— Все мои деньги — мои, а твои — твои, — заржал муж, не зная, что завтра мой отец уволит его, а меня поставит на его место

Этот смех, еще год назад казавшийся мне искренним и заразительным, теперь бил по ушам, как дешевое железо.

Он смотрел на меня сверху вниз, и в его взгляде плескалось липкое самодовольство. Год назад там было обожание.

Теперь — снисходительная жалость к «бедной девочке», которую он осчастливил, позволив жить рядом с собой.

— Я просто подумала, что раз холодильник общий, то и покупать его логично вместе, — тихо ответила я, изучая узор на ковре.

Не поднимать глаз. Главное — не поднимать глаз и не дать ему увидеть холодную ярость, которая медленно поднималась со дна души.

— Логично — это когда каждый рассчитывает на себя. Я тебя содержу? Нет. Я покрываю аренду и коммуналку? Да. И на этом спасибо скажи. А холодильник, извини, это уже излишество. Старый ведь работает.

Он сказал это так, будто бросил мне обглоданную кость.

Старый холодильник, который достался нам от его бабушки, ревел по ночам, как раненый зверь, и превращал свежие овощи в ледяную кашу.

Я молча кивнула.

«Год, дочка. Всего один год, — звучал в памяти голос отца. — Я не против твоего Димы. Я против твоей слепоты. Вы знакомы три месяца. Пусть он докажет, что любит тебя, а не мои возможности. Живите на свои. Ни копейки от меня. Посмотрим, из какого он теста».

Отец был зол из-за нашей поспешной свадьбы. Он считал, что Дима — охотник за приданым. Чтобы доказать ему обратное, я согласилась на этот эксперимент.

Я даже вернула себе фамилию матери, чтобы на работе не было никаких ассоциаций. Для Димы это стало историей о том, как богатый отец «лишил наследства» непокорную дочь.

Тесто оказалось дрянным. Первые полгода Дима играл в благородство. Он был уверен, что стоит ему продержаться, и грозный тесть сменит гнев на милость. А потом он понял, что денег не будет.

И маска начала сползать. Сначала пропали цветы. Потом он «забывал» кошелек в ресторане. А теперь дошло до раздельного бюджета, где его бюджет был только его, а мой — общим.

— Ладно, не дуйся, — он подошел и небрежно потрепал меня по волосам, как собаку. — Заработаешь — купишь. Ты же у меня умница. Стараешься.

Я медленно подняла на него взгляд. В его глазах не было и тени сомнения в своей правоте.

Только уверенность хозяина положения, который хорошо зарабатывает и которому «повезло» взять в жены красивую, но абсолютно бесполезную в финансовом плане женщину.

Он не знал, что «стараюсь» я в компании, которой владеет мой отец.

Он не знал, что ключевой проект, за который ему светит огромная премия, от первого до последнего шага был разработан и реализован мной.

И он совершенно точно не знал, что завтра в десять утра его вызовут на ковер не для повышения.

— Да, милый, — я заставила себя улыбнуться самой покорной из своих улыбок. — Ты прав. Конечно, ты прав.

Вечером он вернулся домой с блестящими глазами. Бросил на стол папку с логотипом автосалона.

— Смотри, какую красотку присмотрел! — он с упоением развернул передо мной глянцевый буклет. С картинки на меня смотрел хищный профиль дорогого внедорожника.

— Беру в кредит, конечно. Но с моей зарплатой это пустяки. Первый взнос сделаю с премии по проекту «Горизонт». Нам на днях выпишут.

Он говорил быстро, увлеченно, не замечая моего застывшего лица.

«Горизонт». Мой проект. Мои бессонные ночи, мои расчеты, мои переговоры. Дима там был лишь номинальным руководителем, который ставил свою подпись под моими отчетами и красиво презентовал их на совещаниях.

— Ты берешь машину? — мой голос прозвучал глухо, как из-под воды. — Но… ты же говорил, что нужно экономить. Что у нас «финансовая подушка» еще слишком тонкая.

Он оторвался от буклета и посмотрел на меня с искренним недоумением, будто я сморозила какую-то глупость.

— Аня, ты опять путаешь. «У нас» — это когда речь про твои траты. Я же не прошу у тебя денег, верно? Я зарабатываю, я и трачу. Это стимул, понимаешь?

