В квартире Галиной Петровны всегда пахло так, будто тут одновременно варили борщ, жарили котлеты и включили духи «Красная Москва» — на всякий случай, чтобы микс был ядерный.
— Проходи, Сашенька, — сухо сказала Галина Петровна, даже не притворившись, что рада. — Я уж думала, вы опоздаете, как обычно.
— Мы вовремя, — ответила Александра и прошла на кухню, стараясь не задевать локтем висящий на стене коврик с лебедями.
— Вовремя, — фыркнула свекровь. — Ну да, минута в минуту, прям как поезд в Советском Союзе… в рекламе.
Андрей уже сидел за столом, уткнувшись в телефон. Саша на секунду задержала на нём взгляд — ну почему, почему он всегда делает вид, что не замечает, как мать поддевает её?
— Андрюшенька, положи телефон, — сказала Галина Петровна. — У нас ужин, а не сеанс гипноза с экраном.
Александра села и взяла вилку. В центре стола стояла огромная миска с оливье. Тот самый «праздничный», с горошком, который скрипит на зубах.
— Вот, угощайтесь, — сказала свекровь. — А то вы, Александра, всё свои суши едите. Как будто родились в Токио, а не в Твери.
— Мне просто нравится разнообразие, — спокойно ответила Саша, — и я за здоровое питание.
— Здоровое питание? — Галина Петровна прищурилась. — Это что, когда по тысяче рублей за порцию? На эти деньги можно неделю борщом кормить семью.
Андрей, наконец, поднял глаза:
— Ма, ну перестань.
— Что перестань? — обиделась свекровь. — Я просто переживаю. Вот купила ты, Сашенька, браслет за пятнадцать тысяч, а вон Андрей ходит в тех же ботинках третий год.
Александра почувствовала, как в груди поднимается знакомая волна злости.
— Андрей взрослый человек, он может купить себе ботинки, — сказала она, не повышая голоса. — Я же не спрашиваю, на что он тратит зарплату.
— А зря, — вмешалась свекровь. — В семье всё должно быть общим. И деньги тоже.
— У нас раздельный бюджет, — напомнила Саша. — Мы так договорились.
Галина Петровна смерила её взглядом, в котором было всё: и осуждение, и презрение, и то самое «я знаю, чем это закончится».
— Договорились… — протянула она. — Договориться можно и о разводе.
В комнате стало тише, чем в морге ночью. Андрей уткнулся обратно в телефон, как будто новостная лента могла его спасти.
— Саша, ну не начинай, — наконец пробормотал он. — Ма просто волнуется.
— А ты когда-нибудь волнуешься обо мне? — резко спросила Александра.
Он замялся, а Галина Петровна, пользуясь паузой, перешла в наступление:
— Да кто о тебе не волнуется? Ты же, бедная, всё работаешь, работаешь… А женская доля — в доме быть, мужа кормить, ухаживать.
— Женская доля — жить так, как сама захочешь, — отчеканила Саша. — И кормить мужа я тоже могу. Но не каждый день и не обязательно оливье.
— Вот и корми его роллами, — холодно сказала свекровь. — Потом удивляйся, что он по бабам пойдёт.
Александра чуть не опрокинула бокал с компотом.
— Вы это сейчас серьёзно сказали?
— А что, я неправа? Мужчина должен чувствовать заботу. И если он её не получает…
— Ма! — наконец рявкнул Андрей, но это было похоже на детскую попытку успокоить двух собак, которые уже вцепились друг в друга.
Александра глубоко вдохнула.
— Знаете, Галина Петровна, я терпела многое. И ваши советы по уборке, и ваши комментарии по поводу моей работы, и то, что вы звоните Андрею по десять раз в день, когда он со мной. Но считать мои деньги — это уже слишком.
— Это не твои деньги, — отрезала свекровь. — Это деньги семьи.
— Семья — это когда уважают друг друга, — тихо, но очень отчётливо сказала Александра. — А у нас пока что военные действия.
На кухне снова стало тихо. Андрей поджал губы, Галина Петровна уставилась в тарелку. Только старые часы на стене тикали, как будто отсчитывали время до взрыва.
Через минуту Саша встала.
— Спасибо за ужин, но у меня завтра встреча в девять утра. Я пойду.
Андрей поднялся следом, но мать тут же схватила его за руку:
— Андрюшенька, останься. Нам надо поговорить.
Саша на секунду замерла в дверях. Она всё поняла. Всё.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Останься.
Она ушла, не хлопнув дверью — просто потому, что хлопок был бы слишком мягким финалом для такого вечера.
А Галина Петровна, глядя на сына, улыбнулась своей фирменной улыбкой:
— Ну что, сынок… видишь, я была права?
После того ужина у свекрови Александра пару дней держала в себе молчаливое раздражение. Но это было не то благородное молчание, которое идёт героиням старых фильмов, а такое, когда внутри гудит, как чайник, и ты точно знаешь — крышка вот-вот сорвётся.
Андрей, конечно, делал вид, что ничего не произошло. Мужчины вообще мастера в этом деле: пока дом горит, они просто переключают телек на спортивный канал.
— Андрюш, нам надо поговорить, — начала Саша вечером, когда они оба были дома.
— Давай завтра, — зевнул он. — Сегодня я устал.
— Ты устал, потому что целый день слушал маму?
Он вскинулся:
— Ну началось…
— Нет, ещё не началось, — холодно ответила Александра. — Но начнётся, если ты сейчас не объяснишь, почему ты снова остался у неё после ужина.
— Потому что она просила.
— А я просила тебя уйти вместе со мной.
