Лена всматривалась в отражение в окне кухни, пытаясь разглядеть за стеклом что-то, кроме собственной усталости. Три месяца назад их двухкомнатная квартира в Москве казалась просторной для двоих. Теперь же стены словно сдвинулись, поглощая последние островки личного пространства.
— Леночка, а почему ты мясо не отбиваешь? — донесся из гостиной голос Валентины Петровны, свекрови, которая переехала к ним после того, как участковый врач в их провинциальном городке уволился, а нового так и не назначили. — Моя мама всегда говорила: не отобьешь мясо — жесткое будет. Всю жизнь так делала.
Лена сжала зубы, продолжая резать лук. В первые недели она пыталась объяснять, что стейк из говядины не нужно отбивать молотком, что есть разные способы приготовления. Но каждый раз натыкалась на непреклонное: «А мы всегда так делали».
— Валентина Петровна, я готовлю стейк, его не отбивают, — терпеливо повторила она в очередной раз.
— Ну да, ну да, — послышался недовольный вздох. — Умничаешь тут. А потом Игорь придет голодный, а мясо жевать не сможет.
Лена закрыла глаза, считая до десяти. Она любила Игоря, любила настолько, что согласилась на этот переезд его матери без единого слова протеста. Тогда ей казалось, что это временно — пока здоровье не поправится, пока не найдут хорошего врача в их городе. Но уже через неделю стало ясно, что Валентина Петровна не собирается никуда уезжать.
Женщина словно застряла в каком-то временном коконе. Для неё существовал только один правильный способ делать что-либо — тот, которому её научила собственная мать в далекие пятидесятые. Картошку чистить только определенным ножом, белье развешивать строго по размеру, пол мыть исключительно руками, а не этими «современными дурацкими швабрами».
Хуже всего было то, что Валентина Петровна категорически не понимала, что значит «работать из дома». Для неё мир делился на два типа людей: те, кто ходит на завод, и те, кто бездельничает. Лена, маркетолог-фрилансер, явно попадала во вторую категорию.
— Опять за компьютером сидишь, — ворчала свекровь, заглядывая в комнату, где Лена работала. — Игорь на заводе горбатится, а ты тут в игрушки играешь. Лучше бы борщ сварила.
— Я работаю, Валентина Петровна. Это мой заработок.
— Какой заработок? — фыркала женщина. — Работа — это когда в семь утром встаешь, на автобус бежишь, а вечером уставший домой возвращаешься. А ты что, в пижаме весь день сидишь.
Попытки объяснить, что современный мир изменился, что можно работать удаленно, получая при этом неплохие деньги, разбивались о стену непонимания. Валентина Петровна жила в мире, где изменения останавливались где-то в районе 1970-го года.
Первый серьезный конфликт произошел через полтора месяца после ее переезда. Лена работала над срочным заказом медицинской клиники, дедлайн поджимал, а тут звонок в дверь.
— Леночка, это моя двоюродная сестра Нина приехала! — радостно объявила Валентина Петровна, впуская в квартиру полную женщину с огромным чемоданом. — Тоже лечиться приехала. Недельку поживет.
У Лены перехватило дыхание. Никто не спрашивал ее мнения, никто не предупреждал. Более того, стало очевидно, что готовить для гостьи и убирать за ней должна была именно она — ведь она же «дома сидит и ничего не делает».
Нина оказалась под стать хозяйке. Шумная, бесцеремонная, она мгновенно освоилась в чужой квартире, раскидывая свои вещи по всем комнатам и требуя особенного внимания к своему здоровью.
— Ой, Леночка, а мне нельзя жирное, — капризничала она за ужином. — И соленое тоже. И вообще, мне диета нужна. Ты не могла бы отдельно что-то приготовить?
— Нина права, — поддерживала свекровь. — Больному человеку нужно особенное питание. Ты же дома сидишь, тебе не трудно.
Лена чувствовала, как внутри нарастает глухое раздражение. Работа стояла, заказчики нервничали, а она вместо медицинских терминов изучала рецепты диетических блюд для незваной гостьи.
Хуже всего были вечерние посиделки. Валентина Петровна и Нина устраивались на кухне с чаем и начинали обсуждать Лену, словно ее рядом не было.
— А почему она такая худая? — рассуждала Нина, разглядывая Лену, которая мыла посуду. — Может, больная?
— Да нет, просто не ест нормально, — отвечала свекровь. — Все какие-то салатики, йогуртики. А нормальной еды не признает. Мясо отбивать не хочет, суп не варит. Игорь, небось, голодный ходит.
— Странно как-то, — качала головой Нина. — И что это за работа такая, что дома сидеть можно? Подозрительно.
— Вот и я говорю! — оживлялась Валентина Петровна. — Непонятно, чем она там занимается. Целый день за компьютером. Может, в карты играет или в интернете с мужчинами болтает.
Лена стояла спиной к ним, продолжая мыть тарелки, и чувствовала, как что-то внутри медленно, но неотвратимо нарастает обида.
