— Опять газету читаешь? — спросила она, наблюдая, как Максим щурится на мелкий шрифт, будто там план побега из тюрьмы, а не курс валют.
— Ага. Тут пишут, что цены на недвижимость опять выросли, — заметил он с таким видом, будто лично собирался пойти и снизить их. — Надо бы подумать о расширении.
— Мы и так в трёшке. Куда уж расширяться? — Алена поставила перед ним чашку кофе, от которого он почему-то всегда делал вид, что слегка задыхается.
— Да я не про нас… Хотя… знаешь, ремонт в ванной давно просился. Давай сегодня в строительный съездим.
— Ага, и заодно купим бетонный миксер. Тоже дома пригодится, — с иронией ответила она.
Максим улыбнулся, но в глазах мелькнуло что-то странное — как будто он уже знал, что «поездка за кафелем» станет лишь первой частью большого плана.
Вечером того же дня они вернулись из магазина. На кухне пахло усталостью и пылью от мешков со смесью. Алена стояла у плиты, когда услышала звонок в дверь.
— Мама приехала, — радостно сообщил Максим, уже направляясь открывать.
Алена вздохнула. С Еленой Викторовной у неё отношения были… скажем так, дипломатические. Вроде бы войны нет, но и мира не наблюдается.
Свекровь вошла с тем же выражением лица, с каким обычно приходят судебные приставы — официально, но с предвкушением.
— Аленочка, здравствуй, — протянула она, оглядывая кухню. — Ой, а что это у тебя тут всё в магнитиках? Прям как на рынке в Сочи.
— Да, люблю память о поездках, — спокойно ответила Алена, хотя знала, что это лишь первый залп.
— Ну, каждому своё, конечно, — многозначительно сказала Елена Викторовна, снимая пальто. — Я вот думаю, хорошо, когда семья делит всё поровну. И радости, и трудности… и жильё.
Алена прищурилась.
— Жильё у нас не делится. Эта квартира моя, куплена до свадьбы.
— Да ты что, Аленочка, — свекровь чуть подалась вперёд, как учительница, готовая объяснить «двоечнику», что он не прав. — Семья — это же общность. Вот вы с Максимом живёте вместе, значит, всё общее. И правильно будет, если квартира оформлена будет на вас обоих. Ну, чтобы он тоже чувствовал себя в доме хозяином.
— Он и так хозяин, — холодно отрезала Алена, — пока я его люблю.
Максим, до этого молчавший, вдруг вмешался:
— Мам, давай не сейчас…
— А когда? — подняла брови Елена Викторовна. — Вот потом будет поздно, сынок. Ты вкладываешь в ремонт, а по закону…
— Мама! — резко перебил её Максим, но Алена уже чувствовала, как в груди начинает подниматься тяжёлый ком.
Внутри у неё всё перевернулось. Этот разговор был не про «чувствовать себя хозяином». Это был про подготовку к тому, что ей придётся защищать своё жильё от людей, с которыми она живёт под одной крышей.
— Слушайте, — наконец сказала Алена, облокотившись о стол. — Мне кажется, вы оба забыли, что я не в детском саду и сказок про добрую свекровь я давно не читаю.
— Аленочка, ну что ты начинаешь, — улыбнулась Елена Викторовна так, будто сейчас достанет из сумки договор дарения и скажет: «Подпиши, не глядя». — Просто хочу, чтобы вы были настоящей семьёй.
— Настоящая семья — это когда на кухне пахнет кофе, а не жадностью, — отчеканила Алена.
Максим шумно выдохнул:
— Всё, хватит. Мама, давай пойдём в гостиную.
— Конечно, сынок. Но ты подумай над моими словами, — бросила свекровь на прощание, глядя не на него, а прямо в глаза Алене.
Когда дверь за ними закрылась, Алена осталась стоять на кухне. Кофе в турке остыл, магнитики на холодильнике вдруг показались ей чужими.
Она ещё не знала, что сегодняшний визит — это только разведка боем. Настоящее сражение за её квартиру ещё впереди.
Утро началось не с кофе. Оно началось со звука ключа в замке.
Алена, ещё в халате, вышла в коридор и увидела, как в её квартиру уверенной походкой заходит Елена Викторовна. В руках — большой пакет из хозяйственного магазина и папка.
— Доброе утро, Аленочка, — сказала свекровь с тем тоном, которым обычно встречают гостей в офисах ЖКХ: вроде приветливо, но так, что сразу понимаешь — пришли по делу. — Мы тут с Максимом решили кое-что обсудить.
— Судя по тому, что вы уже в прихожей, решили без меня, — ответила Алена, прижимая полы халата.
В дверях появился Максим. В руках у него была рулетка, а на лице — вид человека, который сам себе шёпотом сказал: «Не паниковать, всё под контролем», но контролем тут даже не пахло.
— Что происходит? — спросила Алена.
— Аленочка, мы просто хотели замерить спальню. Для шкафа, — невинно сказала Елена Викторовна.
— Для какого шкафа?
— Ну… когда мы перенесём нашу спальню в твою, а твою в гостиную… — свекровь уже направлялась в сторону комнаты.
Алена заступила дорогу.
— Стоп. Какие «нашу» и «твою»?
— Ален, — вмешался Максим, — мы же всё равно планируем сделать перепланировку. Мама говорит, будет удобно, если мы всё обустроим так, чтобы… ну… всё было общее.
Алена прищурилась:
— Максим, ты сейчас серьёзно предлагаешь мне пожить в гостиной, чтобы твоя мама спала в моей спальне?
