Галя никогда не думала, что двухкомнатная квартира на четвертом этаже кирпичной девятиэтажки может стать полем битвы. Родители оставили жилье дочери восемь лет назад, и все это время Галя с мужем Виктором жили спокойно. Работала медсестрой в районной поликлинике, муж трудился слесарем на заводе. Обычная семейная жизнь без излишеств, но и без особых проблем.
Сентябрьские дожди только начинались, когда Раиса Ивановна приехала с двумя чемоданами и объявила, что останется у сына пожить.
— На время только, — заверила свекровь, стаскивая с плеч потертое пальто. — В деревне совсем тоска. Одна как перст, соседи все померли. Что мне там делать зимой?
Виктор молча таскал мамины вещи в комнату, где стояла раскладушка для гостей. Галя проводила взглядом процессию и кивнула — отказать пожилой женщине не могла.
Раиса Ивановна обосновалась основательно. Уже на второй день разложила по всей квартире свои многочисленные лекарства, заняла половину холодильника домашними заготовками и принялась наводить порядок по собственному разумению.
— Галочка, а почему у тебя ванная не блестит? — спросила свекровь, вытирая руки кухонным полотенцем. — Хозяйка должна следить, чтобы все сияло.
Галя подняла глаза от ужина, который готовила после смены.
— Убираю каждую неделю, Раиса Ивановна.
— Каждую неделю мало. Я в деревне каждый день все мою и протираю.
Замечания сыпались ежедневно. То кашу Галя готовила жидкую, то мясо пересушила, то полы плохо вымыла. Раиса Ивановна высказывалась с видом человека, который давал ценные советы из большого жизненного опыта.
— Витя всегда любил плотные котлеты, а не эти рыхлые, — вздыхала свекровь за обедом. — Я ему в детстве такие делала, что соседи просили рецепт.
Виктор жевал молча, глядя в тарелку. Муж привык не вмешиваться в женские разговоры, считая это мудрой тактикой. Галя тоже молчала, но внутри накапливалось раздражение.
Через неделю критика стала острее.
— Смотрю на тебя, Галя, и не понимаю — как можно так пренебрегать домом? — Раиса Ивановна обводила взглядом кухню. — Муж на работе горбатится, а ты даже пол нормально помыть не можешь.
— Раиса Ивановна, я тоже работаю, — спокойно возразила Галя. — Прихожу уставшая, стараюсь все делать.
— Работа работой, а дом главнее. Мужчина должен приходить в чистоту и уют.
Виктор поднял голову от газеты.
— Мам, у нас все нормально.
— Нормально? — свекровь прищурилась. — Ты просто привык к беспорядку. А я вижу, как должно быть.
Галя встала из-за стола и принялась мыть посуду. Горячая вода обжигала руки, но лучше заняться делом, чем продолжать этот разговор.
Октябрь принес новые претензии. Раиса Ивановна решила, что может вмешиваться в семейный быт без ограничений.
— Зачем ты покупаешь такую дорогую рыбу? — спросила свекровь, разглядывая чек из магазина. — На эти деньги можно купить килограмм фарша.
— Нам с Виктором нравится разнообразие, — ответила Галя.
— Разнообразие? Баловство это. В молодости мы радовались куску хлеба с салом.
— Времена изменились, Раиса Ивановна.
— А принципы остались те же. Экономность никто не отменял.
Вечерами Галя уходила в спальню пораньше, чтобы не слышать очередных поучений. Виктор оставался с матерью смотреть телевизор, и через закрытую дверь доносились их негромкие голоса.
В середине октября произошел первый серьезный конфликт.
— Галя! — окликнула свекровь с порога. — Ты зачем мою кастрюлю использовала?
— Какую кастрюлю? — Галя обернулась от плиты.
— Эмалированную, что я из деревни привезла. Там же написано мое имя!
— Раиса Ивановна, кастрюли общие. Готовлю же для всех.
— Ничего не общие! Моя кастрюля — моя посуда. Не трогай без спросу.
