Слушай, девочка, и запоминай

— А что, можно попробовать, а то скучно как-то. Один раз – и забыл. Навсегда.

— С ним?

— А что?

— Он же… сидячий, так и сидит в этом кресле.

— Ты видела, как он рассчитывается? – Вика приподняла голову и кольца дыма плавно качнулись над ней.

— Ну так-то да, похоже, у этого дяденьки «бабки» водятся.

— Еще какие, и поверь, ему в его положении их совсем не жалко.

Инга оценивающе взглянула на подругу: стройные ноги под короткой джинсовой юбкой… про таких говорят, от самой шеи растут, роскошная шевелюра золотистого цвета, глаза… немного с прищуром, и от этого какая-то загадочность. «Хороша, — подумала Инга, — у нее получится».

Они приехали в санаторий, как говорила Вика, по недоразумению. Дали им путевку, ну почти случайно, и они долго хохотали, представляя, как будут пить водичку, стоя в очереди среди старичков. Однако публика разновозрастная оказалась.

Вика, подмигнув Инге, направилась к сидящему в инвалидном кресле мужчине. До этого видела его издали. Иногда он просил кого-нибудь купить ему напитки. Небрежно доставал деньги и подавал первую попавшуюся купюру, будто ему было все равно.

Вика присела на скамейку, закинув ногу на ногу. Чуть потянувшись вперед, сказала: — Добрый вечер… ну что, вместе будем скучать… или вместе отдыхать…

Он поднял голову и посмотрел на нее. Впервые Вика увидела его глаза – казалось, почти черные, затягивающие, как омут. Ей стало не по себе…. Но не убегать же, не в ее характере отступать. Темная шевелюра, чуть волнистых зачёсанных назад волос, с островками седины, слегка колыхнулась от налетевшего ветра.

Не ответив ей, мужчина бесцеремонно стал разглядывать ее. Сначала смотрел в глаза, потом его взгляд медленно скользил по ней, изучая каждый изгиб тела. Вике стало неуютно от этого взгляда – изучающего, оценивающего. Чего ее оценивать? Неужели не видно, девочка – супер. К тому же сама подошла, явно намекая на приятное времяпрепровождение.

Теперь он смотрел на ее ноги – стройные, загорелые, в босоножках на высоких каблуках… Вика дрогнула. Даже показалось, может с ней что-то не так. Да нет, это с ним что-то не так… можно подумать, каждый день ему уделяют внимание.

Наконец он снова посмотрел ей в глаза. И она, приободрившись, чуть приподняла подбородок, словно хотела сказать: «Ну и как тебе?»

Он сократил расстояние между ними, приблизившись на своей инвалидной коляске к ней.

— Слушай, девочка, и запоминай, — она впервые услышала его голос, негромкий, какой-то приглушенный, надломленный что ли голос, — однажды ты запутаешься настолько, что жизнь твоя будет висеть на волоске. Оглянешься и поймешь: тупик, некуда тебе деваться… и так захочется вырваться… но может быть поздно…

Вика выпрямилась, хотелось отодвинуться от него, но стыдно было показать себя слабой, да и вообще, может у него вступление такое перед знакомством с понравившейся девушкой. А то, что она понравилась, Вика не сомневалась.

— На фантики повелась? – продолжал он и достал портмоне. – Деньги нужны? Сколько? Ну говори… трудности там какие… так скажи, не жалко мне их.

Вика растерялась. Вот так сразу предложить деньги – не ожидала. Да и вообще, странный он, захотелось уйти, и пусть Инга думает, что она потерпела полное фиаско, чем слушать весь этот бред.

Он вопросительно смотрел на нее. И не дождавшись ответа, убрал деньги. – Я тоже повелся на фантик… представляешь, повелся… Жену бросил… а оказалось это всего лишь обёртка, внутри-то пустышка… Думаешь, почему я в этом кресле? Сижу теперь в нем, как на троне, и видно мне отсюда всю мою жизнь.

Шахта… ты видела хоть раз, как «выгрызают» уголь? Ты видела хоть раз, как пашут настоящие мужики? Нет, не те, что с бухлишком сидят на лавочке, а другие, собой рискующие…

Я вообще не должен был в тот день спускаться в шахту, давно уже «белый воротничок» ношу… но решил сам проверить… проверил. Засыпало нас. В тот день как раз и засыпало.

А «фантик», на который жену променял, сбежала…. А мне плевать. На нее плевать. Такую не жалко. А вот тебя жалко. –

Вика снова почувствовала на себе его жгучий взгляд. – Оступишься и попадешь в капкан. Запомни, девочка, иногда ошибка жизни стоит.

Он вдруг откатился от нее, и увидев проходившего мимо мужчину, позвал.

— Как всегда тебе? – спросил знакомый.

— Да, будь добр, — и он сунул ему в руку купюру.

— Ну так вот, — продолжал мужчина, когда они снова остались одни, — жена меня простила, представляешь, простила. А я себя – не могу простить. Вот так-то, девочка… а ты… вечер провести…

Вика поднялась, чувствуя, что лучше уйти и не продолжать разговор, потому как не видела в этом смысла.

