Ольга Сергеевна поправила скатерть и оглядела стол. Юбилей. Ровная дата — пятьдесят пять. Ваза с гвоздиками, тёплый салат, селёдка под шубой, её фирменные рулетики из баклажанов. На плите томился борщ, от которого Тимур морщился — говорил, что без мяса «не еда», хотя мясо там было. Она как школьница ждала звонка в дверь и то самое «чудо», о котором он намекал две недели: «Будет подарок, запомнишь надолго». Если это кольцо — значит, наконец-то не «сожительница». Ей нужна была не открытка, ей нужен был статус. После громкого развода десять лет назад она слишком хорошо усвоила, что «гражданская жена» в любой бумаге — никто. На операции не пустят, в наследство — очередь последняя, слово — не решающее. А ей не двадцать пять. Она хотела не романтику, а спокойствие, закон, своё место рядом с человеком, который назовёт её женой, а не «Ольга Сергеевна, с которой я живу».
Звонок. На пороге Артём с Никой, в руках — коробки и цветы.
— Мамуль, с днём рождения, — Артём обнял быстро и крепко. Высокий, тридцать два, инженер-наладчик на заводе медоборудования. Семь лет отработал, без нытья и жалоб, как его отец в лучшие годы. — Ника сказала, что без тарталеток не праздник.
— Без тарталеток не праздник, — Ника улыбнулась, разуваясь. Девочка ладная, двадцать шесть, учительница начальных классов, замужем два года. На каблуках бегает так же ловко, как дети по перемене. — Ольга Сергеевна, где миски, я быстро разложу. И чайник поставлю, хорошо?
— Ну, спасибо… на полке справа.
Ника уже повязала фартук, ловко нарезала зелень, подогрела курицу, подала хлеб, проверила свечи. Делала это не для галочки — было видно, что ей важно облегчить свекрови хлопоты.
— Артём, — сказала Ольга, — ты как на работе? Не переутомляешься?
— У нас же в стране экономия, — отмахнулся он. — Спим на станках. Не переживай. О, Тимур, привет.
Тимур вышел из комнаты, где сидел с телефоном. Сорок, поджарый, модная стрижка, серьга-кольцо в ухе, новые кроссовки. Он всегда сидел «в стороне»: дескать, мужчина «хозяин», на кухне ему делать нечего, в гостиной — роль «главы». На практике — играл в телефоне и комментировал чужие движения.
— Ну вы как всегда со своим школьным питанием, — кивнул он на салаты. — Ольга, не суетись. Подадим — потом приберёшь. Я голодный.
— Тимур, помоги хотя бы тарелки вынести, — мягко сказала Ника.
— У нас тут распределение труда, — наигранно усмехнулся он. — Я, так сказать, встречаю гостей.
Ольга хотела улыбнуться, но взгляд зацепился за входную дверь: там в проёме, не разуваясь, возникла Диана Абрамовна. В клетчатом пальто, с яркой помадой, с фирменным «пакетиком» из хозяйственного, как с медалями. Бывшая парикмахерша, нынче пенсионерка, гордая тем, что «всегда при деле». Пришла на юбилей к «сожительнице» сына, как на проверку — нельзя, чтобы «сделка века» прошла без неё.
— А вот и я, — она обвела всех взглядом, оценила стол, скривилась на гвоздики. — С днём рождения, Олечка. Я не могла не прийти. Надо же поддержать моего мальчика в такой день.
— Спасибо, проходите.
За столом было шумно. Артём шутил, поддевая жену осторожно, ровно настолько, чтобы её развеселить, а не обидеть.
— Ника, не увлекайся, — кивнул он на тарталетки. — Это тебе потом до июля отрабатывать на линейке.
— На какой линейке? — не поняла Диана.
— На школьной. Лишние калории, лишние приседания, — ответил он и подмигнул. Ника фыркнула:
— Тогда перестань подкладывать мне под руку этот «майонезный город».
— Вы у нас пара, — сказала Ольга, глядя на них с теплом.
Тимур оставался чуть в стороне, словно режиссёр, что вот-вот объявит кульминацию. Он постукивал вилкой о стакан.
— Итак, — поднялся он, наиграв серьёзность, — настало время подарка.
