— Почему вы решили, что ваш младший сын может переехать в мою квартиру?

— Ну родня же…

— Ну тогда, конечно, может. Аренда семьдесят тысяч в месяц.

Людмила и Андрей живут в браке уже около двадцати лет. У них подрастает старший сын Денис, который совсем недавно окончил школу и поступил в университет, и младшая дочка Милана — она только пошла в восьмой класс. Семья жила дружно: были трудности, были недопонимания, но все проблемы они старались решать вместе, без лишнего шума и скандалов.

Три года назад свекры Александр Никитич и Светлана Егоровна, как-то вечером за ужином сообщили, что свою трехкомнатную квартиру в центре город, где сейчас они проживали, после cмepти они решили завещать младшему сыну — Никите.

Мол, тому квартира нужнее: он человек творческий, с нестабильным заработком, да и семью пока не завел, а вот у Андрея уже все есть. Он еще в двадцать лет съехал от родителей в комнату общежития, затем познакомился с Людой, а там и свадьба подоспела.

Слова Александра Никитича прозвучали вроде бы буднично, без злого умысла, но внутри у Андрея что-то оборвалось. Не в квадратных метрах было дело — жить его семье было где. За двадцать лет брака он и Людмила обустроили собственную трехкомнатную квартиру, которую купили в ипотеку и уже почти выплатили всю сумму.

Боль была в другом: в разном отношении родителей к сыновьям. В том, что родители как будто отодвигали Андрея на второй план, — старший, значит, сам справится, помощи ему не надо.

С тех пор Андрей никогда прямо не поднимал эту тему, но Людмила видела, как он замыкается, когда заходит разговор о семье. Подарки родителям на праздники он продолжал покупать, приезжал к ним по выходным, но его улыбка в эти моменты была вымученной, а взгляд — отстраненным.

Однажды, уже в этом году, произошел случай, который всё расставил по местам — и для Андрея, и для его родителей.

Бабушка Людмилы — Елена Аркадьевна скончалась тихо, во сне. Ей было уже под девяносто, и последние годы она жила размеренно, без тяжелых болезней, окруженная заботой. Людмила и Милана ухаживали за бабушкой почти каждый день: готовили, помогали с уборкой, выводили ее гулять во дворе. Милана даже делала ей массаж рук и читала вслух книги, которые бабушка любила, но зрение уже не позволяло долго держать книгу в руках.

Пoxopoны прошли без лишней помпезности — как и хотела Елена Аркадьевна, все было скромно и по-родственному. Однокомнатная квартира, в которой старушка прожила почти сорок лет, теперь перешла Людмиле.

Они с Андреем сели за кухонный стол и сразу все обсудили. Решили, что продавать ее не будут — пусть будет «запасной аэродром» для детей. Сейчас они будут сдавать квартиру, а деньги пускать на оплату учебы Дениса и накопления. Это было логично: годы идут, и наверняка в скором времени сын захочет жить отдельно — вот для него уже и будет готовый вариант.

Все было спокойно ровно до того дня, пока о наследстве не узнала Светлана Егоровна. Вечером, когда Андрей еще не успел вернуться с работы, на пороге их квартиры появилась свекровь. В руках — торт в белоснежной коробке, на лице — сладкая, непривычно мягкая улыбка.

— Людочка, милая, — пропела она, переступая порог, — ну что, как ты? Держишься после такого горя?

Тон ее был сочувственным, но глаза блестели не столько от жалости, сколько от любопытства. Люда, едва сняв фартук, почувствовала, что это вовсе не визит вежливости. Людмила вежливо улыбнулась и предложила свекрови чай. Она прекрасно понимала, что Светлана Егоровна пришла не просто так, и решила сыграть в предложенную игру.

Пара дежурных фраз о здоровье, погоде и Милане — и Светлана Егоровна аккуратно, будто между делом, подвела разговор к Елене Аркадьевне.

— Царство небесное… Женщина-то хорошая была. И квартирка у нее, помню, уютная. Кстати, а… кому же она теперь досталась? — с видом наивного интереса поинтересовалась свекровь, заглядывая Людмиле в глаза.

