Елена раскладывала по полкам кухонные полотенца — новенькие, с нежным цветочным узором — когда телефон завибрировал. Она вздохнула: четыре пропущенных от Кати, подруги с работы. Наверняка ерунда какая-нибудь. Елена вернулась к шкафчику, но телефон снова ожил.
— Лен, ты чего трубку не берёшь? — затараторила Катя. — Ты в курсе, что у Антонины Павловны юбилей в субботу?
Елена замерла, сжимая в руке полотенце.
— Какой ещё юбилей?
— Семьдесят пять ей стукнет. Мне Светка звонила, она с Димкой приглашена. Говорит, Антонина всем разослала приглашения две недели назад.
Полотенце выскользнуло из рук Елены. Тридцать два года в браке с Игорем, и ни одного семейного праздника не пропустила. А тут юбилей свекрови — и молчок.
— Может, забыли? — прошептала Елена, хотя сама себе не верила.
— Какое там забыли! Светка говорит, у них там список гостей на двадцать человек. Все приглашены, и братья Игоря с жёнами, и даже соседка их бывшая с пятого этажа.
Елена опустилась на табуретку. Перед глазами всплыли воспоминания: как ухаживала за свекровью после операции на желчном, как отдавала свои отпускные, чтобы Антонина Павловна смогла поставить новые зубы, как сидела с её внуками, когда все были заняты.
— Я тебе вот что скажу, — не унималась Катя, — это всё из-за того торта на прошлый Новый год. Помнишь, ты купила не тот, который она хотела?
— Катя, торт тут ни при чём. Она просто… всегда считала меня чужой.
Хлопнула входная дверь — вернулся Игорь. Елена спешно попрощалась с подругой.
Муж прошёл на кухню, по-мальчишески встряхнул мокрые от дождя волосы. Елена смотрела на его морщинки вокруг глаз, знакомые до боли черты. Тридцать два года вместе. И всё равно — чужая.
— Игорь, у твоей мамы юбилей в субботу? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Он застыл у холодильника, не поворачиваясь.
— Да, что-то планируется.
— Почему ты мне не сказал?
Игорь открыл холодильник, долго изучал содержимое, словно видел его впервые.
— Мама не хочет большого праздника. Только самые близкие.
— Самые близкие, — эхом повторила Елена. — А я, значит, не вхожу в их число?
— Лен, ну зачем начинать? — он наконец повернулся к ней. — Ты же знаешь маму. У неё свои причуды.
— Причуды? — Елена почувствовала, как внутри поднимается волна. — Я третий десяток лет терплю её причуды! Это не причуды, Игорь, это… это…
Она не смогла подобрать слово и просто махнула рукой.
— Я ей с операцией помогала, когда ты в командировке был. С внуками сидела, когда ваша Ирка на курорт укатила. Тридцать два года пытаюсь быть хорошей невесткой. И вот так?
Игорь потер переносицу:
— Лен, тебе обязательно всё время считать, кто кому сколько должен?
— Я не считаю! — голос Елены дрогнул. — Я просто хочу быть частью семьи. Твоей семьи. Неужели это так много?
Игорь тяжело вздохнул и опустился на стул.
— Послушай, ты всё преувеличиваешь. Маме просто хочется камерного праздника.
— Камерного? На двадцать человек? — Елена чувствовала, как каждое слово царапает горло. — И даже соседка с пятого этажа там будет!
— Откуда ты…
— Да какая разница откуда! — она схватила кухонное полотенце и принялась с остервенением вытирать и без того сухую столешницу. — Тридцать два года, Игорь! Что я сделала не так? Скажи мне!
Игорь потянулся к её руке, но она отстранилась.
— Лена, ты же знаешь маму. Она до сих пор считает, что ты меня у неё отняла.
— Отняла? — Елена горько рассмеялась. — Тебе было двадцать пять, когда мы познакомились! Не пять!
Она вспомнила, как впервые пришла в дом Антонины Павловны. Как старалась понравиться, испекла пирог по бабушкиному рецепту. А свекровь только поджала губы: «У нас в семье так не готовят».
— Всю жизнь, — продолжала Елена, — всю жизнь я пыталась ей угодить. А она? Помнишь, как она при всех сказала, что я неправильно воспитываю Дениску? Или как перед моими родителями заявила, что я не умею готовить? А ты всегда молчал, всегда! Нейтралитет соблюдал!
— Ну и что ты предлагаешь? — в голосе Игоря зазвучало раздражение. — Чтобы я с матерью поругался из-за какого-то праздника?
— Не из-за праздника! — воскликнула Елена. — Из-за отношения! Из-за того, что твоя мать тридцать два года не считает меня частью семьи, а ты это позволяешь!
Она отвернулась к окну. За стеклом моросил дождь, серый и унылый, как её настроение.
— Лен, не драматизируй, — Игорь подошёл и неловко приобнял её за плечи. — Хочешь, я поговорю с ней? Может, это недоразумение.
— Недоразумение? — Елена высвободилась из его объятий. — Нет, Игорь. Это было бы недоразумением, случись такое впервые. А сейчас… сейчас это просто плевок мне в душу.
