Первым признаком стали мелкие придирки. К супу, который оказался слишком жидким. К шуму, который производили дети, делая уроки в соседней комнате. К тому, что Марина не успела погладить его рубашку с утра.
— Я же просил приготовить солянку на завтра, — сказал он в четверг, глядя на кастрюлю с овощным рагу. — У меня важная встреча, хотел взять нормальный обед.
— Андрюш, ты вчера ничего не говорил про солянку, — мягко возразила Марина, помешивая содержимое сковороды. — А рагу получилось очень вкусное, попробуй.
Он фыркнул и достал из холодильника йогурт.
— Забыл, наверное. На работе столько всего… — Он замолчал, уткнувшись в телефон.
Марина привыкла к перепадам его настроения. Пятнадцать лет брака научили её не принимать близко к сердцу временную угрюмость мужа. Андрей всегда был человеком контрастов: мог неделю ходить хмурый, а потом внезапно привезти цветы и предложить съездить на дачу. Работа в банке требовала от него постоянного напряжения, и дома он часто сбрасывал накопившуюся усталость.
Но к ноябрю стало ясно, что дело не только в усталости.
— Папа, посмотри, я получил четвёрку по математике! — Максим, их двенадцатилетний сын, размахивал тетрадью перед отцом.
— Четвёрку? — Андрей даже не поднял глаз от ноутбука. — А почему не пятёрка? Сосед Витька постоянно хвастается, что его Артём одни пятёрки приносит. А ты… четвёрка, и радуешься как дурак.
Максим сник. Марина видела, как погасли глаза сына, и у неё что-то сжалось в груди.
— Андрей, не надо так, — тихо сказала она. — Максим старался, у него по математике были проблемы.
— Вот именно, были и остались, — отрезал муж. — Если не будет стараться, останется неудачником на всю жизнь.
Максим убежал к себе в комнату. Марина осталась стоять посреди гостиной, не зная, что сказать.
Восьмилетняя Лиза пыталась привлечь внимание отца по-своему. Она рисовала ему рисунки, приносила поделки из школы, рассказывала смешные истории про одноклассников. Андрей реагировал всё более отстранённо.
— Папа, а мы в воскресенье пойдём в кино? — спросила она однажды за ужином.
— Некогда мне по кинотеатрам таскаться, — буркнул он. — У взрослых людей дела есть поважнее.
Лиза замолчала и больше не предлагала совместных планов.
Марина начала замечать странности. Андрей стал тщательнее следить за своим внешним видом. Купил новый парфюм. Чаще стал задерживаться на работе, ссылаясь на проекты и совещания. По выходным пропадал в спортзале — мол, нужно держать себя в форме.
— Может, съездим к маме на дачу? — предложила она в субботу утром. — Дети соскучились по бабушке, да и яблоки поспели.
— Не могу, тренировка, — ответил Андрей, завязывая шнурки на кроссовках. — А потом встреча с Колей по работе.
— В субботу? По работе?
— А что тут странного? Бизнес не ждёт.
Он уехал в десять утра и вернулся поздно вечером. Пах не потом после спортзала, а каким-то незнакомым женским парфюмом.
День рождения тёщи стал последней каплей в копилке семейных конфликтов.
— Мама приглашает нас к себе на день рождения, — сказала Марина за завтраком. — В субботу, небольшой семейный ужин.
— Не поеду, — коротко ответил Андрей, не отрываясь от кофе.
— Почему? У неё шестидесятый день рождения, это важная дата.
— У меня дела.
— Андрюш, ну что за дела в субботу вечером? Мама будет расстроена, если тебя не будет.
Он поднял на неё взгляд, и Марина увидела в его глазах что-то холодное, почти враждебное.
— Слушай, я не обязан развлекать твою мамашу. Хочешь — езжай сама с детьми.
— Она тебя как сына воспринимает…
— А я её как тёщу, и этого достаточно.
Марина поехала одна с Максимом и Лизой. Всю дорогу дети спрашивали, почему папа не приехал, а мама с грустной улыбкой объясняла, что у него важные дела.
— Где Андрей? — спросила мать, накрывая на стол.
— Задержался на работе, — соврала Марина.
— В субботу? — мать скептически подняла бровь. — Что-то у вас не ладится, дочка?
— Всё нормально, мам. Просто загруженность большая сейчас.
Но материнское сердце не обманешь. Галина Ивановна весь вечер с тревогой поглядывала на дочь, а когда дети уснули на диване после торта, села рядом с Мариной.
— Рассказывай, что происходит.