— Мне, — спокойно и прямо ответила Люда, отпивая чай.

В глазах Светланы Егоровны что-то блеснуло, и она едва сдержала улыбку, словно услышала именно то, что хотела.

— Вот и замечательно, — протянула она с такой интонацией, будто радовалась не за Людмилу, а за собственную дочь. — Просто идеально! Понимаешь, Никитка ведь… ну, он сейчас в сложной ситуации…

Дальше последовала известная Люде пластинка: Никита, бедняжка, остался без гроша в кармане, работы нет, все свои сбережения «вложил в проект», который временно не приносит дохода, и теперь, естественно, сидит на шее у родителей.

Да и, по словам Никиты, квартира родителей — это и его квартира, так что все в порядке. Так-то оно и было на самом деле, ведь завещание Александр Никитич написал заранее.

— Вот я и подумала, — произнесла Светлана Егоровна, хитро улыбнувшись, — может, ты… ну, по-родственному, позволишь Никите пока пожить в бабушкиной квартире?

От такой наглости Людмиле кусок торта застрял в горле. Она сделала вид, что прокашлялась, и холодно произнесла:

— Почему вы решили, что ваш младший сын может переехать в мою квартиру?

— Ну родня же…

— Ну тогда, конечно, может. Аренда семьдесят тысяч в месяц.

Светлана Егоровна поперхнулась чаем и моментально покраснела.

— Семьдесят?! Да кто же даст такие деньги за старую однушку? Да он же родной человек! Я думала, что он поживет бесплатно пару месяцев, пока не встанет на ноги.

Людмила чуть приподняла брови:

— Бесплатно он может жить у родителей. А это квартира — для наших детей. К тому же сколько Никите лет, чтобы вставать на ноги? Вроде как мне помнится ему недавно исполнилось тридцать четыре года.

В воздухе повисла тишина и только звук открывающейся входной двери нарушил ее. В зеркале прихожей Людмила увидела отражение Андрея, который, устало нагнувшись, снимал ботинки.

Он вошел на кухню и Люда, не меняя тона, произнесла:

— Андрюш, смотри, твоя мама решила зайти… да не просто так, а с тортом.

Светлана Егоровна мгновенно перехватила инициативу, словно только и ждала этого момента:

— Андрюшенька, сынок, а вот у тебя какая жена… — она сделала драматическую паузу, — не хочет дать возможность Никитке пожить в квартире Елены Аркадьевны. Мы же семья! Разве так можно?

Андрей, не торопясь, налил себе чай, потом медленно опустился на стул напротив матери и пристально посмотрел ей в глаза.

— Мам, — уверенно сказал он, — я полностью поддерживаю свою жену.

Светлана Егоровна моргнула, словно не сразу поняла смысл сказанного.

— Поддерживаешь?.. — ее голос дрогнул. — Так это же твой брат!

— Да. А Люда — моя жена. И она вправе делать со своей недвижимостью то, что хочет. Благо, родственники любят ее. В отличие от моих.

— Да это как же? — возмутилась Светлана Егоровна. — Да мы для тебя все. Последние штаны отдадим, а ты про нас так плохо думаешь?

— Я не думаю, я знаю. И не надо тут разыгрывать невинность. Хватит уже во всем потакать Никите. Он должен уже повзрослеть. Он спускает всю свою зарплату в первую же неделю, а потом просит в долг и не отдает. Никита же и вашу квартиру потом спустит. Концов не найдете.

— Это в тебе говорит зависть, — буркнула свекровь.

— Зависть? — рассмеялся Андрей.

— Конечно, у Никиты и машина шикарная, и работа, а девушки были одна другой краше.

Люда немного поникла. Андрей заметил это и произнес.

— Что толку от девушек. После тридцати нужна такая женщина, что и в огонь, и в воду за тобой пойдет. У меня такая есть, при этом еще и красавица! А у Никиты что? Если кто за него может поручиться? Нет же? Вот и толк!