Ольга не моргала. В голове — короткий фильм: он достаёт бархатную коробочку, снимает шутливо простое кольцо со связки ключей, становится на одно колено… Она даже не услышала, как рядом Артём тихо сказал в сторону Ники: «Держи маму, если что». Он не верил в Тимура, это было видно, но ради матери надеялся на чудо. Хотя в чудеса взрослые мужики верят редко.
Тимур, растянув паузу, достал из пакета бесформенный свёрток. Платье. С серо-оливковым отливом, плотная «дышащая» вязка, ворот-хомут, спущенное плечо, длина — до середины икры, фасон — «чтоб скрыть». На этикетке висела жирная наклейка «Скидка 70%».
— Мы долго выбирали, — Диана Абрамовна кивнула. — Посмотри, какой цвет — практичный. Пятно капни — не видно. И ткань — вискоза, не какая-нибудь синтетика, — она беззастенчиво провела ладонью по полотну, потом заглянула в ценник: — И самое главное — выгодно. По «золотой карте» всего две тысячи девятьсот девяносто. Это я, между прочим, выбила. Магазин «Леди-Комфорт». Там на ваш возраст как раз.
Ника замерла. Артём взял бокал и на секунду прикрыл им лицо. Ольга побледнела. Её кольцо исчезло, как мираж. Она видела перед собой дряблую ткань, обрубленную линию талии и слово «возраст». Её будто чужая рука толкала к ответу:
— Спасибо. Очень… полезная вещь.
— Можно было и повеселее поблагодарить, — тут же отозвалась Диана. — Не каждый день мужчины такие подарки дарят. Тимур, скажи.
— Ольга, не порти настроение, — криво усмехнулся Тимур. — Я же старался.
Артём поднял глаза на мать.
— Мам, давай десерт, — быстро сказал он, будто отрезая сцену.
Когда гости разошлись, Ольга аккуратно повесила платье в шкаф — с чужой привычкой к порядку. Тимур не вытерпел.
— Ты неблагодарная. Можно было хотя бы померить. Женщины нормальные от таких вещей вешаются на шею.
— Я надеялась на предложение, — ответила она спокойно. — Ты сам говорил: «запомнишь надолго».
— Какое дело до штампов? — заявил он. — Живём же. Меня всё устраивает. И должно тебя. Штамп — это очередь в ЗАГСе и делёж при разводе. Ты хочешь потом делить тарелки? Я не хочу. К тому же у меня бывшая до сих пор мозг выносит. Не полезу под чужие суды.
— Удобно, — сказала Ольга. — Всё с выгодой.
— Не начинай.
Она не начинала. Она фиксировала.
Через месяц на заводе у Артёма начались «оптимизации». Отдел сократили наполовину, его перевели на полставки. Задержки по зарплате, премии срезали, подработки запретили. С их съёмной двушкой становилось тесно не только физически, но и финансово.
— Мам, мы справимся, — говорил он, но взгляд выдавал арифметику. — Ника молодец, подрабатывает на кружке, но это копейки.
Ольга открыла приложение, перевела ему существенную сумму. Сделала это ночью, наличными пополнила карту и попросила сына молчать: Тимур забирал у неё отчёты по расходам под предлогом «вместе планируем бюджет», и каждый перевод в сторону сына превращался в лекцию.
Тимур всё равно что-то почувствовал.
— Я сказал: взрослому мужику помогать не надо, — заявил он с утра. — Пусть шевелится. Мы ему что — спонсоры? У нас свои цели. Машину хочу взять в ближайшие месяцы, ты помнишь? На «маму» нужно побольше, ей ездить удобно. Деньги общий котёл. Не растаскивай.
— Это мои деньги, Тимур, — упрямо сказала она. — И мой сын. Я разберусь.
— Ты живёшь со мной — значит, решаем вместе, — он вытянул губы ниткой.
Ольга кивнула и вечером снова сняла наличные. Переводы шли «тайной тропой».
Когда Артём сообщил: «Ника беременна», Ольга села на стул и закрыла глаза на секунду. У неё не было нужных речей — было простое счастье.
— Господи, — сказала она тихо. — Спасибо. Я помогу всем, чем смогу.
— Поздравляю, — холодно бросил Тимур. — Только сразу договоримся: чужие семьи — не наша обуза. Я не буду вкладываться в их коляски и пелёнки. Нам надо о себе думать. И шум в доме мне ни к чему.
— Это мой внук, — ответила Ольга. — И это мой дом.
— Дом — пока что квартира, в которой я живу, — напомнил он с нажимом. — Не забывайся.
