Я стояла у плиты, мешала суп и сразу поняла — он что-то натворил. Слишком вежливый, слишком осторожный голос.
— Уже злюсь, — ответила я, не оборачиваясь. — Что на этот раз?
Сергей вздохнул, потёр затылок.
— Илья… ну… — он поморщился, — в общем, ему нужна помощь.
— Какая ещё помощь? — я обернулась, прищурилась. — Опять проиграл?
Он сел на табурет, уткнулся взглядом в стол.
— Не «опять». На этот раз серьёзно. Он… влез в долги. Большие.
Я положила ложку, прислонилась к столешнице и уперла руки в бока.
— Ты хочешь сказать, что снова пойдёшь его вытаскивать?
— Марин… это мой сын, — тихо произнёс он, будто это всё объясняло. — Я его отец.
— А Катя — твоя дочь! — резко перебила я. — И деньги, которые мы копили на её медуниверситет, ты… — я даже не закончила. У меня внутри всё сжалось.
Он поднял на меня глаза, и я увидела — да, уже отдал.
— Ты… — я осеклась, потом снова набрала воздух. — Сергей, ты хоть понимаешь, что ты сделал?
— Понимаю, — вздохнул он. — Но я не мог отказать. Илья пришёл, весь белый, руки трясутся… Марин, он бы пропал.
— А Катя? — голос мой дрожал от злости. — Ей теперь что, на биржу труда идти вместо института?
Он помолчал, а потом выдал:
— Мы что-нибудь придумаем. Главное — сейчас спасти Илью.
Я смотрела на него и понимала: он не видит, что спасает взрослого мужика, который в свои двадцать пять уже должен бы сам кого-то спасать. А не ждать подачки.
— Сергей, — сказала я медленно, — когда он к нам в следующий раз придёт, пусть приходит не за деньгами, а с извинениями. И не только мне, но и дочери.
Сергей отвёл взгляд, и в этот момент дверь в прихожей щёлкнула.
— О, вот и он, — пробормотал муж.
Дальше я услышала глухие шаги, запах дешёвых сигарет, и в кухню зашёл Илья — не виноватый, не скромный, а с наглой усмешкой.
— Ну здравствуй, «мамочка», — сказал он, будто издевался. — А что это ты на меня так смотришь? Будто я у тебя что то украл .Деньги, которые дал отец ,всё равно не твои.
Я почувствовала, как кровь бросилась в лицо…
— Илья, — я медленно поставила кружку на стол, чтобы не швырнуть ей, — если ты сюда пришёл хамить, дверь там.
Он усмехнулся, прислонился к косяку.
— Да расслабься ты. Я просто сказал, как есть. Батя сам решил помочь, никто его за руку не тянул.
— Не тянул, говоришь? — я шагнула ближе. — А истерика, которую ты закатил, что тебя «размажут» за долги, — это что было?
Илья резко перестал улыбаться, глаза прищурились.
— Я мужик, разберусь. Но раз уж у меня есть отец, то логично, что он поможет.
— Логично, — перебила я, —это когда в двадцать пять лет мужик не живёт за счёт родителей, а сам работает и долги свои закрывает.
— Ты, женщина, вообще молчи, — вдруг бросил он, и у меня в животе всё похолодело. — Ты мне никто. Батя мой, а ты так… прицепилась.
— Илья! — рявкнул Сергей, но сын даже не повернулся.
— Нет, пап, ты меня послушай, — он ткнул пальцем в мою сторону. — Ты думаешь, я не понимаю, что она тобой крутит? Все эти копилки на «дочкин институт» — это просто повод держать тебя на коротком поводке.
— Прекрати! — Сергей поднялся, и табурет с грохотом отъехал назад. — Не смей говорить про Марину в таком тоне!
— А что? Правда глаза колет? — Илья сделал шаг в мою сторону, и в его взгляде была чистая наглость. — Ты, тётя, со своим ребёнком очень хорошо обустроилась. А я — его первый сын, между прочим.
— Первый — не значит единственный, — ответила я тихо, но так, что он замер. — И уж точно не значит, что можно топтать других, чтобы тебе было удобно.
— Да я… — он начал заводиться, но Сергей встал между нами.