Андрей посмотрел на неё, как будто она только что предложила ему продать почку на чёрном рынке.
— Саша, она моя мать. Ты не понимаешь.
— О, поверь, я понимаю. Я понимаю, что у нас в браке три человека. И один из них постоянно лезет в мой кошелёк.
— Опять про деньги… — Андрей откинулся на спинку стула. — Ты же сама говорила, что тебе не жалко делиться.
— Я говорила, что мне не жалко помогать. Это разные вещи. Я не обязана оправдываться за то, что купила себе браслет или туфли.
— Ну да, конечно. А мне потом слушать, как мама плачет, что мы живём раздельно и у нас всё «по чужому».
— А может, ты перестанешь слушать и начнёшь думать своей головой? — сорвалась Саша.
Он поморщился, как от яркого света.
— Ты же знала, что мама у меня непростая.
— Да, но я не знала, что у меня будет муж, который в любой ситуации занимает её сторону.
Тишина. Секунда. Две.
— Слушай, Саш, давай не будем. У меня голова раскалывается, — попытался закрыть тему Андрей.
— Знаешь, что самое интересное? — Саша усмехнулась. — Я могу работать по двенадцать часов, вести переговоры с клиентами из трёх стран, а домой приходить и слушать лекцию о том, что я «неправильно» режу хлеб. И всё это — бесплатно.
Он поднял брови:
— Это шутка?
— Это трагикомедия, Андрюша. И мы в главных ролях.
В этот момент в его телефоне запиликало сообщение. Он мельком глянул на экран, и Саша заметила — «Мама».
— Передай, что мы в разводе, — тихо сказала она, глядя прямо в глаза.
— Да ты с ума сошла! — он вскочил. — Из-за какой-то ерунды?!
— Для тебя это ерунда, — она поднялась, — а для меня это моя жизнь.
Он ходил по комнате, как тигр в клетке.
— И что ты хочешь? Чтобы я перестал общаться с матерью?
— Нет, я хочу, чтобы ты перестал жить с её мыслями в голове и начал жить со мной.
— Это одно и то же, — бросил он, даже не поняв, насколько глупо это прозвучало.
— Спасибо, Андрюша. Вот теперь я точно знаю, что нам пора серьёзно поговорить о будущем.
Она ушла в спальню и закрыла дверь. А он остался в кухне, глядя в окно. Внизу двор, фонари, редкие прохожие. И в телефоне — непрочитанное сообщение от матери:
«Ну что, сынок, она опять психует? Я же говорила, нормальные жены так себя не ведут…»
Александра, лёжа в темноте, думала только об одном: в этом браке она всегда будет чужой, если ничего не изменит.
Годовщина свадьбы родителей Андрея.
Галина Петровна, как всегда, всё устроила с размахом: стол ломится от еды, в углу стоит колонка, из которой льётся «Малиновка», гости — соседи, родственники, подруги свекрови, которые уже три года шепчутся за спиной Саши, будто она какая-то варяжка, пришедшая за их «золотым мальчиком».
Александра изначально не хотела идти. Но Андрей настоял:
— Это всего пару часов. Будем как нормальная семья.
— Ты уверен, что мы про одну и ту же семью говорим? — мрачно спросила она.
В зале уже все сидели. Галина Петровна сияла.
— А вот и наши молодые! — громко объявила она, как будто представляла пару на сцене в ДК. — Саша, иди сюда, я тебе место рядом с Андрюшей приготовила.
Саша села. Всё шло спокойно ровно три минуты.
Потом свекровь достала из-под стола конверт.
— Мы с Андреем тут кое-что обсудили… — сказала она. — И решили, что твою квартиру лучше продать. Всё равно стоит пустая, а нам дом на даче достраивать.
Вилка выпала из руки Саши.
— Мою квартиру? — тихо уточнила она.
— Ну да, что ты, мы ж семья! Всё общее! — радостно вставил Андрей, явно не понимая, что только что подписал себе приговор.
— И что мне за это будет? — спросила Саша, в упор глядя на мужа.
— Ну… мы тебе беседку посвятим, — засмеялась Галина Петровна. — Там можно будет сидеть с ноутбуком.
Гости заулыбались. Кто-то хмыкнул.
— Вы серьёзно думаете, что я продам квартиру, чтобы построить вашей маме беседку? — голос Саши стал звонким и ровным, как у человека, который уже принял решение.
— Ну не «маме», а нам всем, — Андрей начал мяться. — Ты же понимаешь…
— Я понимаю, что вы оба забыли одну простую вещь, — Саша поднялась. — Эта квартира — моё наследство от бабушки. И продавать её я не собираюсь.
— Саша, не позорься при людях! — зло прошипела свекровь.
— Галя, — спокойно сказала Александра, — это вы сейчас позоритесь. И вы, Андрей, тоже.
Тишина в зале стала такой плотной, что её можно было резать ножом.
— Если ты сейчас уйдёшь… — начал муж.
— Я уже ушла, — перебила его Саша. — Просто вы ещё не заметили.
Она взяла сумку, кивнула паре знакомых гостей и пошла к выходу.
На лестнице остановилась, глубоко вдохнула и поняла: этот вечер она запомнит навсегда — как день, когда перестала быть «чужой женой» и снова стала собой.
В квартире за спиной уже спорили, кто будет есть оставшийся торт.
А Саша шла вперёд, и впервые за долгое время ей было легко.
Конец.
Как из «вазовского» 8-клапанного мотора «выжали» 180 л. с. без турбины: рассказываю про двигатель Ибадуллаева