***
Через несколько дней Тимур вернулся довольный, как после удачной рыбалки:
— Новости! Мама продала свою квартиру. Вовремя. На руках деньги. Надо брать машину. Я давно смотрю кроссовер, высокий. Для поездок на дачу и в больницу — самое то.
— Она продала квартиру? — Ольга напряглась. — Зачем?
— Затем. Вклады не для нас. Железо с колёсами — вещь. И, кстати, где ключи от твоего бабушкиного дома? Я не нашёл в комоде. Мы с мамой подумали, что ей туда и переехать. Воздух, огород. И мы рядом будем ездить — всё логично.
У Ольги на секунду пересохло во рту. Дом бабушки в сорока минутах электричкой — яблони, липа, крыльцо, где она сидела с книгой подростком. Дом, который бабушка завещала ей, не Тимуру. Дом, который она мысленно уже отдала Артёму: простор, воздух, мать ребёнка будет проще выносить беременность.
— Ключи у Артёма, — сказала она спокойно. — Дом предназначен им. У них скоро малыш, им нужно больше места. Мы это с бабушкой обсуждали ещё при жизни.
— Почему ты у меня не спросила? — Тимур возмутился. — Я что тут — мебель? Мы всё решаем вместе. Ты вообще помнишь, кто в этом доме мужчина? Мы с мамой уже планировали.
— Тимур, ты мне не муж, — ответила она. — Планируй, пожалуйста, свои покупки. Мой дом — моё решение. И да, раз уж ваша семья настояла на продаже квартиры — теперь решайте, где жить. Но в бабушкин дом вы не поедете. Это не обсуждается.
В голове всплыл голос Жанны. Подруга сказала это ещё в первый год, когда Тимур переехал к Ольге с четырьмя пакетами и двумя коробками:
«Смотри, Оля. Он удобный. Но удобный — не равно надёжный. Он под тебя подстроится ровно до того момента, когда поймёт, что может жить за твой счёт. Не подписывай на него ничего. Он — приспособленец».
Тогда Ольга отшутилась. Было страшно снова стать одинокой, и Тимур казался лекарством от пустоты. Лекарство оказалось дешёвым заменителем.
— Тогда мама останется у нас, — отрезал Тимур. — Комната есть. Ей деваться некуда. Мы же не звери.
— Нет, — сказала Ольга. — В моей квартире — нет.
— Ты что, изверг? — крикнул он. — Ты выгнать старого человека хочешь? Ты меня позоришь. Соседи будут показывать пальцем.
Она развернулась и ушла в спальню. Без споров. Достала чемодан Тимура из-под кровати — тот самый, с которым он «по чуть-чуть» переезжал три года назад. Сложила рубашки, кроссовки, его зарядки, козырьки от кепок, коллекцию дешёвых парфюмов, старые чеки. Коробку с гантелями даже не поднимала — попросит забрать. С пакета на неё зыркнул котёнок с логотипа магазина. Тимур на кухне звонил матери, гремел моргалкой на телефоне, пытался надавить словом:
— Ты меня не слышишь! Включи голову. Мама простыла. Ей нужен уход. Подожди немного. Потом что-нибудь придумаем.
Он надеялся, что она смягчится. Всегда же смягчалась.
Прошел не один час. Наконец в коридоре легли в ряд две сумки, один чемодан и четыре пакета. Через порог переступила Диана Артёмовна и с удивлением посмотрела на вещи, а затем затащила свой чемодан.
Ольга позвонила Артёму и включила громкую связь специально — чтобы слова прозвучали для двоих.
— Сынок, слушай меня. Дом — ваш. Забирайте. Устраивайтесь. Я помогу чем смогу, — сказала она.
— Мам, — Артём сразу посветлел голосом, хоть он и всегда держал себя. — Спасибо. Ты даже не представляешь, как это нас спасает.
— Я представляю, — ответила она.
— Ольга Сергеевна, — Ника не выдержала и вмешалась. — Я плачу от счастья. Спасибо вам. Мы всё бережно… Уже начали мыть кухню, я окна протру, Артём полки прибьёт. Мы вас не подведём.
— Живите, — сказала Ольга. — Это бабушкин дом. Он для вас.
Диана стояла у двери с тремя пакетами, карауля момент, когда вынесут четвёртый.
