Вера не сразу поняла, что произошло. Её мать произнесла эту фразу буднично, словно говорила о погоде или о том, что нужно купить к ужину. Но для Веры время остановилось. Квартира, за которую она отдала десять лет жизни — ночные смены, отказ от отпусков, кредит с непосильными процентами. Квартира, в которую она вложила не только деньги, но и частичку души — каждая стена хранила воспоминания о её победах и поражениях.
— Вы что, серьёзно сейчас? — Вера постаралась, чтобы её голос звучал спокойно, хотя внутри всё клокотало.
Мать — Антонина Павловна, статная женщина с властным взглядом и привычкой поджимать губы, когда что-то шло не по её сценарию — поправила воротник блузки и повторила:
— А что такого? У Светланы трое детей, им жить негде. Неужели тебе жалко? Ты же одна.
— Одна, — эхом повторила Вера. Это слово неприятно резануло слух. — То есть моя жизнь, по-вашему, менее ценна, потому что я не замужем и у меня нет детей?
— Не передёргивай. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — мать взяла чашку с чаем и сделала глоток, словно разговор был пустяковым. — Света мучается, дети растут. А ты эгоистка.
Кухня, в которой они сидели, вдруг показалась Вере тесной. Голубые занавески, которые она выбирала с такой любовью, теперь душили её. Фотография на холодильнике — три сестры обнимаются на фоне озера — внезапно стала чужой.
— Я эгоистка? — Вера неверяще покачала головой. — Я отдала Светлане половину наследства от бабушки, хотя могла не делать этого. Я сидела с её детьми, когда она «искала себя». Я…
— Вот именно! — перебила мать. — Ты всегда любила считать свои благодеяния. Настоящая доброта не требует отчёта.
Разговор прервал звонок в дверь. Вера машинально взглянула на часы — 18:30. Никого не ждала. Может, соседка с нижнего этажа опять пришла жаловаться на шум, хотя какой шум от женщины, которая возвращается домой только чтобы переночевать?
На пороге стояла Света. Младшая сестра, вечный ребёнок в семье, несмотря на троих собственных детей. Светло-русые волосы собраны в небрежный пучок, глаза с хитринкой, на лице улыбка — такая, с которой обычно просят взаймы.
— Вера, привет! Мама у тебя? — Света проскользнула в квартиру, не дожидаясь приглашения. От неё пахло дешёвыми духами и сигаретами. — Нам нужно поговорить.
Вера прикрыла глаза на секунду. Значит, они всё спланировали. Семейный совет по экспроприации её жилплощади.
— Проходи, — сухо сказала она, закрывая дверь. — Мама на кухне.
Света прошла мимо, мазнув по плечу сестры. Вера заметила, что на младшей новая кожаная куртка — такую она видела в бутике за сорок тысяч. Интересно, откуда у «мучающейся» Светы деньги на подобные вещи?
В кухне мать и младшая дочь обнялись, словно не виделись месяцами, хотя Вера точно знала — Антонина Павловна была у Светы вчера.
— Чай будешь? — спросила Вера, стараясь сохранять хотя бы видимость гостеприимства.
— Давай лучше кофе. И, может, у тебя вино есть? — Света устроилась за столом и подмигнула матери.
— Нет вина. И разговор, я так понимаю, серьёзный, так что давайте без алкоголя, — отрезала Вера.
Света театрально вздохнула:
— Вечно ты всё усложняешь.
— Я усложняю? — Вера почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Это не я пришла с идеей отобрать у человека его собственность.
— Никто ничего не отбирает! — возмутилась мать. — Речь о помощи семье! О том, что твоя сестра живёт с мужем и тремя детьми в двушке, а ты одна в трёшке!
— В трёшке, за которую я плачу ипотеку, между прочим, — уточнила Вера. — И почему это вдруг стало моей проблемой? Где, кстати, Андрей? Почему муж Светы не обеспечивает свою семью жильём?
Света скривилась:
— У него временные трудности с бизнесом. Ты же знаешь, какая сейчас экономическая ситуация.
