Лена всегда знала, что Валентина Петровна её не одобряет. Не одобряет её как жену для своего единственного сына Димы, не одобряет их решение снимать квартиру вместо того, чтобы жить с родителями, не одобряет её работу в маленькой дизайн-студии. Свекровь никогда не говорила этого прямо, но её молчание во время семейных ужинов, поджатые губы при виде Лениных покупок и вздохи, когда Дима рассказывал о их планах, говорили сами за себя.
После свадьбы встречи стали редкими и формальными. Валентина Петровна звонила Диме раз в неделю, обычно когда Лены не было дома, и иногда заходила в гости с пирожками или домашними котлетами, будто намекая, что молодая жена не умеет готовить. Лена научилась улыбаться и благодарить, а потом долго мыла посуду, стараясь не думать о том, как её оценивают.
Когда Лена забеременела, Валентина Петровна отреагировала сдержанно. Поздравила, конечно, но без особого энтузиазма, будто внук был не подарком, а очередной проблемой. Зато мама Лены, Татьяна Михайловна, была в восторге. Она тут же начала вязать пинетки, покупать детские вещи и планировать, как будет помогать с малышом.
— Ты же понимаешь, что нам придется рассчитывать в основном на твою маму? — осторожно сказал Дима однажды вечером, когда они обсуждали декретный отпуск.
Лена кивнула. Она и не рассчитывала на помощь свекрови. Валентина Петровна работала бухгалтером в строительной компании и всегда подчеркивала, как она занята и ответственна. Да и желания помогать с внуком у неё, казалось, не было.
Максим родился в конце октября, когда листья за окном уже пожелтели и начали опадать. Первые месяцы пролетели в тумане бессонных ночей, грудного вскармливания и постоянной усталости. Мама Лены приезжала каждый день, помогала с уборкой, готовкой, гуляла с коляской, пока Лена отсыпалась. Валентина Петровна заходила раз в две недели, приносила детское питание или памперсы, недолго держала внука на руках и уходила, сославшись на дела.
— Она его боится, — заметила однажды Татьяна Михайловна, наблюдая, как осторожно свекровь берет Максима. — Или просто не знает, что с ним делать.
Лена промолчала. Ей было все равно. Главное, что мама была рядом, что Дима старался помочь по вечерам, что они справлялись втроем.
Максиму исполнилось три года, когда отношения с Валентиной Петровной неожиданно изменились. Точнее, изменилось её отношение к внуку. Он уже говорил короткими предложениями, бегал по квартире, играл с машинками и мог сам кушал. Стал настоящим человечком, а не просто орущим свертком, каким казался бабушке раньше.
— Дима, а может, я заберу Максимку на выходные? — неожиданно предложила она во время одного из редких визитов. — У меня подруги все хвастаются внуками, а я его почти не знаю.
Лена и Дима переглянулись. Максим сидел на полу, строил башню из кубиков и тихонько что-то напевал себе под нос.
— Мам, он еще маленький для ночевок, — осторожно начал Дима.
— Я не говорю о ночевках! — поспешно возразила Валентина Петровна. — Просто на день. Погуляем, покормлю, верну вечером.
— А что вы будете делать? — спросила Лена, стараясь не показать свою настороженность.
— Ну… В парк сходим, может, мороженое купим. Нормально проведем время.
В голосе свекрови слышалась какая-то неуверенность, будто она сама не знала, что будет делать с трёхлетним ребенком целый день.
Дима посмотрел на жену. Лена пожала плечами. Отказать было бы странно, да и Максим любил прогулки.
— Ладно, — согласился Дима. — Только недолго. И телефон всегда с собой держи.
В субботу утром Валентина Петровна пришла нарядная, в светлом пальто и с большой сумкой. Максим сначала стеснялся, жался к маме, но потом бабушка показала ему новую машинку, и он согласился идти.
— Мы вернемся к вечеру, — пообещала свекровь, беря внука за руку.
Лена весь день чувствовала беспокойство. Она убиралась в квартире, готовила ужин, но постоянно поглядывала на часы. Дима тоже был неспокоен, несколько раз собирался позвонить, но останавливался.
— Она же не первый раз с детьми, — убеждал он сам себя. — Тебя же как-то вырастила.
— Это было тридцать лет назад, — мрачно отвечала Лена. — И то, судя по всему, с помощью бабушек.
К семи вечера они уже серьезно волновались. Дима набрал мамин номер, но она не отвечала. В половине восьмого наконец послышались шаги на лестнице и знакомый голос:
— Максимка, давай потише, соседи спят уже.
Дверь открылась, и на пороге появилась Валентина Петровна. Она выглядела измученной: волосы растрепались, на лице усталость, светлое пальто измялось. За её юбку держался Максим — тоже уставший, с заплаканными глазами и грязными руками.
— Боже мой, что с вами случилось? — кинулась к сыну Лена.
— Ничего особенного, — резко ответила свекровь, снимая пальто. — Просто день был тяжелый.