— Да ты что, — рассмеялась свекровь, — я-то в спальне только временно, пока ремонт в своей квартире.
— Которой у вас нет, — сухо сказала Алена.
Тишина повисла тяжёлая. Максим кашлянул, как будто этот звук мог затушить пожар.
— Мам, ну не начинай…
— Нет, сынок, я закончу. — Елена Викторовна поставила пакет на пол и открыла папку. — Вот, я подготовила заявление. Если ты сейчас подпишешь, то половина квартиры переходит тебе. Это справедливо, Алена. Вы же семья.
Алена замерла.
— Это шутка такая?
— Какая шутка, — искренне удивилась свекровь, — ты же сама говорила, что любишь Максима. А любовь — это доверие.
— Любовь — это когда муж не тащит в дом мать с готовыми бланками, — резко сказала Алена.
Максим начал что-то мямлить, но Алена подняла руку:
— Подожди. Ты знал про это?
Он отвёл глаза.
— Знал.
Внутри всё обрушилось. Та самая точка, из которой нет возврата.
Алена медленно подошла к столу, взяла заявление, разорвала его на мелкие куски и бросила в мусорное ведро.
— Вот и весь мой ответ, — сказала она спокойно, но голос дрожал.
Елена Викторовна шагнула ближе:
— Ты пожалеешь.
— Нет, это вы пожалеете, если сейчас не выйдете из моей квартиры, — твёрдо сказала Алена, обхватив дверную ручку.
— Ален… — Максим сделал шаг к ней, но она резко отстранилась.
— Максим, ты можешь остаться. Но тогда без неё.
Он замер. Посмотрел на мать. Мать посмотрела на него.
— Ладно, — выдохнул он, — мы уйдём.
— Мы? — Алена подчеркнула слово, глядя прямо в его глаза. — Или она?
Максим не ответил. Но он взял куртку.
Через пять минут дверь закрылась. На кухне снова было тихо. Только турка тихо закипала на плите, будто ничего и не было.
Но Алена уже знала: теперь вопрос не в шкафах, не в спальне и не в ремонте. Теперь это — война. И следующая встреча будет последней.
Три дня Алена жила в состоянии тихой готовности. Как боец на передовой, который знает — в любой момент снова прилетит.
И прилетело.
Вечером пятницы, когда она как раз решила позволить себе бокал вина, звонок в дверь взорвал тишину. Она открыла — и, конечно, там стояли они.
Елена Викторовна — в пальто, как на парад, и с той же папкой под мышкой. Максим — с потухшими глазами, но с каким-то решением внутри.
— Можно войти? — спросила свекровь, но уже проходила мимо, как будто вопрос был риторическим.
Алена закрыла дверь и встала в проёме кухни.
— Слушаю.
Елена Викторовна положила папку на стол, аккуратно раскрыла её, вытащила новый бланк.
— Аленочка, давай без этих сцен. Мы с Максимом решили — эта квартира должна быть нашей общей собственностью. И ты подпишешь.
— Я… что? — Алена рассмеялась. — Вы сюда пришли в пятницу вечером, чтобы я сделала вас совладельцами своей квартиры?
— Да. Это же честно. — Свекровь говорила ровно, как человек, уверенный, что держит все козыри. — Максим — твой муж, он вкладывается, заботится…
— Заботится? — Алена сделала шаг вперёд. — Где он был, когда я тянула ипотеку? Когда спала по четыре часа, работая на двух работах?
— Ты перегибаешь, — тихо сказал Максим, но глаза у него бегали, как у школьника, застуканного с сигаретой.
— Нет, Максим, — Алена посмотрела прямо на него, — перегнула ты, когда решил притащить сюда маму с её бумажками.
Елена Викторовна вздохнула и резко повысила голос:
— Ты ведёшь себя, как эгоистка! Сын на тебя жизнь положил, а ты его без крыши над головой оставить хочешь!
— А он что, сирота? — Алена скрестила руки. — У него же есть вы. Вон, и папку принесли, и план. Только знаете что? Я вам его сейчас озвучу.
Она подошла к двери, распахнула её и указала на выход.
— План такой: вы оба сейчас уходите. Насовсем.
— Ален… — начал Максим, но Алена подняла руку.
— Нет, Максим. Я выхожу замуж за любовь, а не за схемы по дележке имущества. Ты предал меня, когда поддержал её. Всё. Дальше без тебя.
Он шагнул к ней, но она отступила и показала на его куртку.
— Собери вещи. Сегодня же.
— Да ты с ума сошла! — взорвалась свекровь. — Кто ты без него? Женщина с туркой и магнитиками?
— Женщина, которая без вас зарабатывала на эту квартиру и без вас в ней останется, — отчеканила Алена.
Максим молча пошёл в спальню. Слышно было, как он открывает шкаф, как молния на чемодане скрежещет по ткани.
Елена Викторовна стояла, прижав к груди свою папку, как щит.
— Ты ещё пожалеешь.
— Я уже пожалела, что пустила вас в свой дом, — сказала Алена и распахнула дверь шире.
Они ушли, не хлопнув дверью. Но тишина, которая осталась, была громче любого хлопка.
Алена вернулась на кухню. Турка тихо закипала на плите. Она налила себе кофе, глотнула и почувствовала вкус победы. Горький, но настоящий.
Конец.
— Просто доверься и подпиши, я обо всем позаботился, — твердил он, не зная, что я уже видела подобные документы о передачи квартиры