Вера знала. Она работала финансовым аналитиком и каждый день имела дело с цифрами и прогнозами. Но она также знала, что «временные трудности» Андрея длились уже пятый год, с тех пор как он решил открыть автомастерскую, вложил все деньги и прогорел через три месяца. С тех пор он периодически устраивался на работу, но нигде долго не задерживался — то начальник плохой, то зарплата маленькая, то график неудобный.
— И что вы предлагаете? — спросила Вера, опираясь на кухонную столешницу. — Чтобы я просто взяла и подарила вам квартиру? А сама куда?
— Ну зачем так драматизировать, — протянула Света. — Мы могли бы поменяться. Ты бы взяла нашу двушку, а мы твою трёшку. Доплатим, конечно, — она неопределённо махнула рукой, — когда сможем.
Вера усмехнулась:
— Когда сможете? То есть никогда. И ещё, ваша квартира — это бабушкина хрущёвка на окраине города, до которой добираться полтора часа. А моя — в новом доме, рядом с метро, с подземным паркингом. Вы серьёзно считаете это равноценным обменом?
— Но у тебя же нет машины, зачем тебе паркинг? — искренне удивилась Света.
— Дело не в паркинге, — вздохнула Вера. — Дело в том, что вы пришли ко мне с абсурдным предложением и ещё возмущаетесь, что я не прыгаю от радости.
Мать поджала губы — верный знак, что разговор идёт не по её плану:
— Никто не возмущается. Мы просто считаем, что семье с детьми нужны лучшие условия. Это естественно.
— А что естественного в том, чтобы перекладывать ответственность за свои решения на других? — Вера налила себе воды из графина. — Света рожала третьего, когда уже точно знала, что с жильём проблемы. Андрей менял работы как перчатки, вместо того чтобы обеспечивать семью. Почему решение их проблем вдруг стало моей обязанностью?
— Потому что мы семья! — воскликнула Света с таким надрывом, что Вера почти поверила в её искренность. — Семья должна поддерживать друг друга в трудные времена.
— А когда поддерживали меня? — тихо спросила Вера. — Когда я работала на трёх работах, чтобы накопить на первоначальный взнос? Когда я лежала с воспалением лёгких, и ко мне никто не пришёл, потому что «у Светы дети, ей некогда»? Когда я просила помочь с переездом, и вы все оказались заняты?
В кухне повисла тишина. Было слышно, как капает вода из крана — надо бы вызвать сантехника, подумала Вера отстранённо.
— Ты всегда была самостоятельной, — наконец произнесла мать. — Мы знали, что ты справишься.
— То есть, помощь полагается только беспомощным? — горько усмехнулась Вера. — Интересная логика.
Света вдруг всхлипнула:
— Ты не понимаешь, как тяжело растить троих детей! Постоянный шум, никакого личного пространства, вечная усталость…
— А кто тебя заставлял рожать третьего? — резко спросила Вера, но тут же пожалела о своих словах. — Прости. Я не это имела в виду. Я люблю своих племянников. Но твои дети — это твой выбор и твоя ответственность.
— Легко говорить, когда у тебя всё есть, — буркнула Света.
— У меня всё есть, потому что я работаю как проклятая, — отрезала Вера. — И потому что я не перекладываю ответственность за свою жизнь на других.
Мать поднялась со стула:
— Я вижу, разговор бесполезный. Ты уже всё решила.
— Я? — Вера развела руками. — Вообще-то, это вы пришли ко мне с готовым решением. А моего мнения даже не спросили.
— Мы надеялись на твоё понимание, — вздохнула мать. — На твою доброту.
— Доброта — это когда даёшь от чистого сердца, а не когда у тебя вымогают, — сказала Вера и сама удивилась твёрдости в своём голосе.
Света вскочила со стула:
— Так я и знала! Всегда ты была эгоисткой! Думаешь только о себе!
— Пойдём, Света, — мать взяла младшую дочь за плечи. — Видно, что наша помощь Вере не нужна.
Вера чуть не поперхнулась:
— Ваша помощь? То есть, это вы мне помогаете, забирая мою квартиру?
