел нервным.
— Мужик, говоришь? Ты когда последний раз счёт за коммуналку оплачивал? Или продукты в дом покупал?
— Я что, хуже тебя? — голос Андрея зазвенел металлом. — Ты зазналась, Ира. Думаешь, если у тебя в конторе денег подкинули, так можно мужа унижать?
Она встала, поставила чашку в мойку с таким звоном, что откололся кусочек от ручки.
— Я никого не унижаю. Я просто напоминаю, кто реально тянет эту семью.
Пауза повисла густая, как дым.
Ирина чувствовала, как в груди нарастает злость, но сдерживала её. Слишком знакомая сцена: сначала он требует «по-хорошему», потом обвиняет её в эгоизме, а под конец обижается, как ребёнок.
И тут в дверь позвонили.
На пороге стояла Галина Петровна — свекровь. В пальто, застёгнутом на все пуговицы, с пакетом из магазина. Вид у неё был такой, словно она шла не в гости, а на фронт.
— Ну, здравствуйте, дети, — сказала она, проходя мимо, как хозяйка. — Я вам яблок купила. Домашние.
Андрей оживился:
— Мам, а мы как раз обсуждаем финансы. Ира получила повышение, теперь у нас всё будет как у людей!
Ирина закатила глаза. «Началось», — подумала она.
— О, поздравляю, Ирина, — сухо сказала свекровь, снимая шарф. — Молодец. Но помни: твой муж — глава семьи. Умная женщина всегда делает так, чтобы мужчина чувствовал себя главным.
Ирина скривилась.
— То есть, если мужчина бездельничает, женщина должна молчать и делать вид, что всё нормально?
Галина Петровна села на табурет, сложила руки на коленях.
— Не перегибай. Мужчина добывает, женщина хранит. Если у Андрюши сейчас сложный период, ты должна поддержать. А не попрекать копейками.
Ирина почувствовала, как у неё начинает дрожать левая рука.
— Копейками? Я тяну ипотеку, плачу за продукты, оплачиваю его кредиты, а вы называете это копейками?
Андрей вставил своё:
— Мам, ну скажи ей! Я же мужчина, мне нужно уважение. А она… она даже денег дать нормально не может.
— Конечно, сынок, — покивала Галина Петровна. — Она молодая, ещё не понимает, что главное в браке — это терпение.
Ирина сорвалась.
— Терпение?! То есть, я должна терпеть, что мой муж сидит на моей шее, требует мои деньги и ещё учит меня, как жить?!
Андрей ударил кулаком по столу.
— Да потому что мы семья! Всё общее! Поняла? Или ты хочешь, чтобы я тебя бросил?
Ирина замерла. В груди что-то хрустнуло.
— Брось, — тихо сказала она, но голос прозвучал как выстрел. — Попробуй. Только знай: квартира моя, куплена до брака. Карта моя. И я больше не собираюсь кормить двух иждивенцев.
Галина Петровна вскочила, покраснела.
— Девка! Как ты смеешь! Да ты без моего сына никто! Он для тебя жертвует карьерой, а ты его пинаешь!
Андрей, будто подброшенный её словами, рывком встал, подошёл к полке, схватил кошелёк Ирины и вытащил карту.
— Раз мы семья, то я имею право! — закричал он.
Ирина рванулась, но он уже держал карту высоко над головой.
— Всё! Отныне финансы под моим контролем!
Она стояла, смотрела на него и чувствовала, как в голове бьётся только одна мысль: «Это конец».
И впервые за долгое время она не испугалась. Она разозлилась.
— Попробуй только снять хоть рубль, — прошипела Ирина. — Завтра же заблокирую счёт.
И тишина рухнула на кухню, тяжелая и вязкая. Даже дождь за окном будто стих.
Первая трещина в их браке расколола дом так, что запах яблок из пакета Галины Петровны показался сладковато-гнилым.
Ночь прошла так, словно её выдернули из реальности и кинули в какой-то чужой, липкий кошмар. Андрей, конечно, ушёл в запой — не в буквальном смысле, но в свой обычный: закрылся в спальне с ноутбуком, играл в танчики, кричал в гарнитуру на каких-то подростков и стучал по клавиатуре, будто воевал не на виртуальной карте, а с Ирининой выдержкой.
Карта её, кстати, так и осталась у него. Попытка вырвать кончилась тем, что он спрятал её «куда надо».
