Марина подняла глаза от ноутбука, где она разбирала сметы на новый проект, и увидела мужа в дверном проеме. Что-то в его позе — слегка сгорбленной, с опущенными плечами — сразу предупредило о надвигающихся неприятностях. За двенадцать лет брака она научилась читать эти невербальные сигналы лучше, чем технические чертежи.
— Мама хочет у нас на даче отметить свой юбилей. Тебе нужно всё организовать, — заявил Сергей. Тогда ещё он не знал, к чему приведёт эта просьба.
Слова повисли в воздухе, как тяжелая дождевая туча. Марина медленно закрыла ноутбук, чувствуя, как поднимается волна возмущения. Дача. Её дача, которую она получила в наследство от тети Лиды и которую превратила из запущенного участка в настоящий райский уголок. Каждая клумба, каждая дорожка, каждый куст жасмина — всё это было результатом её труда, её денег, её потраченных выходных.
— Сколько человек? — спросила она, хотя по выражению лица мужа уже догадывалась, что цифра будет неприятной.
— Ну… человек тридцать. Может, чуть больше. Мама уже всех пригласила.
Тридцать человек. На её участке в шесть соток, где каждый квадратный метр занят розами, пионами, лилиями. Где она только на прошлой неделе высадила молодые хосты, которые ещё не успели прижиться.
— А со мной кто-нибудь это согласовывал? — голос её звучал опасно спокойно, что Сергей должен был бы распознать как штормовое предупреждение.
— Марин, ну что ты. Это же моя мама. У неё юбилей — семьдесят лет. Большая дата.
Марина встала и прошла к окну, за которым в сумерках угадывались очертания городских домов. А здесь, в этой квартире, которую она тоже покупала в основном на свои деньги, ей приходилось выслушивать очередные требования свекрови.
— Помнишь, что случилось в прошлый раз? — повернулась она к мужу. — На твой день рождения три года назад?
Сергей поёжился. Конечно, помнил. Как мог забыть тот кошмар? Двадцать человек родственников, которые примчались как саранча. Они растоптали только что засеянный газон, сломали молодую яблоню, используя её как опору для гамака, устроили костер прямо на клумбе с тюльпанами. А дети играли в футбол между грядками, превратив огород в месиво из ботвы и грязи.
— Но сейчас всё по-другому, — попытался он оправдаться. — Мама купит шатёр, всё будет цивилизованно.
— Шатёр? — Марина рассмеялась, но смех этот был горький. — А где его ставить? На розарии? Или на альпийской горке, которую я выкладывала два месяца?
— Ну, найдётся место…
— Сергей, ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Там нет места для шатра! Я каждый сантиметр использовала для цветов. И потом, кто будет готовить на тридцать человек? Кто будет убирать? Кто будет восстанавливать то, что они неизбежно сломают и растопчут?
Она видела, как муж мнётся, переминается с ноги на ногу. В такие моменты она особенно остро чувствовала разницу между ними. Он никогда не понимал её привязанности к саду, к этому живому миру, который она создавала своими руками. Для него дача была обузой, местом, где нужно что-то копать, полоть, ремонтировать. Он предпочитал лежать на диване с телефоном, пока она возилась с рассадой или подрезала кусты.
— Мама говорит, что нужно начинать готовить за два дня до праздника, — добавил Сергей тихо. — Она уже составила меню.
— А работа? — Марина почувствовала, как голос становится выше. — У меня важный проект, сдача через неделю. Я не могу взять отгулы, чтобы готовить на толпу людей, которых даже не приглашала!
— Ну, можно же как-то договориться с начальством…
— Договориться? — она смотрела на него, как на инопланетянина. — Сергей, ты слышишь, что говоришь? Я работаю в архитектурном бюро, у нас сроки горят. Я не могу просто так взять и исчезнуть на три дня, чтобы играть в повара для твоих родственников!
В голове у неё пронеслись воспоминания о последних годах. Как она вкладывала каждую копейку в ремонт дачного домика, в новый забор, в систему полива. Как по выходным, когда Сергей спал до обеда, она уже к семи утра была в саду, высаживала, пересаживала, удобряла. Как покупала редкие сорта роз, мечтая создать свой маленький Версаль.
— А почему нельзя снять ресторан? — спросила она. — Если твоя мама хочет пригласить полгорода, пусть делает это в подходящем месте.
— Марин, ну ты же понимаешь… Это же семейный праздник. Домашняя атмосфера, дача… Мама так мечтала…
— Мама мечтала. А обо мне кто-нибудь подумал? О том, что это моя дача, мой сад, моя работа?
Она подошла ближе, и Сергей невольно отступил. В её глазах плясали опасные огоньки.
— Скажи мне честно, — продолжила Марина, — твоя мама хоть раз спросила моего мнения? Хоть раз подумала, что, может быть, стоит обсудить это со мной?
— Она думала, что ты будешь рада… В конце концов, семья же…
— Семья? — голос Марины стал почти шёпотом, что было куда страшнее крика. — Семья — это когда с тобой советуются, а не ставят перед фактом. Семья — это когда твоё мнение что-то значит.