Через неделю Нина не уехала. Потом появилась еще одна родственница — троюродная племянница с больной спиной. Затем соседка Валентины Петровны из родного города, которая «тоже хотела в столице полечиться».
Квартира превратилась в проходной двор. Лена работала урывками, между готовкой и уборкой. Заказчики начали жаловаться на задержки, доходы падали. А гости все не заканчивались, чувствуя себя как дома и не собираясь платить за проживание или хотя бы помогать по хозяйству.
— Родственникам надо помогать, — неумолимо повторяла Валентина Петровна. — Тем более, что нам это ничего не стоит. Ты же дома сидишь.
Игорь приходил поздно, уставший после работы. Он видел чужих людей в своей квартире, горы грязной посуды, измученную жену, но предпочитал не вмешиваться.
— Мама же больная, — оправдывался он. — Нельзя ее расстраивать. Потерпи немного.
Но терпение имеет свои границы. Последней каплей стал разговор, который Лена услышала случайно, проходя мимо гостиной.
— Совсем обнаглела эта твоя невестка, — говорила очередная гостья. — Вчера на меня так посмотрела, когда я попросила чай принести. Как будто я тут не к родственникам приехала, а в гостиницу.
— Да она вообще странная какая-то, — поддакивала Нина. — Не готовит нормально, не убирает как следует. И что это за работа такая — дома сидеть? По-моему, просто лентяйка.
— Вот-вот, — соглашалась Валентина Петровна. — Игорь, конечно, хороший мальчик, но жену выбрал неудачно. Не хозяйка она. И детей рожать не хочет — карьеру, видите ли, строит. Какая карьера, если дома сидишь?
Лена остановилась за дверью, чувствуя, как сердце бешено колотится. Они обсуждали ее, как неодушевленный предмет, как прислугу, которая плохо выполняет свои обязанности.
— А еще она злая стала, — продолжала Нина. — Утром хлеба попросила — так на меня посмотрела! Как будто я ей не родственница, а враг какой-то.
— Это все от того, что работать не хочет, — назидательно заключила свекровь. — Сидит дома, мозги набекрень от безделья. Вот и характер портится.
Что-то внутри Лены окончательно переломилось. Она толкнула дверь и вошла в комнату. Три женщины замолчали, уставившись на нее с удивлённым видом.
— Валентина Петровна, — сказала Лена ровным голосом, — мне нужно с вами поговорить. Наедине.
Гостьи поспешно ретировались, а Лена села напротив свекрови.
— Я хочу, чтобы вы поняли несколько вещей, — начала она, стараясь сохранять спокойствие. — Во-первых, это моя квартира. Игорь и я купили ее на наши деньги, и мы решаем, кто здесь живет. Во-вторых, моя работа — это действительно работа. Я зарабатываю из дома не меньше, чем Игорь на заводе. В-третьих, я не обслуживающий персонал для ваших родственников.
Валентина Петровна слушала с возрастающим негодованием.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — вскипела она. — Я твоя свекровь! И потом, какая это твоя квартира? Ты к моему сыну присосалась, как пьявка, вот и живешь на его шее!
— Я не присасывалась ни нк кому, — холодно ответила Лена. — Я работаю и плачу за эту квартиру наравне с Игорем. А ваши родственники превратили наш дом в общежитие.
— Не устраивает что-то?! Вон из квартиры! — взорвалась Валентина Петровна, вскакивая с дивана. — Иди к своей маме, жалуйся! А мои родственники будут жить здесь, пока им нужно! Это святое дело — помочь больному человеку!
Лена смотрела на красное от гнева лицо свекрови и вдруг почувствовала странное облегчение. Наконец-то все карты открыты, наконец-то не нужно притворяться, что между ними царит семейная идиллия.
— Хорошо, — сказала она, поднимаясь. — Я уйду. Но объясните потом Игорю, почему его жена оставила собственную квартиру.
Она прошла в спальню, собрала необходимые вещи и направилась к выходу. В прихожей ее встретили округлившиеся глаза гостей — они явно слышали весь разговор.
— Лена, ты куда? — растерянно спросила Нина.
— Меня выгнали из собственной квартиры, — ответила Лена, надевая куртку. — Так что теперь готовить и убирать будете сами.
Дверь закрылась за ней с громким щелчком замка.
Игорь вернулся домой в половине восьмого, голодный и измученный сложной сменой. Квартира встретила его необычной тишиной — не слышно было привычного шума на кухне, не пахло ужином.
— Мам, а где Лена? — крикнул он, скидывая ботинки.
— Не знаю, — донесся из комнаты мрачный голос матери. — Спроси у нее самой.
— Как спросить, если ее нет дома? — удивился Игорь, заходя в гостиную, где сидели мать и две незнакомые ему женщины.
— А она ушла, — неохотно ответила Валентина Петровна.
— Куда ушла? Зачем?
— Откуда я знаю? — раздраженно отмахнулась мать. — Характер показала, нагрубила мне и ушла.