Галя выпрямилась и посмотрела на свекровь внимательно.
— Хорошо. Буду спрашивать разрешения готовить еду в вашей кастрюле.
— Вот и правильно. Чужие вещи надо уважать.
Виктор пришел с работы и застал жену молча накрывающей стол.
— Что-то случилось? — спросил муж.
— Спроси у мамы, — коротко ответила Галя.
Раиса Ивановна тут же пустилась в объяснения, как невестка посмела пользоваться посудой без разрешения. Виктор слушал, кивал и в итоге развел руками.
— Ну мам, кастрюля же на кухне стоит…
— Значит, по-твоему, если вещь стоит, то ее можно брать? — возмутилась свекровь.
— Нет, конечно. Просто… — муж запнулся. — В общем, давайте жить дружно.
Галя взглянула на мужа с удивлением. Неужели Виктор считает нормальным, что в собственной квартире приходится спрашивать разрешения на каждый шаг?
Ноябрьские будни принесли новые испытания. Раиса Ивановна окончательно почувствовала себя хозяйкой и перестала стесняться в выражениях.
— Эта женщина меня не понимает, — жаловалась свекровь сыну, когда Галя находилась в соседней комнате. — Ленивая, неблагодарная. Я ей добра желаю, а она обижается.
— Мам, тише. Галя услышит.
— А пусть слышит! Правду говорить не стыдно.
Галя сжала кулаки и продолжала складывать белье. Каждое слово било больнее пощечины, но открытый конфликт казался еще хуже.
Все изменилось в серый ноябрьский вечер. Галя пришла с работы позже обычного — задержали на осмотре пациентов. Дома уже горел свет, пахло жареной картошкой. Раиса Ивановна стояла у плиты, Виктор читал за столом.
— Наконец-то соизволила появиться, — процедила свекровь, не поворачиваясь. — Мужа голодного оставила.
— Меня задержали на работе, — устало ответила Галя, стягивая куртку.
— Работа, работа… А семья когда? Или у тебя семьи нет?
Галя села за стол рядом с мужем. Тот поднял глаза от газеты, кивнул молча и снова уткнулся в чтение.
— Раиса Ивановна, давайте поужинаем спокойно.
— Спокойно? — свекровь резко обернулась. — Когда в доме бардак, какое тут спокойствие? Посмотри на себя в зеркало. Растрепанная, уставшая. На что ты похожа?
— На женщину, которая весь день спасает людей.
— Людей спасает! — фыркнула Раиса Ивановна. — А мужа своего в порядке держать не можешь.
Галя медленно разливала суп по тарелкам. Руки не дрожали, но внутри все сжалось в тугой узел.
— Витя, скажи своей жене, чтобы научилась готовить нормально, — продолжала свекровь. — Этот суп водой разбавленный.
Виктор пожал плечами.
— По мне, так нормальный суп.
— Нормальный! — Раиса Ивановна всплеснула руками. — Ты просто забыл, что такое настоящая еда. Я в твоем возрасте такие щи варила, что половина деревни просила научить.
Галя молча ела, не поднимая глаз. Свекровь между тем разошлась не на шутку.
— Смотрю на молодых жен и диву даюсь. Ни готовить не умеют, ни убирать, ни мужа уважать. Только права качают да зарплату тратят.
— Раиса Ивановна…
— Не Раиса Ивановна! — резко перебила свекровь. — Что ты о себе возомнила? Кто ты такая? Простая медсестра! А ведешь себя как принцесса.
Галя подняла голову и посмотрела на свекровь спокойно.
— Простая медсестра в собственной квартире.
— В собственной? — Раиса Ивановна вскочила из-за стола. — Да кто ты вообще такая? Нищебродка! Мой сын на тебе женился по доброте душевной!
Тут свекровь схватила тарелку с супом и со всего размаха выплеснула содержимое на Галю. Горячая жидкость обожгла руки и грудь, суп стекал по одежде на пол.
Галя замерла. Вытерла лицо салфеткой медленными движениями. Встала из-за стола, сняла мокрую кофту. Виктор сидел с открытым ртом, не в силах произнести ни слова.
