— Катя, ты что творишь? — Андрей швырнул её паспорт на кровать. — Турция? Одна? Ты сбрендила совсем?
Екатерина сжала зубы. Когда он начинал ругаться, значит, действительно злился.
— Не ори на меня.
— А что мне делать? Жена среди лета объявляет, что едет к туркам загорать!
— Люди подумают…
— Какие люди, Андрей? — она обернулась к нему, держа в руках летнее платье.
— Твои коллеги из банка? Которые сами жён по заграницам возят?
— Это другое. Они мужики, у них деньги…
— А у меня что, денег нет? Я десять лет копила на этот отпуск!
Он замолчал, потому что это была правда. Екатерина каждый месяц откладывала по пять, по десять тысяч. На чёрный день, говорила.
— Зачем тебе это, Катенька? — голос стал мягче.
— У нас дача есть, речка…
— На даче я буду полоть твои помидоры и слушать, как ты с соседом о рыбалке говоришь.
— А потом ты уедешь в очередную командировку, а я останусь считать дни до твоего возвращения.
— Я работаю, Катя. Для семьи работаю.
— Для какой семьи? — вырвалось у неё.
— Детей у нас нет, говорить нам не о чем… Ты приезжаешь, падаешь на диван с пивом, а я должна радоваться?
Андрей помолчал, глядя, как она складывает вещи.
— Делай что хочешь, — сказал он наконец.
— Только смотри там… не натвори глупостей.
Екатерина замерла с купальником в руках.
— А если натворю?
Но он уже ее не слышал, ушёл смотреть телевизор.
***
В самолёте Екатерина расслабилась и пыталась вспомнить, когда последний раз чувствовала наслаждение. Не сексуальное, а жизненное. Когда сердце билось от предвкушения, а не от страха опоздать на работу.
Не помнила.
Анталия встретила её жарой и яркостью. Отель оказался даже лучше, чем на фотографиях. Бассейн цвета морской волны, пальмы, белые домики.
Екатерина устроилась у воды с книгой, но читать не получалось. Вокруг смеялись люди, плескались дети, играла музыка. Жизнь била ключом, а она сидела в стороне, как всегда.
— Вы русская? — услышала она голос.
Мужчина стоял против солнца, и лица не было видно. Высокий, широкоплечий.
— Да, — ответила она, прикрываясь книгой.
— Меня зовут Али. Я работаю гидом. — Он сел на соседний шезлонг без приглашения.
— Первый раз в Турции?
Теперь она видела его лицо. Смуглый, с тёмными волосами и удивительно светлыми глазами.
— Первый раз, — кивнула она.
— Понятно. Вы очень грустная.
— Русские женщины всегда приезжают грустными, озабоченными.
— Я не грустная, — соврала Екатерина.
— Глаза не врут. У вас глаза как у моей бабушки, когда дедушка умер. Такие… пустые.
Прямота его поразила. Дома никто не говорил таких вещей.
— А что вы предлагаете? — спросила она, сама удивляясь своей смелости.
— Завтра покажу вам настоящую Турцию. Не туристическую, а настоящую.
— Зачем?
— Потому что жалко смотреть на красивую женщину, которая не умеет радоваться.
Али приехал за ней рано утром на старенькой машине, пахнущей сигаретами и морем. Повёз не в музеи и не к достопримечательностям, а в свою деревню, в горах.
— Моя мама готовит лучший долму в Турции, — сказал он, когда они поднимались по серпантину.
— Отец рыбак. Братья тоже рыбаки. А я… — он пожал плечами.
— Я странный. Мне нравится говорить с людьми, узнавать их истории.
— И что вы узнали обо мне?
— Что вы замужем. — Он кивнул на её кольцо.
— Что несчастливы. Что боитесь жить.
— Я не боюсь жить!
— Тогда почему вы здесь одна? Где ваш муж?
— Он… работает.
***
В деревне Али её встретила вся семья. Мать Али, полная женщина с добрыми глазами, весь день кормила её домашней едой и говоря что-то по-турецки.
— Она говорит, что вы очень красивая, но печальная, — переводил Али.
— И что мой отец в молодости был такой же печальный, пока не встретил её.
— А теперь?
— Теперь они счастливы уже тридцать лет.
Вечером они сидели на террасе. Отец Али играл на каком-то струнном инструменте. Звуки плыли над горами, смешиваясь с запахом жасмина и дымом от очага.