Мотивация. Мужчина должен расти, стремиться. А ты меня тормозишь своими мелкими бытовыми проблемами.

Он использовал этот прием — «ты меня тормозишь» — все чаще. Любая моя просьба или попытка обсудить общие планы натыкалась на эту стену. Я, со своими проблемами, мешала его великим свершениям.

— Я просто пытаюсь быть практичной, — я сделала еще одну, последнюю попытку. — Может, сначала решим вопрос с жильем? Начнем откладывать на ипотеку? Вместе.

Дима рассмеялся. Тот же смех, что и днем. Громкий, уверенный, унижающий.

— Ипотеку? С твоей зарплатой? Анечка, не смеши. Чтобы откладывать на ипотеку, нужно зарабатывать, а не получать копейки за перекладывание бумажек.

Вот когда я стану коммерческим директором, тогда и поговорим. А пока — радуйся за мужа. Твой муж скоро будет ездить на крутой тачке. Тебе должно быть приятно.

Он подошел и обнял меня за плечи, прижимая к себе. От него пахло дорогим парфюмом и успехом. Фальшивым, краденым успехом.

— Кстати, о директоре, — он понизил голос до заговорщицкого шепота. — Завтра у меня встреча с генеральным. Похоже, лед тронулся. Старик наконец-то оценил мои таланты.

Мое сердце пропустило удар. Генеральный. Мой отец.

Я отстранилась, чтобы он не почувствовал, как напряглось все мое тело.

— Это… это же прекрасно, милый! — я выдавила из себя восторженную улыбку.

— Еще бы! — он сиял. — Так что завтрашний день все решит. Пожелай мне удачи.

Он лег спать почти сразу, абсолютно счастливый и уверенный в своем будущем. А я долго сидела на кухне, глядя в темное окно.

Гудение старого холодильника казалось мне отсчетом времени. Времени до его падения. И я не собиралась желать ему удачи. Я собиралась наслаждаться шоу.

Утро было пропитано его самодовольством. Он насвистывал, выбирая самый дорогой галстук. Я молча подала ему кофе, играя роль преданной жены.

— Так, надо выглядеть на миллион, — пробормотал он, придирчиво осматривая себя в зеркале.

Мой взгляд упал на новое платье, висевшее на дверце шкафа. Простое, льняное, но я откладывала на него три месяца со своей «зарплаты-копейки».

Это была моя маленькая победа, символ того, что я еще существую отдельно от него.

Дима тоже его заметил. Он подошел, взял ткань двумя пальцами с брезгливостью.

— Это еще что за деревенский шик?

— Это мое новое платье, — тихо сказала я.

— Понятно, что твое. На что хватило, то и купила. Ань, послушай, — он повернулся ко мне, и его лицо стало серьезным, почти отеческим.

— Когда я получу должность, тебе придется соответствовать. Никаких вот этих… дешевых тряпок. Ты будешь женой большого человека. Это стыдно.

Он говорил, а я смотрела на платье. На свою маленькую, выстраданную радость, которую он только что втоптал в грязь.

И тут произошло то, что стало последней каплей. Разглаживая складку на своей идеально белой рубашке, он небрежно повесил ее на ту же дверцу.

И горячий утюг, который он на секунду оставил на гладильной доске, соскользнул прямо на мое платье.

Раздалось шипение. Поползла уродливая коричневая отметина, прожигая ткань насквозь.

Дима посмотрел на дыру, потом на меня. В его глазах не было ни сожаления, ни вины. Только досада.

— Вот видишь. Само избавилось от этого убожества, — он усмехнулся. — Ладно, не реви. Купишь себе новое. Когда я разрешу и дам денег.

Все.

Внутри что-то оборвалось. Не со звоном, не с грохотом. Просто тихий, окончательный обрыв. Год унижений, притворства, надежд. Все это сгорело вместе с платьем.

— Ты прав, — мой голос прозвучал незнакомо ровно и твердо. — Пора избавиться от убожества.

Он не понял. Услышал только покорность в словах, но не суть. Он снисходительно кивнул, подхватил свой портфель и, чмокнув меня в щеку, ушел. Ушел на встречу, которая, как он думал, вознесет его на вершину.

Я смотрела ему вслед. А потом подошла к шкафу, достала свой лучший деловой костюм. Тот, который отец подарил мне на окончание университета. Тот, который Дима никогда не видел.