— Да прекрати уже! — наконец закричала Светлана Егоровна.

— Это ты прекрати, — громко ответил Андрей. — Эта квартира Люды и она сама решит, как ей распоряжаться. Тема закрыта.

Людмила тихонько улыбнулась мужу, в ее взгляде промелькнула благодарность.

Светлана Егоровна, тяжело дыша от возмущения, рывком поднялась из-за стола. Стул слегка скрипнул по полу.

— Ну и ладно! — процедила она, хватая со стола коробку с недоеденным тортом. — Раз у вас теперь дети с квартирой, то и торт им ни к чему. Пусть мать им покупает!

Людмила, не меняя интонации, спокойно произнесла:

— А вы, Светлана Егоровна, слишком мелочная. Можете больше к внукам и на шаг не подходить.

Свекровь хмыкнула, с презрительной усмешкой бросив через плечо:

— Будто они мне когда-то нужны были…

Она громко хлопнула дверью, и в прихожей повисла тишина. Андрей опустил глаза и тяжело вздохнул. Людмила знала — в эту секунду была поставлена жирная точка в отношениях мужа с его родителями.

Но, как оказалось, точка была лишь запятой.

Через два дня, когда Андрей вернулся с работы, ему позвонил Никита:

— Андрюх, выручай… я вляпался. Очень нужны деньги. Много. Тут… даже, возможно, придется продавать родительскую квартиру.

Андрей уже хотел спросить, в чем конкретно проблема и как помочь, но Никита, словно специально, выдал следующее:

— Но, чтобы этого не делать, чтобы сохранить квартиру родителей надо продать квартиру Люды. Ну а что? Она ж все равно пустует.

Эти слова обрушились, как холодный душ. Андрей, чувствуя, как в висках начинает пульсировать кровь, просто молча нажал на «сброс».

Телефон сразу зазвонил снова. И снова. Никита звонил упорно, не давая передохнуть. Но Андрей смотрел на экран и не мог подобрать ни одного цензурного слова, чтобы ответить на такую наглость. Он только крепче сжал зубы, ощущая, как привычная усталость от семьи и работы сменяется чистой, почти ледяной злостью.

Увидев изменившееся настроение мужа, Людмила спросила у него, что случилось.

— Никита хочет, чтобы ты продала квартиру.

— А больше он ничего не хочет? — в шоке ответила Люда. — А я только хотела сообщить, что нашла жильцов.

— Больше ничего. У него долги…

— Так пусть продаст свою шикарную тачку, — предложила жена.

— Та в кредите.

— Ну тогда… ему уже никто не поможет.

— Поможет. Мать наверняка будет вытаскивать его в очередной раз, — с грустью в голосе ответил Андрей.

— Ну и пусть. Я понимаю, что это твои родители, но спасать брата не входит в твои обязанности.

Спустя несколько месяцев все стало на свои места.

Однажды Андрей узнал от общего знакомого, что родители аннулировали завещание и уже продали свою квартиру в центре. Вырученных денег хватило, чтобы погасить часть долгов Никиты и купить себе однушку на окраине.

Теперь они жили в тесной хрущевке, далеко от прежнего шума и удобств. Никита по-прежнему оставался в долгах, но мать, уставшая от его вечных просьб и провалов, впервые в жизни настояла, чтобы он пошел на нормальную работу. Творческие проекты остались в прошлом — теперь он вставал по будильнику и ездил в офис, пусть и ворча поначалу.

А у Андрея и Людмилы жизнь текла ровно и спокойно. Они по-прежнему жили в своей квартире, а бабушкина исправно приносила доход от аренды. Никто не мог диктовать им, как распоряжаться своей недвижимостью, и они ни перед кем не были в долгу.

Для своих детей они хотели только лучшего — и для Дениса, и для Миланы, без разделения на «любимого» и «самостоятельного». В их семье было принято помогать обоим, а не только тому, кто громче жалуется.

И, наверное, именно в этом и заключалось главное отличие их семьи от той, в которой родился Андрей.