— Красиво, — прошептала Екатерина.
— Это называется баглама. Дедушка меня учил играть, но у меня не получается.
Али посмотрел на неё.
— А чему вас учили в детстве?
— Не мечтать, — вырвалось у неё.
— Плохие учителя.
Она засмеялась и вдруг расплакалась. Слёзы полились сами, и она не могла их остановить. Али не говорил ничего, только взял её за руку.
— Извините, — всхлипнула она. — Не знаю, что на меня нашло.
— Это хорошо. Слёзы смывают грязь с души.
Следующие дни превратились в сон. Али каждое утро приезжал за ней, и они исследовали побережье. Он знал места, о которых не писали в путеводителях.
Крошечные бухты с прозрачной водой, пещеры в скалах, рынки, где торговали специями и коврами.
А главное он говорил с нею. По-настоящему говорил. О том, как боится стареть в деревне, о своих планах открыть турфирму, о книгах, которые читает по вечерам. О том, как развёлся год назад.
— Жена хотела детей, а я… — он помолчал.
— Я не готов был. Боялся ответственности. Теперь жалею.
— А сейчас готовы?
— Не знаю. А вы? Хотели детей?
— Хотела. Очень. — Екатерина смотрела на волны.
— Но не получилось. Андрей говорил, что время еще есть, потом родим. А потом время прошло.
— Время не проходит. Время есть всегда, пока мы живы.
Эти слова что-то переворачивали в ней. Его взгляд был полон восхищения, и она начинала верить, что действительно прекрасна.
В последний вечер перед отъездом Али привёз её в маленький ресторанчик на берегу моря. Столики стояли прямо на песке, пламя свечи дрожало от ветра.
— Мне не хочется, чтобы вы уезжали, — сказал он, когда им принесли вино.
— Мне тоже.
— Тогда не уезжайте.
Екатерина замерла с бокалом у губ.
— Что?
— Останьтесь. Я серьёзно. — Он наклонился к ней через стол.
— Разведитесь с мужем и оставайтесь.
— Мы снимем квартиру, я найду вам работу…
— Жизнь здесь другая, понимаете? Люди здесь живут для счастья, а не для денег.
— Али, это безумие…
— А что плохого в безумии? Вы рассказывали мне о своей жизни в Москве.
— Работа, которую ненавидите. Муж, которого больше не любите. Дом, где вы одиноки.
—Это и есть безумие продолжать так жить.
Он взял её руки в свои.
— Екатерина, я никогда не говорил такие вещи женщине.
— Но с вами… с вами я чувствую себя счастливым. Как будто нашёл то, что так долго искал.
Она смотрела на его лицо в свете свечей и понимала, что он не врёт. И что она тоже влюбилась в него. Вопреки здравому смыслу, вопреки страхам, вопреки всему.
— Дайте мне время, — прошептала она.
— Время есть. Всё время мира.
Они целовались под звёздами, и Екатерина чувствовала, как возвращается к жизни. Как будто её тело, забывшее, что такое наслаждение, вдруг вспомнило.
***
Москва встретила её дождём и хмурым небом. В аэропорту толкались усталые люди, ругались таксисты. Андрей опоздал на полчаса.
— Самолёт задержался? — спросил он, целуя её в щёку.
— Нет. Ты опоздал.
— Да пробки же, Катька. Извини.
По дороге домой он рассказывал новости. Кого повысили на работе, что показывали по телевизору, какие проблемы с дренажем на даче.
Екатерина слушала и чувствовала, как накатывает тоска. Серая, липкая, знакомая.
Дома пахло затхлостью. Андрей включил телевизор, достал пиво.
— Ну как там, на курорте? Дорого небось?
— Нормально.
— А люди какие?
— Разные.
Она прошла в спальню, легла на кровать и достала телефон. Али прислал фотографию заката и написал: «Скучаю. Думаете о моём предложении?»
Она смотрела на фото и вспоминала запах моря, тепло его рук, его смех. А за стеной Андрей переключал каналы и изредка комментировал новости.
Два мира. Две жизни. И ей нужно выбирать.
***
Месяц она мучилась. Али писал каждый день. Рассказывал о работе, присылал фотографии, напоминал о своих чувствах. «Любимая, когда вы решитесь? Здесь осень, но всё ещё тепло. Представляю, как мы гуляем по набережной…»
И в Москве наступила осень — дождливая, промозглая. Екатерина ходила на работу, готовила ужины, смотрела телевизор с мужем. И каждый день думала об Али.