— Всё, хватит! — голос мужа сорвался, и я поняла, что сейчас он на грани. — Илья, если ты пришёл за деньгами ,да ещё с оскорблениями, можешь сразу уходить.
— О! — Илья фальшиво рассмеялся. — А что, батя, уже всё? Любовь к сыну закончилась?
Сергей выдохнул и произнёс так, что в комнате стало тихо:
— Закончились мои попытки прикрывать твои ошибки за счёт других. Всё понятно?
На секунду Илья растерялся. Потом снова ухмыльнулся, но улыбка вышла кривой.
— Ладно, понял. Я пошёл. Только запомни, батя, — он ткнул пальцем в грудь отцу, — когда тебе понадоблюсь я — меня рядом не будет.
Он развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.
Мы остались стоять в кухне, слушая, как по лестнице гулко удаляются его шаги.
— Марин… — начал Сергей, но я подняла руку.
— Потом, — сказала я, и села на табурет. У меня внутри всё кипело, но слова застряли в горле.
Сергей тяжело сел напротив, опустил голову и долго молчал. Я видела — он разрывается между виной за прошлое и пониманием, что сейчас он едва не потерял семью ради того, кто даже «спасибо» не скажет.
Вечером мы ужинали молча. Катя сидела с книгой, делала вид, что не слышит, хотя, конечно, всё слышала. Ложки тихо звякали о тарелки, и это звяканье било мне по нервам.
Сергей отодвинул тарелку, потер лицо ладонями.
— Марин, я… — начал он.
— Не начинай с «я», — перебила я его— Начни с того, что ты понял.
Он посмотрел на меня, как школьник на строгую учительницу.
— Я понял, что всё это… — он махнул рукой в сторону прихожей, где недавно стоял Илья, — бесконечно не может продолжаться.
— Да, — я сложила руки на груди. — И что ты собираешься делать?
— Не знаю, — честно сказал он. — Понимаешь, у меня перед ним вина. Он рос без меня. Когда я ушёл от его матери, ему было пять. Я думал: вырастет — поймёт. А он не понял. И я всё эти годы пытался хоть как-то компенсировать.
— Сергей, — я наклонилась к нему, — компенсация — это не мешок денег. Это внимание, участие, пример. А ты просто платил за его ошибки.
Он вздохнул.
— Я это уже понял. Сегодня, когда он тебя оскорбил… Я чуть не сорвался. И понял, что если не поставлю границу сейчас, потом будет поздно.
Катя отложила книгу.
— Пап, — тихо сказала она, — а ты помнишь, как он в прошлый раз приходил и говорил, что я «лишняя»?
Сергей резко поднял голову.
— Он это говорил тебе?
— Да, — пожала плечами дочь. — Я тогда промолчала, не стала тебе ничего говорить ,потому что не хотела тебя расстраивать. Но он всегда меня не любил.
Муж провёл рукой по волосам и выглядел так, будто его только что ударили.
— Всё, — сказал он глухо. — Хватит.
— То есть? — спросила я.
— То есть я больше не дам ему ни копейки, пока он не изменит своё отношение. И к тебе, и к Кате, и к своей жизни.
— Слова красивые, — усмехнулась я. — Посмотрим, как ты их удержишь, когда он снова придёт.
— Удержу, — твёрдо сказал он. — На этот раз удержу.
Мы ещё долго сидели на кухне. Я видела, что ему тяжело, что эта «отрезанная пуповина» больно тянет. Но в его голосе появилась та решимость, которой раньше не было.
И как будто специально — на следующий день Илья снова объявился.
Он пришёл поздно вечером, когда мы уже собирались ложиться спать. Я открыла дверь — и сразу почувствовала запах алкоголя.
— Батя дома? — спросил он, словно я была домработницей.
— Дома, — ответила я сухо. — Но тебе лучше прийти трезвым.
— Да ладно, — усмехнулся он, — мы же семья.
— Семья не оскорбляет друг друга, — отрезала я и хотела уже закрыть дверь, но за моей спиной появился Сергей.
— Илья, — сказал он ровно, — заходи, но говори по делу.
— По делу так по делу, — пожал плечами сын. — Мне нужны деньги.
Сергей стоял в дверях, упершись ладонями в косяк, как будто физически удерживал себя, чтобы не сорваться.