Сергей достал телефон и посмотрел на экран, явно ища спасения в этом жесте.
— Мама уже пригласила родственников. Дядя Петя с семьёй едет из Саратова. Тётя Света — из Воронежа. Они уже билеты купили.
— И это мои проблемы?
Повисла тяжёлая тишина. Марина чувствовала, как в висках стучит кровь. Всё её существо протестовало против этого вторжения в священное пространство, которое она создавала как храм красоты и гармонии.
— Знаешь, что ещё сказала мама? — Сергей явно решил идти ва-банк. — Что было бы хорошо подарить ей новый ноутбук. У неё старый совсем плохо работает.
Марина застыла. Этого уже было слишком. Мало того, что она должна была превратить свою дачу в ресторан, работать как кухарка и официантка, а потом устранять последствия этого нашествия. Ещё и раскошеливаться на дорогой подарок.
— Сколько стоит этот ноутбук? — спросила она ледяным тоном.
— Ну… тысяч восемьдесят-сто. Но мама столько для нас сделала…
— Для нас? — Марина повернулась к нему всем телом. — Или для тебя? Потому что я не помню, чтобы твоя мама что-то делала для меня. Кроме критики моей стрижки, моей работы и моего нежелания рожать детей в первый год брака.
— Марина, ну ты же понимаешь… Это мама. Она меня вырастила, дала мне всё. Она заслуживает благодарности.
— Заслуживает. От тебя. Ты её сын, ты и благодари. А при чём здесь я? Почему я должна отдавать сыновний долг вместо тебя?
Она подошла к окну и прислонилась к стеклу лбом. Внизу горели фонари, машины ехали по своим делам, люди жили своими жизнями. А она стояла здесь и пыталась объяснить собственному мужу, что имеет право голоса в решениях, касающихся её собственности и её времени.
— Скажи мне честно, — не оборачиваясь, произнесла она. — Ты не видишь ничего ненормального в том, что происходит? В том, что твоя мать планирует праздник на моей даче, не спросив меня. Требует, чтобы я готовила, убирала, покупала подарки. И всё это подаётся как само собой разумеющееся.
— Но она же семья…
— А я кто? — резко обернулась Марина. — Обслуживающий персонал?
В её голосе звучала такая боль, что Сергей невольно вздрогнул. Но продолжал стоять на своём.
— Она пожилая женщина, у неё большой юбилей. Неужели мы не можем пойти навстречу?
— Мы? — Марина рассмеялась. — Сергей, а что конкретно делаешь ты? Кроме того, что передаёшь мне мамины указания?
— Я же буду покупать продукты…
— На мои деньги, как всегда?
Он покраснел. Они оба знали, что её зарплата архитектора в полтора раза больше его оклада менеджера по продажам. И что большую часть семейных расходов несла она.
— Почему мы не можем снять ресторан? — повторила она. — Если у твоей мамы такая важная дата, если она хочет пригласить тридцать человек, почему нельзя сделать это в подходящем месте?
— Она хочет именно на даче. Говорит, что это особенная атмосфера.
— Особенная атмосфера на моих розах, да?
Сергей молчал. Марина видела, что он понимает её правоту, но не может этого признать. Материнское влияние было слишком сильным.
— А если я скажу нет? — спросила она. — Если я просто откажусь?
— Ты не можешь так поступить. Мама уже всех пригласила. Люди едут из других городов. Это будет страшный скандал.
— И кто его устроил? Я? Или твоя мама, которая раздала приглашения, не поинтересовавшись мнением хозяйки дачи?
Она прошла к дивану и села, чувствуя, как ноги становятся ватными от усталости и нервного напряжения. В последние месяцы она особенно тяжело переносила такие конфликты. Работа требовала много энергии, а дома её ждали не отдых и поддержка, а новые проблемы и требования.
— Знаешь, что меня больше всего задевает? — тихо сказала она. — Не то, что твоя мама хочет праздника. Не то, что она пригласила много людей. А то, что со мной никто не считается. Что моё мнение ничего не значит. Что я для вас не человек, а функция.
— Ты преувеличиваешь…
— Я преувеличиваю? — она подняла на него глаза. — Сергей, твоя мать ни разу — слышишь, ни разу! — не поблагодарила меня за то, что я делаю. За то, что я вложила в дачу кучу денег и времени. За то, что я готовила на твой день рождения. За то, что я покупаю ей подарки на 8 Марта и Новый год. Ни разу не сказала спасибо.
— Она просто такая…
— А я какая? Я должна это терпеть, потому что она такая?
Марина встала и подошла к шкафу, где висели её рабочие костюмы. Завтра утром ей нужно было быть в офисе к девяти, чтобы представить очередной этап проекта. Большой торговый центр в новом районе города. Её детище, над которым она работала полгода.
— Я не буду устраивать этот праздник, — сказала она твёрдо. — И точка.
— Но мама уже…
— Мама пусть ищет другое место. Ресторан, кафе, банкетный зал. Если она хочет ноутбук за сто тысяч, найдутся и деньги на аренду помещения.