— Ты какая-то странная стала после отпуска, — сказал Андрей однажды.
— Витамина D не хватает, что ли?
— Андрей, нам нужно поговорить.
— О чём?
— О нас.
Он поморщился, как всегда, когда речь заходила о чувствах.
— Что опять не так?
— Всё не так. — Она села напротив него. — Мы не живём, Андрей. Мы доживаем.
— Катя, не начинай философию. У меня сложный день был.
— У тебя всегда сложный день! Вот уже пятнадцать лет у тебя сложный день!
— А что не так? Деньги есть, квартира есть, дача есть…
— А любви нет.
Слово повисло в воздухе. Андрей отложил пульт.
— Любовь… Катя, нам сорок с лишним лет. Какая любовь?
— Вот именно. — Она встала. — Я хочу развестись.
— Что?! — Он вскочил так резко, что опрокинул банку с пивом. — Ты что несёшь?
— То, что думаю уже полгода. Мы чужие люди, Андрей.
— Да что на тебя нашло? Климакс, что ли?
— Не ври, что тебе это неожиданно. Когда ты последний раз хотел меня? Когда мы последний раз говорили не о бытовухе?
Андрей молчал, потому что она была права.
— И что дальше? — спросил он наконец. — Будешь одна куковать?
— Не буду одна.
— А… — Лицо его изменилось. — Там, в Турции… я встретила
— Что…! — Он ударил кулаком по столу.
— Я же говорил — не натвори глупостей!
— Это не глупость. Это любовь.
— Любовь! К турку! Он тебе небось золотые горы обещал?
— Он предложил мне жить. По-настоящему жить.
— А я что, не человек? Пятнадцать лет на тебя работал!
— На меня? Или на себя?
Они кричали друг на друга до полуночи. Андрей обзывал её дурой, она его эгоистом. Вспоминали старые обиды, говорили вещи, которые нельзя забыть.
А потом он сказал то, что перевернуло всё:
— Знаешь что, Катька? Мне тоже надоело. У меня есть женщина в Питере. Уже два года встречаемся.
Екатерина похолодела.
— Что?
— Света. Она в том же банке работает. Молодая, красивая… И не пилит мне мозги каждый вечер.
— Два года? — У неё пересохло в горле.
— Ага. И знаешь что самое смешное? Я думал, ты знаешь. И делаешь вид, что не знаешь, потому что тебе так удобнее.
— Удобнее?..
— Ну да. Муж есть, деньги на счёт переводит, а ты свободна живи как хочешь.
Мир качнулся. Всё это время она мучилась совестью из-за Али, а муж спокойно изменял ей.
— Значит, мы оба…
— Оба. — Андрей сел на диван и произнес так легко:
— Наверное, это честно.
— Честно, — эхом повторила она.
И странное дело, что ревности не было. Была только усталость и какое-то облегчение.
— Разводимся? — спросила она.
— Разводимся.
Оформление развода заняло три месяца. Все это время Екатерина переписывалась с Али, строила планы, покупала турецкий разговорник. Он прислал фотографии квартиры, которую хотел снять для них, рассказывал о работе, которую нашёл для неё в турфирме.
«Скоро зима, но здесь всё ещё можно купаться. Жду вас, любимая. Мы будем так счастливы!»
А она представляла эту новую жизнь. Солнце, море, лёгкие турецкие платья, вечера в прибрежных кафе. Али рядом, такой внимательный, такой любящий…
В декабре, получив свидетельство о разводе, она купила билет в Анталью.
Аэропорт встретил её знакомыми запахами и звуками. Али ждал с букетом роз, сияющий от счастья.
— Екатерина! Наконец-то! — Он обнял её так крепко, что стало трудно дышать.
Ехали в отель, и он без умолку рассказывал новости . Как готовился к её приезду, какие планы строил. Но что-то было не так. Что-то в его голосе, в взгляде…
— Устали с дороги? — спросил он у дверей номера.
— Немного.
— Тогда отдыхайте. Завтра покажу вам нашу квартиру.
Он ушёл, а Екатерина села на кровать и попыталась понять, что её беспокоит.
Али был так же внимательным, добрым. Но словно актёр, который забыл свою роль и пытается её вспомнить.
Утром они поехали смотреть квартиру. Двушка в новом районе, с видом на море. Али показывал комнаты, рассказывал о соседях, но телефон у него звонил каждые пять минут.