— Доброго вечера, — сказала она и поспешила удалиться.

— Ну как? – спросила Инга, дожидаясь в номере.

— Никак. Дяденька со странностями… короче, отказалась я.

***

Нет, конечно, она не будет прятаться по подворотням, лучше уж посидеть в веселой компании. И они с Ингой «зависли», впрочем, как всегда, у знакомых. Знакомые каждый раз были новые, но главное – весело.

— Чё за хата? – спросила Вика, впервые оказавшись у Влада на квартире.

— Какая разница, расслабься, всё проплачено, — говорили ей. Инги в этот вечер с ней не было, наверное, с Серегой укатила.

Было шумно. Надорвали голоса, пытаясь перекричать музыку. И было много незнакомых ей парней. А потом еще пришли. Этих не знала, и уже как в тумане услышала про какой-то «субботник» Она посмеивалась, покачиваясь, и сидя на диване, вытянула свои стройные ноги.

Потом подхватили ее и повели к машине. – Э-ээ, мы так не договаривались, — она начинала осознавать, что веселье пошло по другому сценарию. Вот уже машина почти рядом, сейчас на заднее сиденье и повезут на какой-то там «субботник».

Глупая мысль пришла ей в голову: «сегодня же не суббота…» Она начала понимать, куда ее хотят увезти, наверняка, там уже есть те, кто будут отрабатывать этот «субботник». И ей тоже придется.

Она пришла в себя почти мгновенно, резко остановилась и отшатнулась от Влада. – Он потянулся к ней, и сзади еще кто-то подхватил ее.

Улица. Темно… только проезжающие машины, и в их шуме не слышно крика. Она пыталась бежать, но эти каблуки… успела скинуть босоножки и бежала босиком, потом спряталась в темном дворе. Сжалась в комочек, присев и спрятавшись за деревом. «Слушай, девочка, — стучало у нее в висках, — слушай, слушай, слушай…» Она даже вспомнила его глаза – того инвалида из санатория, где была прошлым летом.

Она до этого вообще его не вспоминала, стёрлось все, как ненужное. А сейчас, когда за тобой гонятся, и висишь на волоске от беды… эти слова звучат в ней… и глаза его явственно представила.

Она не помнит, сколько сидела так, только видела, как медленно проехала машина, осветив двор. Вроде не заметили.

Потом шла босиком по темным улица, потому что не было денег на городской транспорт, сумочку она забыла там, у Влада. А может ее просто забрали, теперь уже непонятно. Шла, удивляясь, что получилось чудом вырваться и не оказаться в той машине.

Она не выходила из дома два дня. Просто лежала, отвернувшись к стене, или шла в ванную и умывалась, смывая слезы и прежнюю жизнь. Понимала, что в тот вечер стояла у самой черты, за которой пропасть.

Влад, конечно, удивился, сказав, якобы, сама согласилась поехать, даже просилась покататься, поэтому к нему не может быть никаких вопросов.

Вика отказалась пойти с Ингой на день рождения к их общей знакомой. Она вообще никуда не хотела идти. Да еще это известие, когда нашли девушку возле сауны… и помочь ей уже никто не смог.

Вика вздрогнула, когда возле подъезда ее окликнули, и с облегчением выдохнула, увидев Игоря, бывшего одноклассника. Как-то они пересеклись в городе, и парень хотел с ней встретиться, но Вика не придала этому значение.

— Вика, ты какая-то другая, — сказал он, — у тебя что-то случилось?

— Ничего не случилось… как ты меня нашел?

— Я знал твой адрес давно, просто не знал, можно ли прийти…

— А сегодня почему пришел?

— Не знаю. Почувствовал, что надо прийти… и все-таки мне кажется что-то случилось.

— Ничего, теперь уже ничего.

— Вика, а знаешь, выходи за меня замуж. Правда, выходи. Я хочу жить с тобой долго… и чтобы дети были.

Она, напуганная недавними событиями, была растеряна и не готова ответить. – Игорь, не знаю, наверное, подумать надо…

— Ладно, думай, я буду ждать. Понимаю, неожиданно, наверное, для тебя.

А потом она всю неделю мучилась, вспоминая Игоря и ругая себя, почему не согласилась сразу. Всё это веселье, вся эта мишура, все эти фантики… всё отошло на второй… нет, вообще теперь кажется бессмысленным… и только он, Игорь, только он настоящий…

Они уже месяц встречались, и просто часами проводили время в городе. Все скамейки парка были в их распоряжении, и она не подозревала, что можно говорить обо всем, быть настоящей, не притворяясь.

После его предложения выйти замуж, Игорь молчал. А Вика не могла сама заговорить. А если напомнить, получится, будто напрашивается.

Они идут через площадь, а рядом остановился свадебный кортеж, и молодожены с цветами прошли мимо. – Ну что, следующие мы? – спросил Игорь, указав на пару.

— Да! – Не раздумывая, ответила Вика.

***

— Ах, Ксюша, Ксюшенька, вот ты и выросла, — Вика любовалась дочкой, наблюдая из окна квартиры. Пятнадцать лет дочери. Такие же золотистые волосы, как и у Вики. Игорь называет их «мои солнышки. А еще есть Артем, ему всего восемь, в первом классе учится.

