Она — хозяйка. Настоящая. С бумагами, ключами и… ипотекой на двадцать лет, но ведь главное — своя.
Ещё год назад она жила в однушке на девятом этаже, с видом на серую стену соседнего дома, и копила на ремонт. Теперь та однушка сдавалаcь в аренду студенту, а сама Ксения жила с Олегом — крепким, спокойным, и, как она сама шутила, «инженером в теле охранника её спокойствия».
Жили бы они и дальше тихо, но в дверь позвонили.
Три раза.
С паузами.
Так звонила только она — Галина Петровна. Мать Олега.
— Ну всё, сейчас будет парад добрых советов, — пробурчала Ксения и пошла открывать.
— Ааа, вот вы и дома, голубчики! — Галина Петровна прошла в квартиру, не дождавшись приглашения, и, словно генерал на смотру войск, начала оглядывать комнаты. — Шкафы у вас пустые какие-то… М-да, вкус у вас, конечно, на любителя.
— Здравствуйте, Галина Петровна, — натянуто улыбнулась Ксения. — Мы рады… видеть вас.
— Рады? Ну, слава богу, — с таким видом, будто Ксения признала очевидный факт, отрезала свекровь. — Значит, можно и за чай сесть. Но сначала, Ксюшенька, вопрос.
Ксения вздохнула.
— Опять про дочь?— А что “опять”? — подняла бровь Галина Петровна, аккуратно садясь на диван, как на трон. — Это же не просьба, это… ну, как сказать… семейная необходимость. У тебя же две квартиры. ДВЕ!
— Одна сдаётся, — спокойно ответила Ксения, наливая чай. — На эти деньги мы ипотеку платим.
— Ну и что? — отмахнулась свекровь. — Моя Лерочка без жилья! А у тебя — лишняя. Так будь человеком, перепиши на неё.
— Галина Петровна, — Ксения поставила чашку перед гостьей и присела напротив, — эту квартиру я купила ДО брака. На свои. Никто её ни на кого переписывать не будет.
— Как это не будет?! — возмущённо хлопнула ладонью по колену свекровь. — Вы же семья! Что, жалко, что ли?
— Жалко, — без тени улыбки сказала Ксения. — Очень жалко. Особенно после двадцати лет экономии и трёх лет ремонта.
Свекровь прищурилась.
— Знаешь, Ксюшенька, жадность — страшный грех.
— А знаете, что ещё страшный грех? — в голосе Ксении появился стальной оттенок. — Лезть в чужую собственность.
— Ну всё, пошли у нас, значит, нравоучения, — театрально вздохнула Галина Петровна. — Это всё твоя мама тебя так воспитала, да? Своё не отдавать, чужое не брать? Вот у нас в роду так не было.
— Может, поэтому у вас в роду вечно скандалы, — тихо, но чётко ответила Ксения.
Повисла пауза. Та самая, когда можно услышать, как в соседней квартире включили чайник.
— Я смотрю, ты зубки отрастила, — наконец сказала свекровь. — Ну посмотрим, как Олег на это посмотрит.
— Он уже видел, — раздался из прихожей спокойный голос мужа. — И я ему нравлюсь такой.
Олег зашёл в комнату, стянул куртку и посмотрел на мать.
— Мам, мы этот разговор уже сто раз обсуждали. Квартира Ксении — её личная. Всё.
— Олежка, ты не понимаешь, — тут же изменила тон свекровь. — Лерочка ведь без угла! Как она выйдет замуж, если парню негде с ней жить?
— Ну… пусть парень купит квартиру, — пожал плечами Олег. — Как я.
— Господи, какой ты бессердечный, — вскинулась Галина Петровна. — Тебе жена важнее сестры?!
— Да, — без единого колебания ответил он.
Тишина повисла, как мокрое полотенце.
Свекровь резко встала, прихватила сумку и бросила:
— Вы оба неблагодарные. Всё, что я для вас делала…
— Мама, — перебил её Олег, — ты сделала много, но требовать отдать чужое — это перебор.