Я приехала на работу на час раньше. Прошла мимо своего стола в общем зале, мимо удивленных взглядов коллег, и направилась прямо по коридору. К угловому кабинету с табличкой «Начальник отдела продаж. Соколов Д.А.».

Секретарша подняла на меня глаза.

— Анна, вам куда? Дмитрия Алексеевича еще нет.

Я улыбнулась ей.

— Я знаю. Я на свое новое место. Можете принести мне кофе? И да, поменяйте, пожалуйста, табличку. Моя фамилия — Орлова.

Ровно в десять ноль-ноль дверь кабинета распахнулась. Вошел Дима. Сияющий, уверенный, с папкой под мышкой. Он замер на пороге, увидев меня в своем кресле. Улыбка медленно сползла с его лица.

— Аня? А ты что здесь делаешь? — в его голосе прозвучало недоумение, но еще не тревога. — Иди, поиграй в другом месте. У меня сейчас встреча с генеральным.

— Я знаю, — спокойно ответила я, делая глоток кофе. — Я тоже.

В этот момент в кабинет вошел мой отец. Дима обернулся, и его лицо вытянулось. Он узнал генерального директора, но не мог понять, что тот делает здесь вместе со мной.

— Павел Андреевич! Доброе утро! А мы как раз… — начал он лебезить.

— Доброе, Дмитрий, — отец обошел его, подошел ко мне и положил руку мне на плечо. — Вижу, ты уже познакомился со своим новым начальником. Орловой Анной Павловной.

Лицо Димы превратилось в маску. Неверие, шок, паника — все смешалось в его глазах. Он переводил взгляд с меня на отца и обратно.

— Орловой?.. Павловной?.. — прошептал он. — Какой еще Орловой? Аня, что это за цирк?

— Это не цирк, Дима. Это моя настоящая фамилия, — я встала, чувствуя, как по телу разливается холодное спокойствие. — А Павел Андреевич — мой отец.

Зрачки Димы расширились. Он пошатнулся, словно его ударили.

— Отец?.. Но ты же… ты говорила…

— Я говорила, что мой отец не желает иметь со мной дела. И это была правда. Он не желал иметь дела с женщиной, которая позволяет себя унижать. Он ждал, когда я сама все пойму. Ну, вот я и поняла.

Он смотрел на меня, и до него наконец начало доходить. Машина в кредит. Премия, которую он присвоил себе. Его слова про «копейки» и «дешевые тряпки».

— Анечка… котенок… это же недоразумение! — он сделал шаг ко мне, протягивая руки. В его голосе зазвучали жалкие, заискивающие нотки. — Я же люблю тебя! Я все для тебя!

— Ты все для себя, Дима, — отрезала я. — Ты сам установил правила. Твои деньги — твои. Мои — мои.

Так вот. Моя компания. Мой кабинет. И мое решение. Ты уволен. По статье. За систематическое присвоение чужих заслуг и результатов интеллектуального труда. Все материалы по проекту «Горизонт» у меня.

Он застыл.

— Уволен?.. Ты не можешь…

— Могу. И по поводу машины можешь не беспокоиться. Премию, как ты понимаешь, ты не получишь. Так что кредит тебе не одобрят.

Отец молча наблюдал за этой сценой, и в его глазах я видела одобрение.

— И еще одно, — добавила я, глядя ему прямо в глаза. — Вещи из квартиры можешь забрать сегодня до вечера. Ключи оставишь у консьержа. С документами на развод мой юрист свяжется с тобой.

Он смотрел на меня, как на чудовище. Вся его напускная уверенность слетела, остался только мелкий, жадный и до смерти напуганный человек.

— Но… как же… мы же семья!

— У нас с тобой не было семьи, Дима. У тебя был удобный проект. Но он закрыт. За провал всех показателей.

Я села в свое новое кресло и взяла со стола ручку.

— А теперь, если у тебя все, выйди. У меня много работы.

…Вечером, после того, как в квартире окончательно стихли звуки его торопливых сборов, я открыла ноутбук.

Зашла на сайт магазина бытовой техники. Нашла самый большой и дорогой холодильник из нержавеющей стали с ледогенератором и сенсорным дисплеем. И нажала кнопку «Купить».

Оплата прошла мгновенно. С моей личной карты.