Следующие дни Елена ходила как в тумане. На работе улыбалась через силу, дома молчала. Игорь пытался как-то сгладить ситуацию, но каждый его аргумент только усиливал боль.
— Ты не представляешь, как она расстроилась в прошлом году из-за того торта, — сказал он в четверг вечером, когда они ужинали. — Мама считает, что ты сделала это специально.
— Специально? — Елена отложила вилку. — Я обошла три кондитерских, чтобы найти торт без глютена, потому что у неё аллергия!
— Но ты же знаешь, она любит только с безе, а ты взяла с кремом.
— Потому что с безе уже закончились! — Елена почувствовала, как к горлу подступают слёзы. — Неужели ты правда думаешь, что я потратила полдня на поиски торта, чтобы потом специально купить не тот?
Игорь промолчал, и это молчание говорило громче любых слов.
Вечером пятницы Елена зашла в комнату сына. Денис приехал на выходные. Лежал на диване, уткнувшись в телефон.
— Денис, у бабушки юбилей скоро.
— Ага, — отозвался сын, не отрываясь от экрана. — Мне папа говорил.
— И ты… пойдёшь?
Денис наконец взглянул на мать.
— Бабуля попросила. Что я, не поздравлю её, что ли?
Елена кивнула, стараясь скрыть разочарование. Даже сын не замечал несправедливости.
— Конечно, — сказала она тихо. — Конечно, поздравь.
В субботу дом опустел. Игорь и Денис ушли с утра, нагруженные подарками и цветами. Елена осталась одна. Она бесцельно бродила по комнатам. На каждой фотографии Антонина Павловна стоит чуть в стороне.
Елена провела пальцем по стеклу фоторамки. Семейный снимок пятилетней давности — Денискина свадьба. Она в голубом платье, Игорь в строгом костюме, молодожены сияют. А Антонина Павловна смотрит так, словно её заставили выпить уксус.
— Даже в такой день, — прошептала Елена, обращаясь к фотографии. — Даже на свадьбе внука.
Она помнила, как свекровь отозвала сына в сторонку и громко, чтобы все слышали, сказала: «Ну хоть внук мой на приличной девушке женился, не то что некоторые». И как Игорь снова промолчал.
Вечером муж и сын вернулись навеселе. От них пахло дорогими духами Антонины Павловны.
— Как всё прошло? — спросила Елена, стараясь говорить ровно.
— Отлично! — Игорь плюхнулся в кресло. — Мама была такая счастливая. Ты бы видела, как она радовалась, когда мы…
Он осёкся, заметив выражение лица жены.
— Прости, Лен. Я не подумал.
Денис неловко переминался в прихожей.
— Я, пожалуй, спать, — пробормотал он и скрылся в своей комнате.
— Тебе привет от мамы, — добавил Игорь после паузы.
— Привет? — Елена почувствовала, как внутри всё сжалось. — Она вспомнила о моём существовании?
— Лена, ну перестань…
— Нет, это ты перестань! — она не выдержала. — Хватит делать вид, что всё нормально. Твоя мать меня унизила. Снова! И тебе плевать!
— Мне не плевать, — Игорь поднялся с кресла. — Просто я не хочу быть между двух огней. Вы обе…
— Что мы обе? — перебила Елена. — Договаривай! Мы обе — что?
Игорь потёр виски.
— Вы обе слишком эмоциональные. Раздуваете из мухи слона.
— Ах вот как, — Елена горько усмехнулась. — Значит, моя боль — это просто «раздувание из мухи слона»?
Она развернулась и ушла в спальню, хлопнув дверью.
Прошло десять дней.
Елена и Игорь общались сухо, по-деловому. Денис уехал. Жизнь вернулась в привычное русло.
Елена перестала звонить свекрови по воскресеньям, как делала раньше. Перестала интересоваться её здоровьем. И удивительно — но вместо чувства вины пришло странное облегчение. Будто сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила три десятка лет.
На одиннадцатый день после юбилея телефон Елены зазвонил. На экране высветилось «Антонина Павловна». Елена замерла, не зная, брать ли трубку. Телефон звонил и звонил, а она смотрела на него, как на гремучую змею. Наконец, решилась.
— Алло?
— Леночка, здравствуй, — голос свекрови звучал необычно мягко. — Как ты, деточка?
Елена прикрыла глаза. «Деточка». За тридцать два года Антонина Павловна ни разу так её не называла.
— Здравствуйте, Антонина Павловна. Хорошо, спасибо.
— А я вот расхворалась совсем, — в голосе свекрови появились жалобные нотки. — После юбилея слегла. Давление скачет, сердце колотится, ноги не ходят.
— Сочувствую, — отозвалась Елена. — Вы к врачу обращались?
— Какие там врачи! Они только деньги берут, а толку никакого. Мне бы в санаторий, подлечиться. Игорёша говорил, у вас отпускные были отложены?
Елена почувствовала, как по спине пробежал холодок. Вот оно что.