Ирина, закутавшись в плед, сидела на кухне до двух ночи. Пила чай из дешёвых пакетиков, потому что молоко закончилось, а идти в магазин не хотелось: не было сил. Она смотрела в телефон, пролистывала поздравления от коллег и чувствовала себя… странно. Как будто два параллельных мира. В одном — она умная, успешная, уважаемая. В другом — жена, у которой муж ворует деньги и мать мужа учит её «терпеть».
К утру глаза опухли от недосыпа.
— Ир, ты чего как смерть? — спросила коллега по видеозвонку.
— Нормально всё, — соврала Ирина.
— Да ладно, я же вижу. Ты что, с Андрюхой опять?
Она только мотнула головой. Обсуждать Андрея с коллегами — всё равно что носить на работу грязное бельё.
Вечером Андрей вылез из спальни. Вид был соответствующий: мятая футболка, красные глаза, запах чипсов и энергетиков.
— Ир, — начал он, как будто ничего не произошло, — ну ты же понимаешь, это всё эмоции. Я просто хочу, чтобы у нас был порядок. Чтобы ты не тратила на всякую ерунду.
Ирина усмехнулась:
— На ерунду? Это я, значит, ипотеку плачу — ерунда. А твои ставки на спорт — порядок?
Андрей скривился.
— Ты опять начинаешь. Я мужик, мне нужно чувствовать уверенность. А когда у жены денег больше, чем у меня, я… — он замялся, почесал затылок. — Короче, так не должно быть.
Ирина сложила руки на груди.
— То есть твоё решение — лишить меня доступа к собственным деньгам?
— Ну… да. В семье всё общее.
Она резко встала, отодвинула стул так, что ножки заскрипели по линолеуму.
— Знаешь что, Андрей. В семье всё общее, когда оба вкладываются. А ты — паразит. И я больше это терпеть не собираюсь.
Он дернулся, как будто его ударили.
— Паразит? — голос сорвался на визг. — Да я ради тебя всё! Работу бросил, чтобы поддержать тебя, а ты неблагодарная…
— Какую работу? — перебила Ирина. — Ты сам сказал, что «устал от тупых начальников» и ушёл. А теперь сидишь у меня на шее.
Его лицо стало красным, вены вздулись. Он подошёл к шкафу, открыл дверцу, достал чемодан.
— Всё, достала. Я ухожу.
Ирина рассмеялась.
— Серьёзно? Это я должна уходить. Квартира моя.
Андрей застыл с чемоданом в руках. Потом со злостью бросил его обратно, хлопнул дверцей.
— Да ты офигела! Ты думаешь, я так просто уйду? А что скажет мама?
— Твоя мама уже всё сказала. «Терпи, Ира». Вот только я не собираюсь.
На следующий день всё стало ещё хуже. На кухне появилась Галина Петровна. Как будто по расписанию.
— Ну что, помирились? — спросила она, наливая себе чай из Ирининого чайника.
— Нет, — коротко ответила Ирина.
— Ирочка, ты должна понять: мужчины по природе слабее женщин. Их надо держать лаской. А если ты будешь его пилить, он совсем сопьётся.
Ирина усмехнулась.
— Сопьётся? Так он уже, считайте, на диване прописан.
Галина Петровна прищурилась поверх очков.
— Ты зазналась. Работа, деньги — это всё мишура. А семья — главное. Без семьи ты никто.
Ирина резко поставила чашку на стол, так что чёрный чай пролился на скатерть.
— Знаете что, Галина Петровна. Без семьи я — человек. С работой, с друзьями, с жизнью. А с вашей семьёй я превращаюсь в банкомат.
Андрей, который стоял в коридоре, подхватил её слова, как подбитый самолёт.
— Вот! Слышала, мам? Я для неё никто. Она — карьеристка, которой плевать на семью!
Ирина уже не выдержала. Пошла в спальню, вытащила из шкафа его вещи — футболки, джинсы, носки. Швырнула всё в тот самый чемодан, который вчера он демонстративно доставал.
— Вот твои вещи. Уходи.
Андрей растерялся.
— Ир… ты что творишь?
— Творю то, что надо было сделать давно.
Она застегнула молнию на чемодане, оттащила его к двери.
Андрей попытался встать на пути.
— Ты не имеешь права! Мы муж и жена!
— Имею, — холодно сказала Ирина. — Квартира моя. Брак можно расторгнуть. Деньги мои — и я уже всё заблокировала.
Его лицо исказилось. Он шагнул к ней, схватил за руку.
— Не смей! — прорычал он.
Ирина выдернула руку так резко, что ноготь сломался. Боль была острая, но внутри стало даже легче: будто символично — боль есть, но она уже не та, которая держит в клетке.