Вика проезжает мимо торгового центра, вот свернула на знакомую улицу, а вот парк, где они с Игорем до сих пор гуляют. Две девчонки идут… — Ксюша, — узнает она дочку. А рядом с ней подружка. Обе веселые, тоненькие, с длинными волосами… остановились и смеются в ответ на шутки водителя.

Ёкнуло сердце у Вики: неужели в машину сядут… Ведь старше парень-то, ему лет двадцать или больше… нет, девчонки идут, а он едет рядом. Прибавила газу, догнала подозрительную машину, следует за ней… остановилась. – Ксюша, Лиза, — садитесь, подвезу вас, — говорит она как ни в чем ни бывало, и не выдав себя, что следила за ними.

Привезла девчонок домой. Ксюша молчит, не рассказывает, как на улице с парнем с той машины разговорились.

И Вика напрямую не говорит. Отправила Артема в его комнату уроки делать, а сама села на диван и дочку позвала.

— Мам, ну говори, ты что-то сказать хотела, — смотрит Ксюша, а взгляд у нее такой беспечный, не готова она еще столкнуться с этим серьезным миром.

— Девочка моя, — Вика смотрит на нее, взгляд пронзительный, такой Ксюша еще не видела маму, — послушай, девочка моя, что я тебе скажу.

И Ксюша притихла. Понимает Вика, что скоро те секреты, которыми делилась дочка с ней, теперь будут только ее секретами, Ксюшиными. А если и будет делиться, то только с подружкой. Вот и сейчас она молчит про ту машину.

— Мам, почему так смотришь?

— Потому что люблю. Вы у меня самое ценное. Ты, Артем и папа. Не хочу вас потерять. А чтобы не теряться, надо доверять друг другу. Помнишь, как в детстве, у нас были с тобой секреты.

И Ксюша потянулась к ней, захотелось снова прижаться к маме, она ведь поймет, она выслушает.

— Не все секреты тебе рассказала. Слушай, моя девочка, я ведь раньше ошибалась, и чуть не попала в беду. Но пришел твой папа, взял за руку и увел меня…

— Куда увел?

— В ЗАГС увел.

Ксюша рассмеялась. – Мам, так мне же рано…

— Вот и я говорю, рано… а теперь расскажи про твой сегодняшний секрет…

— Ты видела?

— Я видела. Но я тебе полностью доверяю. Ты не сделаешь глупости, ведь ты наша девочка, наша родная девочка… — она обняла дочку.

Ксюша зашептала горячо. – Мам, я не хотела, правда… и я бы не села в машину… ты ведь говорила, предупреждала…

— Вот и хорошо.

И потом они долго разговаривали. Но уже почти как взрослые.

***

Они вышли с Ксюшей из торгового центра, а напротив — салон искусств и такие яркие картины… их издали видно.

— Смотри, какая красота, давай зайдем.

— Мам, ты картину хочешь?

— Ну а почему нет? Вдруг понравится. – Вика останавливается у одной картины, на которой автопортрет художника. Она смотрит на него и видит те же глаза, что и шестнадцать лет назад в санатории. Эти глаза она узнала бы и через тридцать лет. Это он, она не может ошибаться. Этот образ она «вытащила из закоулков памяти», хотя, казалось, никогда не вспоминала ту странную встречу.

— Мам смотри, какая картина интересная, — заметила Ксюша, — это же… уголь… а рядом незабудки… да? Это же незабудки?

— Да, этот они, нежно-голубые незабудки… и правда, забыть невозможно, — сказала Вика.

— А вот еще, здесь просто букет…

— Тебе нравится?

— Да.

— Ну, значит, мы ее купим.

Вика даже не сомневалась, что это именно он. И убедилась, увидев его, по-прежнему в инвалидном кресле.

— А эту картину можно купить? – спросила она. – Дочке очень понравилась.

Он поднял на нее глаза, и также изучающе посмотрел. Его глаза такие же, ничего не изменилось. Только волосы почти седые полностью и морщин больше.

Он кивнул, улыбнулся, взял картину и подписал.

— Спасибо вам, — сказала она.

— Тебе спасибо, девочка, — ответил он тихо, и эти слова слышала только она.

Подошли еще поклонники его творчества. Женщины, видимо две подруги, с любопытством спросили. – А сколько лет вы с женой вместе?

— Сорок два года, — сказал он им с улыбкой, и тут же обернулся, взглянув на женщину, сидевшую за соседним столом: – Поправь, Надя, если я ошибся.

Она одарила его улыбкой. – Сорок два года и пять месяцев, — сказала она.

— Вот! – Он поднял указательный палец вверх. – Жена подтверждает, а для ровного счета верно подметила: сорок два года и пять месяцев мы вместе. Чего и вам желаю в семейной жизни.

Вика вышла из салона с легким чувством. И не важно было, узнал он ее или нет, хоть и назвал, как и тогда, девочкой. Она, и в самом деле, по возрасту и сейчас для него девочка. С той разницей, что Вика теперь счастлива. И он, кажется, простил себя, и тоже счастлив.