— Илья, — сказал он медленно, — я тебе уже говорил: больше ни копейки не получишь.
Сын криво усмехнулся.
— Да ладно, батя, не дури. Я ведь всё верну.
— Ты никогда не возвращал, — спокойно ответил Сергей. — И не собираешься.
— Ты меня что, за вора держишь? — взвился Илья, глаза блеснули злостью. — Я же твой сын!
— Именно поэтому я должен тебя остановить, — сказал Сергей, и голос его был твёрдым, как камень. — Если я дам тебе сейчас — ты завтра опять придёшь. И так до бесконечности.
— А что, теперь всё дочке своей отдашь? — прошипел Илья, кивая в сторону кухни. — Она, значит, достойна, а я — нет?
— Она учится, уважает людей, — отчеканил Сергей. — И да, она достойна.
— Понятно… — Илья отступил на шаг, но по глазам было видно: кипит. — Всё ясно.Конечно, у тебя семья, а я тебе… — он осёкся, новсё же выдохнул, — никто.
Сергей сделал шаг вперёд.
— Ты мой сын, Илья. Но это не даёт тебе права оскорблять мою жену и дочь. И если ты хочешь, чтобы мы общались, начни с извинений.
— Чего? — Илья даже растерялся. — Это ты должен передо мной извиниться!
— Нет, — покачал головой Сергей. — Я уже слишком долго жил в чувстве вины за то, что тебя не было рядом, когда ты рос. Но хватит. Я не собираюсь покупать твоё расположение.
— Значит, денег не будет? — голос сына стал ледяным.
— Не будет, — отчётливо произнёс Сергей.
Между ними повисла тяжёлая пауза. Я видела, как у Ильи дрожат пальцы, как он то сжимает, то разжимает кулаки.
— Ладно, — наконец сказал он, и его губы скривились — Запомни, батя. Я тебе этого не прощу.
— Это твой выбор, — ответил Сергей и закрыл за ним дверь.
В прихожей стало тихо. Сергей ещё минуту стоял, опираясь лбом о косяк. Потом обернулся ко мне, и я впервые за всё время увидела — в нём нет сомнений.
— Всё, Марин, — сказал он. — Он сам должен научиться жить.
Я молча подошла, обняла его. Мы стояли так, слушая тишину за дверью, и оба понимали: с этого вечера всё в нашей семье изменилось.
Прошёл почти год.
Мы с Сергеем редко говорили об Илье, но я знала — он думает о нём почти каждый день. Иногда, когда мы сидели вечером за чаем, он смотрел куда-то в окно, и по его лицу я понимала: там, в мыслях, снова тот разговор у двери.
Катя уже училась в медуниверситете. Не в том, о котором мы мечтали, но всё равно она сияла от счастья. Иногда шутила:
— Видишь, пап, я и без тех денег поступила. А ты переживал.
Он улыбался, но в глазах теплилась тихая вина.
И вот однажды вечером, в конце октября, в дверь позвонили.
Я пошла открывать — и на пороге стоял Илья. Не выбритый, похудевший, в поношенной куртке. Но глаза… глаза были другие. Не дерзкие, не наглые — усталые.
— Привет, — сказал он негромко. — Батя дома?
Сергей вышел в прихожую, и несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Без слов.
— Я… — Илья сглотнул. — Я тогда был неправ. Очень. Я… потерял работу, квартиру, друзей… Всё. Сейчас снимаю койку в общаге, таскаю мешки на складе. И понял, что ты был прав. Я всё время брал и никогда не давал.
Сергей молчал, только плечи у него слегка дрожали.
— Я не за деньгами, — поспешно добавил Илья. — Хотел просто… попросить прощения. И… познакомиться с Катей , со своей сестрой ,нормально, по человечески. Если конечно она захочет.
Мы с Сергеем переглянулись. Я видела — в его глазах стояла влага. Он сделал шаг, потом ещё, и просто обнял сына. Долго, молча.
— Заходи в дом, — тихо сказал он. — Выпьем чаю с пирогом.
Илья кивнул, улыбка получилась кривой, но настоящей.
Тогда я поняла: иногда границы и жёсткие решения — это не конец отношений, а единственный шанс, что человек вернётся уже другим.
Немецкая дочь