— Ничего не происходит, — устало отмахнулась Марина. — Он просто стал… другим. Раздражительным. Постоянно недоволен.
— Мужчины в таком возрасте часто переживают кризис, — осторожно заметила мать. — Но это не повод срываться на семье.
— Я не знаю, что делать, мам. Чувствую себя как на пороховой бочке. Боюсь лишнее слово сказать.
Мать обняла её за плечи.
— А ты не думала, что у него может быть… ну, ты понимаешь.
Марина понимала. Эта мысль уже давно зародилась в её голове, но она гнала её прочь. Не хотела верить, что их семья может разрушиться из-за такой банальной вещи, как измена.
Дома становилось всё тяжелее. Андрей придирался ко всему: к тому, как Марина готовила, убиралась, воспитывала детей. Он стал агрессивнее в спорах, повышал голос по любому поводу.
— Максим опять двойку получил по физике, — сообщил он однажды вечером, листая дневник сына.
— Он же старается, — заступилась Марина. — Физика сложный предмет, не всем даётся.
— Все отмазки находишь! — вспылил Андрей. — Поэтому он и ленится! Знает, что мамочка защитит, что угодно придумает, лишь бы не признавать, что сын у неё растёт безмозглым бездельником!
— Не смей так говорить о ребёнке!
— А что, по-твоему, двойки — это нормально? В его возрасте я был отличником!
— В его возрасте у тебя не было проблем с дислексией!
— Дислексия! — передразнил он. — Модное словечко нашла! Раньше это называлось ленью и тупостью!
Максим слышал этот разговор из своей комнаты. Марина видела на следующее утро его заплаканные глаза и понимала, что муж наносит детям психологические травмы, которые останутся на всю жизнь.
С Лизой было не лучше. Она принесла из школы грамоту за участие в конкурсе рисунков, но заняла только третье место.
— Третье? — хмыкнул Андрей. — Ну что же, хоть что-то. Хотя, конечно, первое место было бы приятнее.
— Папа, но там было очень много участников, — робко объяснила дочка. — Учительница сказала, что мой рисунок очень красивый.
— Учительница всем так говорит, чтобы не расстраивать. Если хочешь добиться в жизни чего-то, нужно быть первой, а не третьей.
Лиза убрала грамоту в портфель и больше не показывала отцу свои работы.
Марина чувствовала, как рушится всё, что они строили годами. Тёплый семейный дом превратился в поле боя, где каждый день приносил новые конфликты. Она пыталась сгладить острые углы, защитить детей, сохранить хотя бы видимость нормальной семьи, но силы были на исходе.
Последняя вспышка произошла в декабрьский вечер. Марина приготовила овощное рагу — одно из любимых блюд Андрея. Она старалась, добавляла специи, которые он любил, следила за временем приготовления. Когда он пришёл с работы, она с надеждой поставила перед ним тарелку.
Андрей молча попробовал, поморщился.
— Пересолено, — коротко сказал он.
— Прости, в следующий раз буду осторожнее, — извинилась Марина.
— В следующий раз? — он поднял на неё взгляд. — Ты каждый раз говоришь «в следующий раз»! Сколько лет готовишь, а до сих пор не можешь нормально посолить еду!
— Андрей, не нужно из-за соли устраивать скандал.
— Не нужно? — голос его становился всё громче. — А мне что, есть эту гадость? Я целый день работаю как проклятый, а дома не могу нормально поужинать!
— Я могу приготовить что-то другое, — примирительно предложила Марина.
— Не надо! Надоело! — Андрей резко встал из-за стола. — Надоело приходить домой и видеть эту вечную растерянность! Ты не можешь нормально готовить, не можешь детей воспитывать, не можешь дом содержать в порядке!
— Это неправда! — возразила Марина, чувствуя, как внутри неё что-то переворачивается. — Я делаю всё, что могу!
— Всё, что можешь? — он подошёл к ней вплотную, и в его глазах была злость, которую она никогда раньше не видела. — Если не можешь мужа обслужить, зачем вообще замуж выходила!
Он схватил тарелку с рагу и с силой швырнул её о стену. Керамика разлетелась на осколки, овощи расползлись по обоям.
Марина стояла, не в силах произнести ни слова. Из спальни выбежали дети — испуганные, растерянные. Лиза заплакала. Максим обнял сестру и увёл её к себе в комнату.
Марина рухнула на стул и заплакала. Впервые за все эти месяцы она позволила себе плакать — горько, отчаянно, как плачут, когда понимают, что всё кончено.