— Да, мы копили на поездку к морю, — ответила она осторожно.
— Леночка, — голос Антонины Павловны стал ещё слаще, — ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мне как дочь. Я бы никогда не попросила, но ситуация такая тяжёлая…
«Как дочь», — мысленно повторила Елена. Тридцать два года ни разу не назвала дочерью, а теперь — на тебе.
— Игорь знает о вашей просьбе? — спросила она.
— Нет, что ты! — в голосе свекрови мелькнула тревога. — Он так переживает за меня, я не хочу его волновать. Мы же с тобой женщины, мы друг друга поймём.
Елена молчала. В её голове проносились картины: вот она отдаёт деньги свекрови, вот снова откладывает поездку к морю, о которой мечтала три года, вот Антонина Павловна в санатории рассказывает подругам, как хитро выманила деньги у «этой выскочки».
— Антонина Павловна, — голос Елены звучал неожиданно спокойно, — сколько вам нужно?
— Ой, деточка, путёвка стоит сорок тысяч, но мне хотя бы половину…
— Нет, я не об этом, — перебила Елена. — Я спрашиваю, сколько вам ещё нужно моего унижения? Сколько ещё лет я должна доказывать, что достойна быть частью вашей семьи?
В трубке повисла оглушительная тишина.
— Ты что же это… — свекровь запнулась, а потом её голос резко изменился, став привычно холодным: — Ты отказываешься помочь больной старухе?
— Я отказываюсь быть использованной, — твёрдо ответила Елена. — Вы не пригласили меня на юбилей. Зато вспомнили, когда понадобились деньги.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Антонина Павловна. — После всего, что я для тебя сделала! Я тебе сына отдала!
— Отдали? — Елена горько усмехнулась. — Вы мне его не отдавали. Мы с Игорем выбрали друг друга. А вы… вы тридцать два года пытаетесь доказать, что я недостаточно хороша.
— Я Игорю всё расскажу! Он выберет между нами, вот увидишь!
— Рассказывайте, — спокойно ответила Елена. — Я больше не боюсь правды. Уважение должно быть взаимным, Антонина Павловна.
Она отключила звонок и несколько минут сидела, глядя в пустоту. Внутри клубился странный коктейль из чувств: стыд, облегчение, страх и… гордость?
Вечером вернулся Игорь. По его лицу Елена поняла — звонок от матери уже случился.
— Что ты наделала? — с порога начал он. — Мама в истерике! Сказала, ты ей грубила, отказалась помогать!
Елена глубоко вздохнула.
— Присядь, Игорь. Нам нужно поговорить.
Они просидели на кухне до полуночи. Елена говорила — спокойно, без обвинений, просто рассказывала, как чувствовала себя все эти годы. Как старалась, как надеялась, как разбивалась о стену отчуждения. Игорь сначала защищался, потом злился, потом просто слушал.
— Что ты хочешь от меня? — спросил он наконец. — Чтобы я отказался от матери?
— Нет, — покачала головой Елена. — Просто не требуй от меня быть бесконечным донором. Эмоциональным, финансовым, каким угодно. Для человека, который не уважает меня. Встань на мою сторону. Хотя бы раз.
Игорь долго молчал, потирая переносицу.
— Знаешь, я всегда считал, что держу нейтралитет, — наконец произнёс он. — Но сейчас понимаю, что это… трусость. Просто трусость.
Елена осторожно коснулась его руки.
— Не трусость. Желание, чтобы все были довольны. Но так не бывает, Игорь.
— И что теперь? — он поднял на неё усталые глаза.
— Теперь мы будем учиться уважать границы. Мои, твои, твоей мамы. Я больше не буду прогибаться, чтобы угодить. Но и не буду требовать, чтобы ты выбирал между нами.
На следующий день Игорь поехал к матери. Вернулся хмурый, но спокойный.
— Поговорил с ней. Сказал, что мы не дадим денег на санаторий. И что впредь она должна уважать тебя, если хочет видеть нас обоих.
— И как она отреагировала?
— Сначала закатила истерику, — Игорь слабо улыбнулся. — Потом стала обвинять тебя во всех грехах. А когда я собрался уходить… расплакалась. По-настоящему, не показушно. Сказала, что боится остаться одна.
Елена почувствовала укол сочувствия.
— Мы не оставим её, — сказала она тихо. — Просто больше не будем позволять ей помыкать нами.
Через неделю Антонина Павловна позвонила снова. На этот раз — сразу Игорю. Попросила привезти лекарства. Игорь привёз, а с ним приехала и Елена. Свекровь встретила её настороженно, но без обычной холодности.
— Чаю хочешь? — спросила она неловко.
— Хочу, — кивнула Елена.
Они сидели втроём. Пили чай с вишнёвым вареньем и говорили. О погоде, о здоровье, о новостях. Ни слова о юбилее, ни слова о санатории. Елена чувствовала — что-то изменилось. Не в Антонине Павловне. В ней самой.
Ее старая книга выглядела обычной. Пока я не нашла между страницами письмо, подписанное неизвестным именем