Но мать и сестра уже выходили из кухни. Вера последовала за ними в прихожую.
— Когда поймёшь, что семья важнее квадратных метров, позвони, — бросила мать через плечо.
Дверь захлопнулась. Вера прислонилась к стене и закрыла глаза. Внутри было пусто. Не больно, не обидно — просто пусто, словно вынули что-то важное и не положили ничего взамен.
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от коллеги: «Завтра презентация в 9:00, не забудь». Вера взглянула на часы — 19:15. Если сейчас сесть за ноутбук, можно успеть доделать слайды к презентации. А потом выспаться. А потом новый день, новые задачи. Жизнь продолжается.
Но вместо этого она набрала номер.
— Алло, Маш? Это Вера. Извини за поздний звонок. Слушай, помнишь, ты говорила про путешествие на Байкал в августе? Место ещё есть?
На работе Вера держалась молодцом. Улыбалась, шутила, проводила совещания, анализировала отчёты. Никто бы не догадался, что внутри неё шла настоящая война. Каждый раз, когда телефон показывал входящий от матери или сестры, сердце пропускало удар. Но Вера не брала трубку. Ей нужно было время, чтобы разобраться в себе.
— Ты какая-то рассеянная в последнее время, — заметила Марина, коллега и единственный человек в офисе, которого Вера могла назвать другом. — Проблемы?
Они сидели в кафе недалеко от бизнес-центра, где работали. Вера крутила в руках чашку с остывшим кофе.
— Семейные дрязги, — наконец ответила она. — Ничего особенного.
Марина хмыкнула:
— Когда женщина говорит «ничего особенного», это обычно значит «всё очень плохо, но я не хочу об этом говорить».
Вера слабо улыбнулась:
— Просто глупости. Мама и сестра считают, что я должна отдать им свою квартиру, потому что у сестры трое детей, а я одна.
— Отдать в смысле… совсем? — Марина вытаращила глаза. — Бесплатно?
— Ну, они великодушно предложили обменяться на их хрущёвку с доплатой «когда-нибудь потом», — Вера скривилась. — Знаешь, самое обидное даже не это. А то, что они искренне считают меня неполноценной, потому что у меня нет мужа и детей. Словно я какой-то получеловек, чьи потребности и желания не имеют значения.
Марина покачала головой:
— Дикость какая. А что ты им ответила?
— Что не согласна, естественно. Теперь они со мной не разговаривают. Мама написала, что я предала семью.
— Предала семью тем, что не отдала им свою квартиру? — Марина фыркнула. — Потрясающая логика. Знаешь, у меня была похожая история с братом. Он считал, что я должна оплатить его долги, потому что «у тебя же есть деньги». Пришлось объяснять, что мои деньги — это мои деньги, а его долги — это его долги.
— И как отреагировал?
— Обиделся, конечно. Не разговаривал месяц. А потом остыл, извинился даже. Иногда людям нужно время, чтобы осознать абсурдность своих претензий.
Вера покачала головой:
— Моя мама никогда не извиняется. Она считает, что всегда права.
— Тогда тебе решать, что важнее — твоё самоуважение или её одобрение, — пожала плечами Марина. — Лично я выбрала бы первое.
Телефон Веры снова завибрировал. На экране высветилось имя сестры. Вера сбросила вызов.
— Не хочешь говорить? — спросила Марина.
— Пока нет. Знаю, что это по-детски, но мне нужна пауза.
Телефон зазвонил снова. Вера вздохнула и выключила его.
— А ты точно едешь с нами на Байкал? — спросила Марина, меняя тему. — Я уже внесла за тебя предоплату.
— Точно, — кивнула Вера. — Мне нужно проветрить голову. И увидеть что-то кроме офисных стен и этого города.
Вечером, возвращаясь домой, Вера увидела у подъезда знакомую фигуру. Андрей, муж Светы, курил, прислонившись к перилам. Увидев Веру, он затушил сигарету и выпрямился.
— Привет, — сказал он. — Можно поговорить?