Максим побежал к маме, обнял её за ноги и что-то забормотал про карусели и мороженое. Лена подняла его на руки, почувствовала, что он весь липкий и пахнет чем-то сладким.
— Где вы были? — спросил Дима, помогая маме раздеться.
Валентина Петровна тяжело опустилась на диван и провела рукой по лицу.
— Да везде были! Сначала в парк пошли, там Галя с Ритой встретились — это мои подруги с работы. У них тоже внуки. Галин Артем и Ритина Катя. Ну, дети познакомились, играли. А потом Галя предложила в кафе сходить, мороженое поесть. Я не могла отказаться, неудобно же.
Она замолчала, потирая виски.
— И что дальше? — терпеливо поинтересовался Дима.
— А дальше Рита говорит: давайте в торговый центр, игрушки посмотрим. Дети обрадовались, мой Максимка тоже. Ну и пошли. А там каждый внуку что-то покупает. Галя Артему конструктор взяла за полторы, Рита Кате куклу за три. Ну я не могу же хуже выглядеть? Максиму тоже машинку купила, хорошую, на пульте управления.
Лена переглянулась с мужем. Начинало проясняться.
— А потом Галя говорит: дети устали, надо развлечь. И потащила всех на детскую площадку в торговом центре. Там карусели платные, батуты. Дети, конечно, все хотят. Опять каждая бабушка своего внука катает. А эти карусели — по сто рублей за раз! И дети не просто один раз прокатились — нет, им подавай еще и еще!
Валентина Петровна говорила все быстрее, и в голосе её появились раздраженные нотки.
— И жарко там было ужасно! Кондиционеры не справляются, народу полно, дети орут. А эти мои подруги — они как будто не устают! Галя вообще говорит: давайте еще в игровую комнату сходим. В игровую! Там еще платить надо по времени.
— Мама, ты же могла отказаться, — мягко сказал Дима.
— Как отказаться? — вспыхнула Валентина Петровна. — Я что, жадная какая? Они на внуков тратят, и я трачу. Только у них-то внуки послушные, а твой… — она посмотрела на Максима, который уже сидел на коленях у мамы. — Твой постоянно куда-то лез, от меня убегал. Я за ним гоняться должна была! В три года, а ведет себя как… как дикарь какой-то!
— Он просто активный ребенок, — заступилась за сына Лена.
— Активный! — фыркнула свекровь. — Он мне всю душу вымотал! А когда мороженое ел — весь измазался, футболку испачкал. Пришлось в детском магазине новую покупать.
Повисла неловкая пауза. Максим заснул у мамы на руках, тихонько посапывая. За окном стемнело, в квартире было тихо и уютно — так непохоже на шумный торговый центр, где провел день их сын.
— Ну что ж, — наконец сказал Дима, — спасибо, что погуляла с ним. Видно, что устала.
— Устала! — с чувством повторила Валентина Петровна. — У меня голова раскалывается, давление, наверное, поднялось. А жара какая была! И дети эти… постоянно что-то требуют, орут, не дают ни минуты отдохнуть.
Она встала с дивана, поправила юбку и вдруг остановилась, будто что-то вспомнив.
— Да, кстати, — сказала она, и в голосе её появились совсем другие нотки — деловые, требовательные. — Я на внука сегодня семь тысяч потратила — не хотите их вернуть? — возмущенно потребовала свекровь.
Лена почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Дима замер, не понимая, правильно ли он услышал.
— Что? — переспросил он.
— Семь тысяч, — повторила Валентина Петровна, доставая из сумочки смятые чеки. — Вот, считайте сами. Машинка — две тысячи восемьсот. Футболка новая — восемьсот. Мороженое и сок в кафе — четыреста. Карусели — тысяча двести. Игровая комната — пятьсот. Всякая мелочь — остальное. Итого семь тысяч с копейками.
Супруги смотрели на неё, не веря своим ушам. Максим сопел на руках у мамы, не подозревая, какую сцену разыгрывают взрослые.
— Мам, — осторожно начал Дима, — ты серьезно? Ты действительно хочешь, чтобы мы тебе заплатили за то, что внук развлекался в твоей компании?
— А что тут неправильного? — оборонялась Валентина Петровна. — Я свои деньги потратила. Пенсия у меня небольшая, а тут семь тысяч за один день! Если бы я знала, что так дорого будет, никуда бы не пошла.
Лена переложила спящего сына в кресло, встала и молча прошла к комоду, где лежал её кошелек. Руки слегка дрожали, когда она доставала купюры и отсчитывала нужную сумму.
— Лена, что ты делаешь? — тихо спросил Дима.
— Отдаю долг, — так же тихо ответила она, протягивая деньги свекрови.
Валентина Петровна взяла купюры, пересчитала и сунула в сумочку.
— Ну вот, — сказала она, и в голосе прозвучало что-то вроде удовлетворения. — Я же не из вредности. Просто деньги нынче тяжелые, экономить надо.