— Работа, — извинялся он, быстро сбрасывая вызовы.
— Может, ответить?
— Нет, потом. Вы важнее.
Но на седьмой раз он всё-таки взял трубку. Говорил по-турецки, тихо, отвернувшись к окну. Екатерина не понимала слов, но интонация была… нежной.
— Кто звонил? — спросила она, когда он повесил.
— Клиенты. Немцы. Очень требовательные.
Вечером в ресторане Али заказал те же блюда, что и летом. Гуляли по тем же знакомым улицам.. Всё было правильно, но механично. Как спектакль, сыгранный в сотый раз.
— Али, что происходит?
— Ничего. Почему такие вопросы задаешь?
— Вы другой.
Он покрутил в руках бокал, не глядя на неё.
— Екатерина… Я должен вам сказать…
— После того, как вы уехали, у меня была… встреча. С немкой. Это она звонила.
Сердце ухнуло вниз.
— Встреча?
— Её зовут Ингрид. Она приехала в августе, и мы… — Он поднял глаза.
— Она красивая. И молодая. И она уже здесь, уже сняла квартиру, устроилась на работу…
— Понятно. — Голос Екатерины звучал спокойно, хотя внутри всё рушилось.
— И что теперь?
— Я не знаю. Я думал, что вы не приедете. Прошло столько времени…
— А теперь вы здесь, и я не знаю, что делать.
— А что ты чувствуешь? К ней? Ко мне?
Али молчал долго.
— К вам я чувствую… благодарность. Вы научили меня любить по-настоящему.
— Но Ингрид… с ней легко. Она не замужем, у неё нет прошлого, которое надо забывать. Она просто живёт и радуется каждому дню.
— А я сложная.
— Вы… вы другая, вам сложно в этой жизни. И я не знаю, смогу ли это исправить.
Екатерина встала из-за стола.
— Спасибо за честность.
— Екатерина, подождите! Я могу с ней расстаться, если вы…
— Если я что? Буду проще? Моложе? Буду меньше страдать?
— Я не это имел в виду…
— Именно это. — Она взяла сумочку.
— Не надо ничего выбирать, Али. Выбор уже сделан.
Ночью она сидела на балконе и плакала. Не от боли — от стыда. Как она могла быть такой наивной? Поверить, что красивый мужчина на курорте полюбит её навсегда? Разрушить свой брак ради фантазии?
Возможно, причина не в Али? Быть может, она искала не любовь, а спасение?
Утром она поменяла билет на первый же рейс. Али звонил, просил встретиться, что-то объяснял о любви и выборе. Но ей больше нечего было ему сказать.
В самолёте, глядя на уходящее вниз побережье, Екатерина думала о том, что возвращается в никуда.
Квартира продана. Деньги поделили с Андреем. Работы нет так как уволилась перед отъездом. Семьи то же нет, развелась. Мечты нет, она разбилась о реальность.
Сорок два года, и жизнь начинать заново. Если это можно назвать началом.
Первые месяцы были адскими. Съёмная однушка на окраине, работа в маленькой фирме за гроши, одиночество по вечерам. Екатерина засыпала под звуки соседского телевизора и просыпалась с мыслью: «За что мне это?»
Андрей женился на своей Свете и переехал в Питер. Прислал эсэмэску: «Надеюсь, ты не жалеешь. Каждому своё счастье».
Жалела ли она? Не знала. Жалела о том, что поверила в сказку. Жалела о том, что разрушила стабильность ради иллюзии. Но жалела ли о том, что попыталась изменить жизнь?
Нет. Не жалела.
Зимой записалась на курсы английского. Весной нашла работу получше. В международной компании требовался бухгалтер со знанием языка.
Летом, в годовщину турецкого романа, Али прислал сообщение: «Как дела? Иногда думаю о вас. Ингрид уехала в Германию, а я один. Может, мы могли бы…»
Екатерина прочитала, посмеялась и удалила. Этого человека больше не существовало в её жизни. Как и той женщины, которая верила в спасение через мужчину.
Она научилась жить одна. Не счастливо, но честно. Без иллюзий, но с достоинством. И это тоже было чем-то. Может быть, даже большим, чем счастье.
— Ты ж пойми, жена твоя — она чужой человек. Бизнес твой и квартира должны кому-то из родных достаться — родня показала своё истинное лицо