Вера вздохнула:
— Если ты тоже пришёл просить мою квартиру, то ответ — нет.
Андрей поморщился:
— Я не за этим. Можем подняться к тебе? Не хочу на улице обсуждать семейные дела.
В квартире Андрей неловко топтался в прихожей, словно был здесь впервые, хотя раньше они часто собирались всей семьёй у Веры.
— Проходи на кухню, — сказала Вера. — Чай, кофе?
— Ничего не надо, спасибо, — Андрей прошёл на кухню и сел на тот же стул, где недавно сидела Света. — Я ненадолго.
Вера присела напротив, сложив руки на столе:
— Я слушаю.
Андрей помолчал, словно собираясь с мыслями:
— Я хотел поговорить о ситуации. Света в истерике, тёща не находит себе места.
— А ты что думаешь? — спросила Вера прямо.
Андрей отвёл взгляд:
— Понимаешь… Квартира и правда была бы кстати. Детям нужно пространство.
Вера фыркнула:
— Значит, ты всё-таки за этим.
— Нет, подожди, — Андрей поднял руку. — Я просто объясняю. Да, нам нужна квартира побольше. Но я понимаю, что это наши проблемы, не твои. Я пришёл сказать, что ты права. И извиниться за Свету.
Вера приподняла брови:
— А она знает, что ты здесь?
— Нет, — Андрей криво усмехнулся. — Убила бы. Понимаешь, она… ей тяжело. С детьми, со всем. Она не всегда здраво мыслит.
— А тебе не тяжело? — спросила Вера. — Почему ты не работаешь нормально, Андрей? У тебя образование, руки-ноги на месте. Почему вечные метания?
Андрей опустил голову:
— Не знаю. Наверное, я просто слабак. Всё хочу найти что-то особенное, а в итоге… — он махнул рукой. — Но вообще я устроился на работу. В автосалон. Менеджером по продажам.
— Надолго? — скептически спросила Вера.
— Не знаю, — честно ответил Андрей. — Но я постараюсь. Слушай, Вер… ты не могла бы… ну, хотя бы поговорить со Светой? Она совсем извелась.
Вера прикрыла глаза на секунду:
— А что изменится от разговора? Я всё равно не отдам квартиру.
— Просто поговори, — Андрей поднялся. — Ради детей. Они скучают по тебе.
«Шантаж детьми, — подумала Вера. — Как предсказуемо».
— Я подумаю, — сказала она вслух. — А сейчас, извини, но у меня много работы.
Когда за Андреем закрылась дверь, Вера опустилась на диван в гостиной. Внутри была пустота и усталость. Телефон, который она включила, тут же разразился серией уведомлений — десятки пропущенных, сообщения от матери и сестры. Не глядя, она смахнула их все.
Почему всё так сложно? Почему нельзя просто жить своей жизнью, не оглядываясь постоянно на чужие ожидания и требования?
Телефон снова зазвонил. «Мама». Вера сбросила вызов. Через секунду пришло сообщение: «Вера, мы должны поговорить. Это важно».
Вера усмехнулась. «Важно» у матери означало только одно — она придумала новый план, как манипулировать старшей дочерью.
Телефон зазвонил опять. На этот раз Света. Вера выключила звук и просто отложила телефон в сторону. Хватит. Хватит позволять им распоряжаться её временем, её нервами, её жизнью.
Она открыла ноутбук. Рабочая почта, дедлайны, проекты. Вот что важно сейчас. Работа, которая даёт ей возможность быть независимой. Байкал в августе. Новые впечатления, новые люди. Может, даже новые отношения — кто знает?
Через час раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный. Вера не двинулась с места. Звонок повторился, затем ещё и ещё. К нему добавился стук.
— Вера, открой! Я знаю, что ты дома! — голос матери, приглушённый дверью, но всё равно властный.
Вера молча встала, подошла к двери и повернула в замке ключ. Щёлкнула задвижкой. Вернулась к ноутбуку.
— Вера! — стук стал громче. — Немедленно открой!