— Так, — тихо сказала Галя. — Теперь все понятно.
Переоделась в сухое, вернулась на кухню. Раиса Ивановна стояла у плиты с видом женщины, которая совершила справедливое возмездие.
Галя села напротив мужа и четко произнесла:
— Виктор, выбирай. Или я, или твоя мать.
Муж моргал, словно очнувшись от сна.
— Галь, ну зачем так резко…
— Резко? — Галя показала на мокрый пол. — По-твоему, это нормально?
— Мама просто… расстроилась…
— Мама облила меня кипящим супом и назвала нищебродкой в моей собственной квартире.
Раиса Ивановна фыркнула.
— Подумаешь, супом плеснула. Не кипятком же.
Галя повернулась к свекрови.
— Собирайтесь. Завтра уезжаете.
— Как это уезжаю? — опешила Раиса Ивановна. — Куда я поеду в ноябре?
— Туда же, откуда приехали.
— Витя! — свекровь воззвала к сыну. — Ты слышишь, что твоя жена говорит?
Виктор сидел посередине между женщинами и понимал, что любое слово будет неправильным. Молчание тоже становилось невыносимым.
— Может, все-таки поговорим спокойно? — попробовал муж. — Мам, ты действительно перегнула палку…
— Я перегнула? — возмутилась свекровь. — А эта… особа… меня из дома выгоняет!
— Из моего дома, — подчеркнула Галя.
— Нашего дома, — поправил Виктор.
Галя взглянула на мужа внимательно.
— Значит, нашего? Тогда решение принимаем вместе. Я сказала свое мнение. Жду твоего.
Раиса Ивановна не собиралась сдаваться без боя.
— Витенька! — закричала свекровь, подступая к сыну. — Как ты можешь это терпеть? Твоя собственная мать! Сын обязан защищать родную мать от посторонних людей!
— Мам, Галя не посторонний человек, — начал Виктор.
— Посторонний! — не унималась Раиса Ивановна. — Я тебя родила, выкормила, подняла на ноги, а эта… эта неблагодарная особа меня в дождь и слякоть на улицу выгоняет!
Свекровь всплеснула руками театрально, словно готовилась к большой сцене.
— Куда я пойду? На улицу? В мои годы, больная, немощная? А все почему? Потому что сказала правду в глаза! Потому что не стерпела, как мою кровиночку обижают!
Галя сидела спокойно, не вмешиваясь в спектакль. Виктор переводил взгляд с матери на жену, чувствуя, как ситуация окончательно выходит из-под контроля.
— Витя, ты же понимаешь, — продолжала давить Раиса Ивановна. — Какая я плохая? Хотела порядок навести, добра желала. А меня за это гонят!
— Мам, ты облила Галю супом, — тихо сказал сын.
— Случайно! От расстройства! Разве я хотела? Просто нервы не выдержали, когда увидела, как мой сыночек живет…
Галя поднялась из-за стола.
— Виктор, я устала. Завтра жду ответа.
Ушла в спальню, оставив мужа один на один с матерью. Раиса Ивановна тут же начала новый приступ уговоров.
— Видишь? Даже разговаривать не хочет! Высокомерная, бессердечная. Что это за жена такая? Мужа бросила в трудную минуту!
Виктор молча убирал со стола остатки ужина. Пол все еще был мокрый от супа, тряпка в руках становилась тяжелее с каждой минутой.
— Сынок, ну что молчишь? — не отставала свекровь. — Скажи хоть слово. Неужели позволишь жене так со мной поступать?
— Мам, а как, по-твоему, Галя должна была поступить? — спросил муж, не поднимая головы.
— Стерпеть! Понять! Я же пожилой человек, больной. У меня давление скачет, сердце шалит. Разве можно со старыми так обращаться?
— А разве можно облить человека супом?
Раиса Ивановна замолчала на мгновение, потом снова заговорила с удвоенной силой.