Андрей стоял и смотрел на неё, и постепенно злость в его глазах сменялась чем-то другим. Пониманием того, что он перешёл черту.
— Марина… — он присел рядом с ней на корточки. — Прости. Я не хотел… это работа, стресс, я просто…
— Уйди, — тихо сказала она, не поднимая головы.
— Маринка, ну что ты… Я же не специально. Понимаешь, у меня сейчас такой период сложный на работе…
— Уйди, — повторила она.
Он ушёл в гостиную, включил телевизор. Марина сидела на кухне среди осколков и думала о том, что их брак разбился точно так же — вдребезги, и склеить его уже невозможно.
На следующий день Андрей пытался вести себя как обычно. Принёс цветы, извинялся, объяснял всё нервным напряжением на работе. Но Марина больше не слушала его объяснений.
— Я хочу развод, — сказала она за завтраком, когда дети ушли в школу.
— Что? — он замер с чашкой кофе в руках.
— Я хочу развод, Андрей. Я больше не могу так жить.
— Из-за вчерашнего? Ну, Марина, не будь ребёнком! Да, я погорячился, бывает…
— Не бывает. Нормальные люди не кричат на детей, что они неудачники. Нормальные мужья не говорят жёнам, что они ни на что не способны. И не швыряют посуду о стену.
— Хорошо, хорошо, я понял. Больше не буду. Обещаю.
— Поздно.
Он поставил чашку на стол, и Марина увидела, что его руки дрожат.
— Маринка, ну что ты… Мы же столько лет вместе. Дети, дом… Неужели ты хочешь всё это разрушить?
— Не я разрушаю. Ты уже всё разрушил.
— Я исправлюсь! Клянусь, я изменюсь!
— А я не хочу ждать, пока ты изменишься. Не хочу, чтобы дети росли в атмосфере постоянного напряжения и страха.
Андрей молчал несколько минут. Потом тяжело вздохнул.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Хочешь честности? Получишь честность.
Марина приготовилась к худшему.
— У меня есть… была… женщина, — он смотрел в стол, не поднимая глаз. — Коллега. Это длилось полгода. Но я порвал с ней месяц назад. Понял, что это ошибка.
— Понял? — голос Марины был удивительно спокойным. — И что же тебе помогло понять?
— То, что я люблю свою семью. Люблю тебя, детей. Это была просто… глупость. Кризис среднего возраста, как говорят.
— И теперь ты хочешь вернуться к нормальной жизни?
— Да! Именно! Давай начнём всё сначала. Съездим куда-нибудь, я больше времени буду проводить с детьми…
— Нет, — перебила его Марина.
— Что «нет»?
— Нет, Андрей. Я не хочу начинать сначала. У меня больше нет сил на это.
— Но почему? Я же сказал, что всё кончено! Я выбрал семью!
Марина встала и подошла к окну. За стеклом падал снег, и мир казался чистым и спокойным.
— Знаешь, что самое страшное? — сказала она, не оборачиваясь. — Не то, что у тебя была другая женщина. А то, что из-за этого ты превратился в чужого человека. Стал жестоким к собственным детям. Унижал меня каждый день. И я понимаю, что даже если мы попытаемся всё исправить, я уже не смогу тебе доверять. Не смогу забыть, как ты кричал на Максима, что он неудачник. Как говорил Лизе, что третье место — это плохо. Как швырял тарелки и орал, что я не могу тебя обслужить.
— Это пройдёт, — умоляюще сказал он. — Время лечит…
— Время не лечит. Время просто учит жить с болью. А я не хочу больше так жить.
Она обернулась и посмотрела на него. На этого мужчину, с которым провела пятнадцать лет жизни, родила двоих детей, строила планы на будущее.
— Мы оформим развод цивилизованно, — сказала она. — Дети будут жить со мной, но ты сможешь их видеть, когда захочешь. Квартиру продадим, разделим деньги. Я найду работу, снимем с детьми что-нибудь поменьше.
— Марина, ты же понимаешь, что это конец всего?
— Да, — кивнула она. — Это конец. И знаешь что? Я впервые за долгое время не боюсь завтрашнего дня.
Андрей сидел за столом ещё долго после того, как Марина ушла в спальню собирать вещи. Он смотрел на то место на стене, где вчера остались пятна от рагу, и думал о том, что некоторые вещи действительно нельзя склеить заново.
Снег за окном всё продолжал падать, укрывая старый мир белым покрывалом, под которым уже зарождался новый.
Соседка по даче шепнула, что свекровь обманула меня с документами, но я проучила наглую родственницу