Она надела пальто, поправила волосы перед зеркалом в прихожей.
— Ладно, я пойду. Максимку укладывайте, он устал сегодня. И покормите его нормально, он почти ничего не ел, только сладости.
Дверь закрылась за ней с глухим стуком. В квартире повисла тишина, нарушаемая только тихим дыханием спящего ребенка.
Дима опустился на диван, закрыл лицо руками.
— Я не могу в это поверить, — пробормотал он. — Она действительно взяла деньги за день с собственным внуком.
Лена села рядом, обняла мужа за плечи.
— Теперь по крайней мере все ясно, — сказала она. — Никаких иллюзий больше не будет.
— Какие у меня родители… — горько усмехнулся Дима. — Отец вечно пьяный, мать считает каждую копейку даже с внука.
— Зато у Максима есть мы, — мягко сказала Лена. — И моя мама. Этого достаточно.
Они сидели обнявшись, пока не проснулся Максим. Он открыл глаза, посмотрел на родителей и тихонько сказал:
— Мама, а бабушка злая.
— Почему ты так думаешь, солнышко? — спросила Лена, поднимая сына на руки.
— Она всё время ругалась. И другие тети тоже. А я хотел домой, к маме.
Лена поцеловала сына в макушку и посмотрела на мужа. В его глазах она увидела ту же мысль, что возникла и у неё: этот день стал последней попыткой Валентины Петровны стать настоящей бабушкой. И она провалила этот экзамен.
На следующее утро Татьяна Михайловна пришла с пакетом овощей для супа и сразу заметила, что настроение у молодых какое-то подавленное.
— Что случилось? — спросила она, развязывая платок. — Максимка заболел?
— Нет, мам, — Лена рассказала о вчерашнем дне, не утаив ни одной детали.
Татьяна Михайловна слушала молча, только иногда качала головой. Когда дочь закончила рассказ, она долго стояла у окна, глядя во двор.
— Знаешь, — наконец сказала она, — я думала, что со временем Валентина Петровна оттает, поймет, что упускает. Внук же у неё один, больше может и не быть. Но, видимо, некоторым людям родственные связи ничего не значат.
— Она просто не умеет любить бескорыстно, — тихо сказала Лена. — Для неё даже собственный внук — это расход, который надо возместить.
С тех пор Валентина Петровна звонила еще реже. Иногда Дима сам набирал её номер, рассказывал о сыне, приглашал в гости. Она отвечала односложно, приходила на полчаса с дежурными подарками — носками или колготками, — пила чай и уходила. С Леной почти не разговаривала, с Максимом тоже особо не общалась.
— Она как будто боится к нему привязаться, — заметила однажды Лена. — Или не хочет тратить на это эмоции.
Дима не отвечал. Ему было больно осознавать, что мать выбрала роль далекой родственницы вместо любящей бабушки. Но он больше не пытался что-то изменить.
Максим рос веселым и общительным ребенком. Он обожал маму Лены, которая читала ему сказки, лепила с ним из пластилина и пекла печенье. «Баба Тая», как он её называл, стала для него настоящей бабушкой. А Валентина Петровна так и осталась просто «тётя Валя» — женщиной, которая иногда приходила в гости и приносила что-то полезное, но скучное.
Прошло еще полгода. Однажды вечером Дима получил сообщение от матери: «Галина с работы внука в Турцию везет на каникулы. А я что, хуже? Можно, я Максима на дачу возьму на выходные?»
Дима показал сообщение жене. Лена покачала головой.
— После того случая? Серьезно?
— Может, она поняла, что была не права? — неуверенно предположил Дима.
— Или опять хочет перед подругами похвастаться, — скептически ответила Лена. — Дима, я не хочу, чтобы наш сын чувствовал себя обузой. Один раз уже хватит.
Дима набрал мамин номер.
— Мам, спасибо за предложение, но Максим на выходных занят. У него день рождения у друга.
— А в следующие выходные?
— Не знаю, мам. Мы подумаем.
Но они не думали. Разговор так и не состоялся, а Валентина Петровна больше не предлагала взять внука. Видимо, поняла, что ей не доверяют.
Теперь, когда Максиму было уже четыре года, он иногда спрашивал, почему баба Тая приходит каждый день, а тётя Валя — только иногда. Лена отвечала, что у всех разная работа и разные дела. Максим кивал и больше не расспрашивал. Для него это было нормой: есть люди близкие, которые всегда рядом, и есть дальние родственники, которые появляются изредка.
В глубине души Лене было жаль Валентину Петровну. Женщина сама лишила себя радости общения с внуком, сама выбрала роль постороннего человека. Но жалость не меняла реальности: доверия больше не было. И вряд ли когда-нибудь появится.
А семь тысяч рублей, отданные в тот памятный вечер, стали символом. Символом того, что даже родственные связи можно превратить в коммерческие отношения, если в сердце нет места для бескорыстной любви.
Расстались из-за ремонта