— Да что там суп! Подумаешь, плеснула немного. Не кислотой же! А какие слова твоя жена говорит? Выгоняет на улицу родную мать!
Виктор закончил уборку и сел в кресло. Усталость навалилась как гора.
— Мам, иди спать. Утром поговорим.
— Какой утром? — возмутилась свекровь. — Утром меня уже здесь не будет! Твоя жена велела собираться!
— Никто тебя не выгонит среди ночи.
— А утром выгонят! — Раиса Ивановна схватилась за сердце. — Ой, плохо мне, сынок. Давление поднялось от переживаний.
Виктор поднялся с кресла, принес матери лекарства. Раиса Ивановна приняла таблетки с видом мученицы.
— Вот до чего довели… В больницу загремлю от стрессов.
Ночь прошла в тягостном молчании. Галя лежала в спальне, слушая, как муж ходит по кухне, гремит посудой, включает и выключает телевизор. Около трех часов ночи шаги стихли — видимо, Виктор заснул в кресле.
Утром Галя встала рано, приготовила завтрак только для себя. Раиса Ивановна появилась на кухне с красными глазами и обиженным выражением лица.
— Даже кофе не предложила, — процедила свекровь. — Воспитания никакого.
Галя молча допила кофе, помыла чашку и стала собираться на работу. Виктор проснулся от звуков на кухне, потер затекшую шею.
— Галь, давай поговорим, — попросил муж.
— Вечером поговорим. Когда вернусь с работы.
— Может, все-таки не будем торопиться с решениями? — осторожно предложил Виктор. — Мам уже пожилая, ей трудно…
Галя остановилась в дверях.
— А мне легко? Каждый день выслушивать, какая я плохая хозяйка и никудышная жена?
— Она просто не привыкла…
— За два месяца можно привыкнуть к чему угодно. Если есть желание.
Муж опустил глаза.
— Может, потерпим еще немного? До весны? Зимой в деревне действительно тяжело…
Галя медленно повернулась к мужу.
— Значит, твое решение — оставить мать?
— Я же не говорю навсегда. Просто… пусть побудет до весны.
— До весны еще полгода.
— Ну и что? Мы же как-то терпели эти два месяца.
Галя взяла сумку и направилась к выходу.
— Вечером обсудим. Окончательно.
Рабочий день тянулся медленно. Пациенты жаловались на привычные болезни, врачи выписывали обычные рецепты, но мысли Гали витали далеко от поликлиники. Коллега Вера заметила задумчивость.
— Что-то не так дома? — спросила медсестра во время обеденного перерыва.
— Свекровь приехала погостить. Уже два месяца гостит.
— О… — протянула Вера понимающе. — И как дела?
— Вчера облила меня супом.
Вера поперхнулась чаем.
— Как облила?
— Обозвала нищебродкой и выплеснула тарелку супа. За то, что я плохая хозяйка.
— И что муж?
— Молчит. Говорит, потерпеть до весны.
Вера покачала головой.
— Галочка, а почему ты должна терпеть? Это же твоя квартира.
— Я так и сказала. Поставила ультиматум — или я, или свекровь.
— Правильно! В собственном доме никто не имеет права тебя унижать.
Домой Галя возвращалась с твердой решимостью. Если муж выбрал мать, значит, вопрос решен окончательно.
В квартире было подозрительно тихо. Виктор сидел за кухонным столом с мрачным лицом. Раиса Ивановна не появлялась.
— Где мама? — спросила Галя.
— В комнате. Собирается, — глухо ответил муж.
— То есть ты все-таки принял решение?
Виктор поднял голову. Глаза красные, вид измученный.
— Она устроила такой скандал… Кричала, что я предатель, что вышвырнул родную мать. Говорила, что лучше бы меня не рожала.
— И что ты сказал?
— Что так нельзя. Что это твоя квартира и ты имеешь право решать, кто здесь живет.
Галя села напротив мужа. Впервые за два месяца почувствовала, что напряжение в плечах слегка отпускает.
— Спасибо.