Игорь почувствовал, как внутри начинает подниматься тревога.
— Мам, что происходит? Что случилось?
— Ничего особенного, — буркнула Валентина Петровна. — Просто твоя жена решила, что она тут хозяйка. Стала качать права, родственников наших не хочет принимать. Вот я ей и сказала, что если ей что-то не нравится, может идти отсюда.
Игорь медленно оглядел комнату, где на диване и креслах расположились чужие люди, посмотрел на мать, которая избегала его взгляда, и вдруг его накрыло пониманием масштаба происходящего.
— Ты выгнала мою жену из нашей квартиры? — тихо спросил он.
— Да не выгоняла я никого! — возмутилась мать. — Она сама ушла! Я только сказала, что если ей здесь не нравится…
— Ты выгнала мою жену, — перебил ее Игорь, и в его голосе зазвучали нотки, которых мать не слышала много лет. — Из квартиры, которую мы с ней купили на наши деньги. Женщину, которая три месяца готовила, убирала и терпела твоих родственников, пока я работал.
— Игорек, ты не понимаешь, — попыталась оправдаться Валентина Петровна. — Она такая грубая стала, такая злая…
— Мам, заткнись, — жестко сказал Игорь, и мать отшатнулась, словно получив пощечину. — Три месяца я прихожу домой и вижу в своей квартире незнакомых людей. Три месяца моя жена не может работать нормально, потому что ты превратила наш дом в гостиницу. И вместо благодарности за то, что мы тебя приняли, лечим, кормим, ты выгоняешь Лену?
— Но они же родственники! — слабо возразила мать. — Им помочь надо!
— Какие родственники? — Игорь обвел взглядом притихших женщин. — Я их в первый раз в жизни вижу! Мам, ты совсем обнаглела? Ты живешь на наши деньги, мы оплачиваем твое лечение, а ты еще и чужих людей сюда приглашаешь?
— Игорь, не кричи на мать, — попыталась вмешаться Нина.
— А вы вообще молчите! — взорвался он. — Кто вам позволил вмешиваться? Кто вас сюда звал?
— Игорь, что ты делаешь? — ужаснулась мать. — Это же Нина, моя двоюродная сестра!
— Мне плевать, кто это! — рявкнул Игорь. — Эти люди довели мою жену до того, что она ушла из собственного дома!
Валентина Петровна смотрела на сына широко раскрытыми, полными слез глазами.
— Игорь, я не хотела… — начала она.
— Мам, ты хотела. Ты точно знала, что делаешь. Ты решила, что можешь распоряжаться в нашем доме, как в своем. Но это не твой дом. И если Лена не вернется, то уедешь и ты.
— Игорь, я твоя мать!
— А Лена — моя жена. И я выбираю жену.
Мать заплакала, всхлипывая и вытирая лицо платком. Но Игорь был непреклонен. Он дождался, пока последняя гостья покинет квартиру, а затем достал телефон.
— Лена, где ты? — спросил он, услышав знакомый голос.
— У подруги, — коротко ответила жена.
— Прости меня. Я должен был вмешаться раньше. Возвращайся домой.
— Игорь, твоя мать выгнала меня из квартиры.
— Я все знаю. Я с ней разговаривал. Мама хочет с тобой поговорить.
Лена вернулась через час. Валентина Петровна встретила ее в прихожей с красными от слез глазами.
— Леночка, прости меня, — прошептала она, не поднимая головы. — Я не хотела… Я не понимала… Прости дурную старуху.
Лена смотрела на свекровь и чувствовала, как гнев медленно уходит, сменяясь усталостью и странной жалостью. Эта женщина действительно не понимала, что делала. Она жила в своем мире, где правила и нормы были незыблемыми, а современность казалась чем-то угрожающим и непонятным.
— Хорошо, — сказала Лена. — Но больше никаких гостей без моего согласия.
— Конечно, конечно, — торопливо закивала Валентина Петровна. — Я поняла. Я все поняла.
На следующий день Нина сказала, что возвращается домой.
А через неделю Лена, проходя мимо комнаты свекрови, услышала телефонный разговор:
— Алла, не даже думай приезжать сюда! — говорила Валентина Петровна в трубку. — Что, совсем обнаглела? Это тебе не проходной двор! У моей невестки работа, она устала уже всех принимать. Она такой золотой человек, а вы все на шею лезете! Нет уж, лечись дома!
Лена остановилась за дверью, не веря своим ушам. Потом тихо прошла на кухню и впервые за долгие месяцы улыбнулась. Может быть, понимание приходит не сразу. Может быть, иногда нужно дойти до самого края, чтобы увидеть, что действительно важно.
Люди меняются медленно, болезненно, через конфликты и слезы. Но они меняются. И это дает надежду на то, что семья — это не просто кровное родство, а способность услышать друг друга, даже когда кажется, что слова бессильны пробить стену непонимания.
Жена поступила мудро, узнав о новой женщине мужа