— Это что за цирк? — спросила она. — Я, значит, квартиру продала, а ты меня под забор? Я тебя, Ольга, как дочку… Я тебя любила. А ты…
— Диана Абрамовна, — спокойно произнесла Ольга, открывая входную дверь, — наши отношения вы путаете с потребительской корзиной.
Тимур рванулся к чемодану:
— Куда нам деваться?
Он понял, что это не театр, когда Ольга вынесла на площадку последний пакет и поставила рядом его кеды.
— Ты настоял на продаже квартиры. Ты взрослый мужчина. Ты берёшь на себя ответственность. Где вы будете жить — это ваши проблемы, не мои, — сказала она. — Ты мне не муж.
В этот момент на площадку вынырнула Зина — соседка с пятого, в пёстром халате и с прищуром, который вежливо загонял в рамки любого хозяйственного мошенника. Её не нужно было звать. Она жила дверью напротив и слышала всё, что происходило в подъезде последние десять лет.
— Я тут посижу, — сообщила Зина, устраиваясь на табуретке, которую где-то мгновенно раздобыла. — Глаз да глаз. А то вдруг телевизор сам выйдет.
Диана схватилась за сердце:
— Ой, мне нехорошо. Всё, давление. Сердце колет. Сейчас упаду.
— Подождите, — Ольга достала нашатырный спирт из аптечки в прихожей и смочила вату. Поднесла к носу Диане. Та дёрнулась, вздохнула, открыла глаза сразу бодрее.
— Жива, вижу, — сказала Ольга. — Скорую не вызываю. Никаких острых симптомов.
— Ведьма, — прошипела Диана. — Чтобы у тебя…
— Не надо, — оборвала её Зина. — На чужой коврик не плюют. Вон ваши пакеты.
Тимур пытался ещё пару раз «развернуть» Ольгу — то обещаниями, то выговорами:
— Я всё верну, слышишь? Я куплю кольцо, хочешь? Только не позорь. Давай подумаем. Мама у меня одна. Ты жестокая. Кто тебе в старость подаст стакан воды?
— С этим вопросом — к тем, кто продаёт квартиры стариков ради кроссоверов, — ответила она. В голосе не было надрыва — была ясность.
Дверь закрылась. По коридору протащился скрип чемоданных колёс. Диана буркнула напоследок что-то про «неблагодарных», Тимур шепнул: «Ты пожалеешь», — и умолк. Ольгу знобило, пальцы дрожали, но она не пошла за валерьянкой. Зина принесла стакан воды.
— Молодец, — сказала соседка. — Давно пора. Наблюдала я твоего «мальчика». Любит только то, что шуршит и блестит.
— Спасибо, Зин.
— Да не мне спасибо, а себе. Выстояла.
Когда квартира опустела, Ольга присела на стул. Тишины она не боялась — она боялась пустоты, где вместо слов — мелкая экономия на чужих салфетках и планы на твою собственность. Она поймала себя на мысли: «Мужчин больше не будет». Не потому что она никому «не нужна», а потому что она не обязана больше никому доказывать, что «как жена». Она устала играть в несостоявшиеся семьи. Она бережёт свой покой.
Телефон зазвонил. Артём.
— Мам, я на месте. Мы уже почти всё вымыли. Ника нашла кружки с жёлтыми ромашками — говорит, будут нашими «праздничными». Я полку на кухне укрепил, кран подтянул, он немного капал. Тут так хорошо. Дышится легко. Спасибо тебе.
В его словах звучала не просто благодарность — там была уверенность.
— Живите, сынок, — сказала Ольга. — Пусть внук растёт в доме. Я приеду завтра, привезу шторы и постель. Посмотрю, что прибрать.
Телефон взяла Ника:
— Ольга Сергеевна, вы нам жизнь спасли. У меня как будто камень с плеч… — она осеклась. — Извините. Я не хотела пафоса. Я просто счастлива. Мы тут яблони видели. Я ваш пирог научусь печь — тот с вареньем. И будем вас звать к чаю. Спасибо вам.
— Ника, — сказала Ольга, — учить тебя я буду не пирогам, а тому, как успевать отдыхать. Остальное приложится.
Она отключила телефон и посмотрела на платье, висящее в шкафу. Пусть висит. Напоминание. Впереди — новая колыбель, маленькие бодики, яблоневый цвет. Этого достаточно, чтобы верить не в чужие «чудеса», а в своё счастье.
Я тебя с собой не возьму на праздник, стыдно людям показывать — отказал муж