— Не за что благодарить, — горько усмехнулся Виктор. — Мать теперь со мной не разговаривает. Сидит в комнате, вещи в чемодан складывает. Бормочет что-то про неблагодарных детей.
— Когда поедет?
— Завтра утром. Я договорился с соседкой Раисы Ивановны — тетей Клавой. Будет присматривать.
Из комнаты донеслись звуки передвигаемой мебели и возмущенное бурчание. Раиса Ивановна явно давала понять, что никого из домашних видеть не желает.
— Может, зайдешь к ней? — предложила Галя. — Попрощаешься по-хорошему.
— Пробовал. Велела убираться и больше на глаза не показываться.
Вечер прошел в странной атмосфере. Виктор пытался смотреть телевизор, но постоянно отвлекался на звуки из соседней комнаты. Галя готовила ужин, чувствуя себя виноватой, хотя понимала — поступила правильно.
Утром Раиса Ивановна появилась на кухне в пальто, с двумя чемоданами. Лицо каменное, взгляд презрительный.
— Можете торжествовать, — процедила свекровь. — Добились своего. Выжили старую женщину из дома.
Галя молчала. Виктор нервно теребил ключи от машины.
— Мам, поехали. Опоздаем на автобус.
— Еду, еду. Только запомни, сынок — больше никогда ко мне не обращайся. И внуков своих не привози. Нет у меня больше сына.
Виктор побледнел, но возражать не стал. Подхватил чемоданы, направился к выходу. Раиса Ивановна прошла мимо Гали, не удостоив взглядом.
— Будете жить одни, — бросила на прощание. — Посмотрим, как вам без моей помощи.
Дверь хлопнула. Галя осталась в квартире одна.
Тишина показалась оглушительной. Два месяца назад такая тишина была привычной, естественной. Теперь казалось, что в доме что-то изменилось навсегда.
Виктор вернулся через четыре часа. Выглядел подавленным.
— Как добрались? — спросила Галя.
— Нормально. Тетя Клава встретила, проводила домой. Мама до самого конца молчала.
Муж прошел в комнату, где стояла раскладушка, начал убирать постельное белье. Движения медленные, словно каждый предмет весил центнер.
— Она меня прокляла, — вдруг сказал Виктор.
— Что?
— Перед отъездом. Сказала, что проклинает меня за предательство. Чтобы я знал, каково это — остаться без семьи.
Галя подошла к мужу, положила руку на плечо.
— Не принимай близко к сердцу. Говорила от злости.
— А если не от злости? — Виктор повернулся к жене. — А если она действительно так думает?
— Тогда пусть думает. Ты поступил правильно.
— Правильно? — горько усмехнулся муж. — Выгнал родную мать ради спокойствия жены. Красиво звучит.
Галя отдернула руку.
— То есть ты считаешь, что нужно было терпеть дальше?
— Не знаю, что нужно было. Знаю только, что теперь у меня нет матери.
— А у меня не было бы дома.
Виктор сложил белье в стопку, убрал раскладушку. В комнате стало просторнее, но холоднее.
— Может, это и к лучшему, — сказал муж через некоторое время. — Теперь будем жить спокойно.
— Да, — согласилась Галя. — Спокойно.
Но спокойствие не приходило. Вечерами Виктор подолгу сидел у окна, смотрел на дождь. Галя готовила ужин, убирала посуду, включала телевизор. Разговоры стали короткими, дежурными.
Прошла неделя, потом вторая. Квартира стала чище, тише, уютнее. Никто больше не критиковал Галину стряпню, не делал замечаний по поводу уборки. Можно было готовить что хочется, смотреть любимые передачи, принимать ванну в удобное время.
Но что-то важное ушло безвозвратно. Доверие между супругами дало трещину. Виктор винил себя за предательство матери. Галя чувствовала вину за разрушение семейных связей. И оба понимали — прежних отношений уже не вернуть.
Галя знала одно точно: поступила правильно. В собственном доме никто не имеет права унижать хозяйку. Пусть даже цена за это достоинство оказалась выше, чем ожидалось.
Мелодия ее сердца. Рассказ.