— Всё, Андрей. Конец.
Он посмотрел на неё так, словно она только что убила его мечты.
— Ты пожалеешь, — прошипел он. — Без меня ты никто.
— Пожалею только об одном, — ответила Ирина, — что так долго терпела.
Она открыла дверь и вытащила чемодан на лестничную клетку. Хлопнула дверью так, что вся квартира дрогнула.
Ночь Ирина провела в полной тишине. Телефон вибрировал: сообщения от Андрея с интервалом в полчаса. Сначала «Прости». Потом «Ты стерва». Потом снова «Я люблю тебя».
Она не отвечала.
В два часа ночи позвонила Галина Петровна.
— Ирочка, ты что творишь? Разве так можно? Ты же его жена!
— Была, — коротко сказала Ирина и отключила.
Впервые за долгое время ей стало спокойно. Даже пустая квартира не пугала. Напротив: в этой тишине впервые не было чужих требований.
Она смотрела на капли дождя за окном и думала: «Теперь начнётся самое трудное».
Прошла неделя. Тихая, как после бури.
Андрей ночевал где-то у друзей — по крайней мере, так он писал в своих сообщениях. То униженно просил вернуться, то грозил адвокатами.
Ирина молчала. У неё будто прорезался новый слух: она слышала только себя. Просыпалась утром, шла на работу, варила себе ужин на одного и чувствовала странное облегчение. В квартире стало больше воздуха, даже дождь за окном больше не казался серым — он был как знак: всё смыто.
Но буря всё же вернулась.
В субботу в дверь постучали. Стук был такой уверенный, что Ирина сразу поняла — это не курьер. Открыла — и, конечно, Галина Петровна. В строгом пальто, с губами, сжатыми в тонкую линию. А рядом — Андрей, осунувшийся, небритый, но с тем же наглым прищуром.
— Мы пришли поговорить, — сказала свекровь, проталкиваясь внутрь, как будто эта квартира её.
Ирина скрестила руки на груди.
— Я вас не звала.
— Ты разрушила семью моего сына, — Галина Петровна прошла на кухню и села, как хозяйка. — Но ещё не поздно. Верни ему карту, восстанови счёт, живите, как люди.
— Как люди? — Ирина усмехнулась. — Когда муж ворует у жены деньги? Это «как люди»?
Андрей дернулся:
— Я не воровал! Это мои деньги тоже!
— Ага, — спокойно сказала Ирина, — только карту я покупала. И ипотеку я плачу. И кредиты твои закрывала. А ты — только лозунги.
Галина Петровна ударила ладонью по столу:
— Девка! Ты ничего не понимаешь! Мужчина — главный! Если он сказал, значит, так и будет!
Ирина медленно встала.
— Знаете что. Я прожила с вами и вашим сыном достаточно, чтобы понять одну простую вещь: мужчина — главный только тогда, когда он берёт ответственность. А у вас — пустые слова.
Андрей сжал кулаки.
— Ты меня унижаешь при матери!
— Я тебя давно унизила — когда позволила себе терпеть твой паразитизм.
Молчание. Только капли дождя барабанили по стеклу.
Ирина взяла с полки заранее приготовленные бумаги и положила их на стол.
— Вот заявление на развод. Подпишешь добровольно — пойдём вместе в ЗАГС. Нет — через суд.
Галина Петровна вскочила:
— Ты с ума сошла! Без Андрюши ты пропадёшь!
Ирина улыбнулась — спокойно, впервые за долгое время.
— Попробуйте посмотреть на меня внимательно. Это я тянула всё эти годы. Это я плачу за квартиру. Это я строю карьеру. Я без вашего сына — свободна. А вот он без меня — пустое место.
Андрей побледнел. На секунду в его глазах мелькнуло что-то человеческое — страх. Но тут же сменилось привычной злостью:
— Ты пожалеешь!
— Нет, — сказала Ирина и открыла дверь. — Это ты пожалеешь.
Галина Петровна схватила сына за локоть, потащила к выходу. На пороге обернулась:
— Господь тебя накажет, неблагодарная.
— Господь уже наказал, — устало ответила Ирина. — Вашим сыном.
Дверь захлопнулась.
Ирина прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Тишина. Настоящая.
Она знала: впереди будет много трудного. Но сегодня впервые почувствовала себя живой.
И не боялась остаться одна.
Конец.
— С чего ты взял, что можешь распоряжаться моей квартирой и пускать сюда своих сомнительных друзей пожить? Через полчаса, чтобы тут уже нико