Галина Петровна вышла, громко хлопнув дверью.
Ксения, чувствуя, как сердце бьётся в висках, села на диван.
— Ну что, поздравь меня. Я теперь официально в чёрном списке твоей мамы.
— Ничего, — сел рядом Олег. — Я там уже лет десять как.
Она невольно рассмеялась.
— Хорошо, что мы хотя бы в этом вместе.
Прошла неделя с того злополучного визита Галины Петровны.
Ксения уже почти расслабилась, даже подумала, что буря прошла. Но это было ошибкой — свекрови, как оказалось, нужно время, чтобы подготовить тяжёлую артиллерию.
Олег пришёл с работы в тот вечер с каким-то странным лицом. Не злым, не грустным… Скорее, как человек, который собирается что-то сказать, но боится, что в него полетит сковородка.
— Что? — прищурилась Ксения, глядя, как он топчется у порога, снимая ботинки. — Говори сразу.
— Мама… — начал он и сделал паузу. — Пригласила нас на ужин.
— Ага, — кивнула Ксения. — И?
— Сказала, что хочет «поговорить мирно».
— О, ну тогда я надену шлем, — усмехнулась она. — Чтобы мирно принять удар.
Олег вздохнул.
— Ксюш, ну серьёзно. Может, ты чуть мягче? Всё-таки это моя мать.
— А может, твоя мать будет чуть мягче? Всё-таки я твоя жена.
Вечером они пошли к Галине Петровне. Ксения знала — запах жареной курицы и фирменного салата «Оливье» — это не про примирение, а про затишье перед новым требованием.
— Заходите, заходите, — встречала их свекровь с натянутой улыбкой. — Олежка, садись тут, ближе ко мне. Ксюша… а ты вот там, у края.
— Прекрасное распределение мест, — с иронией ответила Ксения. — Чтобы, если что, я могла быстрее к выходу?
— Ой, ну что ты всё воспринимаешь в штыки, — всплеснула руками свекровь. — Я же по-хорошему!
За столом Галина Петровна разливала борщ и как бы между прочим начала:— Я вот подумала… Может, мы не так это всё поняли? Может, не надо прямо сейчас переписывать квартиру. Можно… временно оформить дарственную.
Ксения чуть не поперхнулась.
— Это как — «временно»?
— Ну, пока Лерочка не встанет на ноги. А потом… ну, может, и вернём.
Олег поморщился.
— Мам, это не смешно.
— А я и не шучу, — обиделась свекровь. — Вы же семья! А ты, Ксюша, пойми, я за Леру боюсь. У неё парень хороший, но без жилья… ну куда?
— А может, этот хороший парень сначала докажет, что он действительно хороший, — резко сказала Ксения. — А не ищет себе квартиру через будущую тёщу.
— Господи, какая ты колючая, — вздохнула свекровь. — Это всё от того, что своих детей нет. Вот родишь — поймёшь.
— Вот когда пойму, тогда и поговорим, — спокойно, но с ледяным блеском в глазах сказала Ксения.
Олег пытался как-то разрядить атмосферу.
— Мам, давайте так: квартиры трогать не будем. Лера пусть поживёт у тебя, пока не определятся с парнем.
— У меня? — Галина Петровна округлила глаза. — У меня и так двушка! Где я их размещу, на балконе?
— Ну, можно и на балконе, если поставить обогреватель, — сухо бросила Ксения.
Свекровь резко положила ложку и посмотрела на неё с таким видом, будто перед ней сидит главная героиня её личной трагедии.
— Знаешь, Ксюша… Я всё понимаю. Но ты портишь моего сына. Он у меня был мягкий, добрый… А стал… железный. Это всё твои принципы.
— Это называется «умение жить по закону», — ответила Ксения. — А не по чьим-то капризам.
Олег потерял терпение.
— Мам, всё! Мы пришли поесть, а не слушать допрос.
— А я вас кормила-кормила, а вы… — голос её дрогнул. — Ладно. Живите как хотите. Но потом не приходите ко мне, когда вам будет тяжело.