Телефон на столе завибрировал. Сообщение от соседки снизу: «У вас всё в порядке? Там кто-то ломится в дверь».
«Всё нормально, — ответила Вера. — Это моя мать. Скоро уйдёт».
Стук и звонки продолжались ещё минут десять. Потом стихли. Вера выдохнула. В тишине квартиры отчётливо слышалось тиканье часов. Её собственных часов в её собственной квартире.
Новое сообщение от матери: «Как ты могла так со мной поступить? Я под дверью полчаса стояла! У меня давление подскочило! Если со мной что-то случится, ты будешь виновата!»
Вера улыбнулась. Смартфон показывал, что с момента первого звонка в дверь прошло ровно тринадцать минут. А давление… что ж, давление у матери подскакивает всякий раз, когда что-то идёт не по её плану.
Телефон снова зазвонил. Света. Вера не взяла трубку, но прослушала голосовое сообщение, которое сестра оставила: «Ты что творишь? Мама чуть сознание не потеряла! Она в больницу поехала! У неё сердечный приступ может быть! Тебе вообще наплевать на родных людей?»
Вера закрыла глаза. Снова манипуляции. Снова вина. Вечные игры в жертву.
Через полчаса пришло новое сообщение от Светы: «Маму положили в больницу. Сказали, предынфарктное состояние. Поздравляю, ты добилась своего».
Вера медленно выдохнула. Звонить или не звонить? Ехать или не ехать?
Она набрала номер справочной.
— Здравствуйте. Скажите, поступала ли сегодня в больницу пациентка Игнатьева Антонина Павловна?
— Минуточку, — ответила диспетчер. — Нет, такой пациентки не поступало. Вы уверены в имени?
— Да, абсолютно.
Вера отключилась и медленно опустила телефон. Снова ложь. Снова манипуляция. Сколько можно?
Она набрала Свету.
— В какой больнице мама? — спросила она, как только сестра взяла трубку.
— В Боткинской, — голос Светы звучал надрывно, словно она плакала. — Ты приедешь?
— Конечно, — ответила Вера. — Скоро буду.
Она вызвала такси. По дороге в голове крутились разные мысли. Что, если на этот раз мать не врёт? Что, если с ней действительно плохо? Или это очередной спектакль, чтобы надавить на жалость?
В приёмном отделении Боткинской больницы Игнатьевой Антонины Павловны не оказалось.
— Вы уверены? — переспросила Вера у регистратора. — Может, её привезли недавно?
— Девушка, у нас компьютерная система, — устало ответила женщина в белом халате. — Если бы ваша мать поступила, она была бы в базе. Её здесь нет.
Вера медленно отошла от стойки. Достала телефон, набрала Свету. Гудки, длинные гудки. Наконец:
— Да? — голос сестры звучал напряжённо.
— Светлана, — медленно произнесла Вера. — Я в Боткинской. Мамы здесь нет. Где вы?
Тишина на другом конце.
— Света?
— Мы… дома, — наконец выдавила сестра. — Маме стало лучше, и её отпустили.
— Вот как, — Вера почувствовала, как внутри поднимается волна чистой, незамутнённой ярости. — Удивительно быстрое выздоровление от предынфарктного состояния.
— Вера, ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь, — перебила Вера. — Это последний раз, когда ты лжёшь мне. Последний раз, когда манипулируешь. Больше я не приеду. Не позвоню. Не поверю ни единому твоему слову.
— Вера, стой!
Но Вера уже нажала отбой. Телефон тут же зазвонил снова. Света. Отклонить. Снова звонок. Мама. Отклонить.
Вера вышла из больницы и глубоко вдохнула вечерний воздух. Внутри была пустота. Не боль, не гнев — пустота. Словно перегоревшая лампочка.
Она набрала Марину.
— Привет. Слушай, на Байкал едем точно? — спросила она, как только подруга взяла трубку.
— Ага, билеты уже куплены. А что?
— Ничего, — Вера улыбнулась. — Просто хотела убедиться. Кажется, мне действительно нужно уехать из города. Желательно подальше.
Поторопился