— Она будет в ярости…
— А меня это не касается. Это твоя мама, твоя проблема.
Сергей достал телефон и начал набирать номер.
— Что ты делаешь? — спросила Марина.
— Звоню маме. Нужно же её предупредить…
— Только не здесь. Я не хочу слышать эту беседу.
Он вышел на балкон, закрыв за собой дверь. Через стекло Марина видела, как он жестикулирует, говоря в телефон. Даже не слыша слов, она могла представить, что происходит на том конце провода.
Свекровь Людмила Петровна умела кричать так, что это было слышно даже через закрытую дверь. И действительно, уже через минуту её голос донёсся с балкона, несмотря на ветер.
— Что значит не может?! Я уже всех пригласила! Дядя Петя билеты купил! Как она смеет?!
Марина закрыла глаза. Начинается. Сейчас будет истерика, потом Людмила Петровна будет рыдать в трубку о том, какая она несчастная, как её не ценят, как ей не дают спокойно отметить юбилей. А Сергей будет просить, умолять, убеждать Марину передумать.
Но сегодня что-то изменилось. Может быть, она просто устала от этой вечной игры, где правила устанавливала свекровь, а проигрывала всегда Марина. Может быть, дело было в том проекте, который она завершала — в том чувстве собственной значимости, которое давала ей работа. Или в тех розах, которые она высадила весной и которые дали такое буйное цветение летом.
Балконная дверь открылась, и вернулся Сергей. Лицо у него было белое, руки дрожали.
— Мама сказала… — начал он. — Если мы не можем предоставить дачу, то должны оплатить ей ресторан. Она говорит, что мы её подвели, и теперь это наша обязанность.
Марина медленно повернулась к нему. В её глазах полыхнуло что-то опасное.
— Повтори, — произнесла она тихо.
— Она говорит, что если мы отказываемся от дачи, то должны оплатить банкет. Это справедливо, ведь она уже пригласила людей, рассчитывая на нас…
— Убирайся.
— Что?
— Убирайся из моей квартиры. Сейчас же.
— Марин, ты что? Это же наш дом…
— Мой дом. Куплен на мои деньги. И я не хочу тебя здесь видеть.
— Ты не можешь…
— Могу! Бери свои вещи и уходи. К маме. Пусть она тебе объяснит, почему жена должна платить за её капризы.
Сергей стоял, открыв рот. Такой реакции он явно не ожидал.
— Марина, давай поговорим спокойно…
— Спокойно? Ты сейчас передал мне требование твоей матери заплатить за ресторан, потому что я отказалась превратить свою дачу в бесплатный банкетный зал. И ты хочешь говорить спокойно?
— Но мама права, мы же её подвели…
— Вы её подвели. Ты и она. Когда планировали за моей спиной праздник на моей территории. А теперь убирайся.
Она подошла к шкафу и достала его куртку.
— Вот твоя одежда. Остальное заберёшь завтра, когда меня не будет дома.
— Ты не можешь так поступить…
— Могу. И поступаю.
Она открыла входную дверь и стояла, держась за ручку. Сергей медленно надел куртку, всё ещё не веря в происходящее.
— Это всё из-за каких-то цветов? — спросил он с горечью.
— Нет, — ответила Марина. — Это из-за уважения. Которого у тебя ко мне нет. И никогда не было.
Он прошёл мимо неё к двери, потом обернулся.
— Я думал, ты меня любишь.
— И я думала то же самое. Похоже, мы оба ошибались.
Дверь закрылась за ним с тихим щелчком. Марина прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Тишина в квартире была оглушительной после всех этих криков и обвинений.
Она сидела так несколько минут, потом достала телефон и открыла фотогалерею. Фотографии дачи. Розовый сад в июне. Лилии в июле. Астры в сентябре. Её мир, который она создавала по крупицам, вкладывая в него не только деньги, но и душу.
Завтра она поедет туда. Прополет грядки, подрежет розы, посадит тюльпаны к следующей весне. Одна. Без мужа, который считал её работу блажью. Без свекрови, которая видела в ней бесплатную прислугу.
Может быть, впервые за много лет она сможет просто наслаждаться тишиной своего сада, не думая о том, кого ещё нужно ублажить, кому угодить, чьи требования выполнить.
Телефон завибрировал. Сообщение от Сергея: «Марин, давай поговорим завтра. Когда остынем.»
Она удалила сообщение, не ответив. Некоторые разговоры уже не нужны. Некоторые решения принимаются раз и навсегда.
В окно смотрела осенняя ночь. Где-то там, в тридцати километрах от города, спал её сад под первыми заморозками.
А здесь, в тишине опустевшей квартиры, Марина впервые за долгое время чувствовала себя по-настоящему свободной. Страшно, больно, неопределённо — но свободной.
Что будет дальше, она не знала. Но знала точно: больше никто не будет решать за неё, как ей жить и что ей делать. Эта глава закрылась. Следующую она напишет сама.
Советский автомобильный двигатель, который любили и уважали во всей Европе