На обратном пути Ксения молчала.
Олег первым нарушил тишину:
— Может, правда, можно было помягче?
— Олег, — она посмотрела прямо в глаза, — ты хочешь, чтобы я ради “помягче” отдала то, что заработала сама?
Он отвернулся к окну.
— Я просто… не хочу, чтобы мы с мамой переругались насмерть.
И вот тут Ксения впервые почувствовала тревогу. Эта фраза застряла в голове.
Потому что она знала — иногда мужчины делают глупости ради «мира в семье». И не всегда — ради жены.
Всё началось с того, что Ксения заметила в прихожей открытый ящик с документами.
Олег сидел за столом, листал какие-то бумаги и не поднимал на неё глаз.
— Что это? — спросила она, подходя ближе.
— Ничего, — отрезал он слишком быстро.
— Олег… — её голос стал ледяным. — Это… моя дарственная?
Он откинулся на спинку стула, потёр лицо ладонями.
— Ксюш, не начинай.
— Не начинай?! — в её голосе дрогнула ярость. — Ты объясни, зачем она у тебя в руках?
— Мама… сказала, что если я не помогу Лере, она… — он замялся.
— Что? — Ксения сделала шаг вперёд. — Она что?
— Перестанет со мной общаться, — сказал он, как будто это была катастрофа вселенского масштаба.
Ксения засмеялась. Громко, нервно.
— То есть, чтобы мамочка не обиделась, ты решил… подписать за меня?
— Да я ничего ещё не подписал! — вспыхнул он. — Просто… думал.
— Думал? — она упёрла руки в бока. — Знаешь, как у нас это называется? «Думал» — это первый шаг к тому, чтобы меня предать.
— Ксюша, — он попытался взять её за руку, но она резко отдёрнула. — Я хотел, чтобы всё было мирно.
— Мирно? — её голос стал тихим, почти шёпотом. — Мирно — это когда мы за одним столом чай пьём. А ты хотел тихо спихнуть мою квартиру, пока я не вижу.
— Ну ты утрируешь…
— Да?! — Ксения шагнула к нему вплотную. — Тогда объясни, зачем у тебя на столе лежат копии моих паспортных данных и проект договора.
Он отвёл взгляд. И вот это молчание стало для неё ответом.
— Знаешь, что, Олег, — сказала она, чувствуя, как в груди всё сжимается. — Я за двадцать лет научилась зарабатывать и сама защищать то, что моё. А вот ты за сорок лет так и не научился защищать свою жену.
— Не говори так…
— Буду. Потому что правда режет уши.
В этот момент в дверь позвонили.
Олег метнулся открывать. На пороге стояла Галина Петровна — как всегда в пальто, которое явно хотело казаться дороже, чем было на самом деле.
— Ну что, сынок, документы готовы? — спросила она, не заметив Ксению в комнате.
Ксения вышла в прихожую.
— Галина Петровна, — её голос был ровным, но в нём звучала сталь, — документы готовы. Вот. — Она протянула маленькую стопку бумаг… и тут же разорвала их пополам.
— Ты с ума сошла?! — взвизгнула свекровь.
— Нет, я просто перестала быть удобной, — спокойно ответила Ксения. — А теперь — прошу. ВЫХОД.
— Олег! — обратилась свекровь к сыну. — Ты что, позволишь ей так со мной?
— Мама… — он тихо опустил глаза. — Ксения права.
Это был первый раз, когда он выбрал жену. Но для Ксении этот выбор пришёл слишком поздно.
— Знаешь, Олег, — она взяла куртку с вешалки, — квартиру я сохраню. А вот нас с тобой — нет.
Она вышла, оставив их стоять в коридоре — двух людей, которые только что проиграли женщине, у которой была одна простая стратегия: не отдавать то, что принадлежит ей.
И за дверью Ксения впервые за долгое время почувствовала… свободу.
Конец.
— Дача принадлежит моей жене, и сдавать её мы не позволим! — резко ответил муж свекрови