Она вытерла стол салфеткой и мрачно уставилась в окно. Снизу, у подъезда, уже третий день крутилась машина, которую она раньше не видела. Серая «Крета» с облезлой антенной и каким-то знакомым силуэтом внутри.
Не параной, Ольга. Это не слежка. Просто твоя жизнь разваливается по графику — как новая серия «Санта-Барбары», только без рекламы и с настоящими слезами.
В 10:35 позвонила Тамара Васильевна.
— Доброе утро, Олечка. Ну, как ты? — голос у свекрови был масляный, как у хорошей буженины, которую она когда-то подсовывала Ольге на юбилеи.
— Живём. Вставили зубы, натянули улыбку, пошли на амбразуру, — Ольга вяло закатила глаза.
— Что ты так язвительно-то? Я просто хотела узнать, не передумала ли ты с квартирой на Комсомольской. Всё-таки, Алексею она нужнее. Он сын, Оля. Кровь от крови, а ты — извините, по доверию пришла.
Ольга взяла паузу. Молча, сжала кружку в руке.
— Вы, Тамара Васильевна, пока не начинайте. У меня утро только началось, голова болит, настроение на нуле, и всё, что мне сейчас нужно — это не ваша семейная бухгалтерия, а тишина.
— Ну что ты так? Я ж по-хорошему. У нас с Алексеем сейчас всё нестабильно. Бизнес упал, стройка стоит, а вы вот… живёте в центре, как королева. Он же эту квартиру вам сам оформил, по любви, но ведь любовь, знаешь, как доверенность — закончилась, срок вышел.
— Ага, доверенность. А потом — отзывали без моего ведома?
— Ну ты же вечно в своих командировках. Алексею надо где-то жить, ты вон — с собаками и языками, а он — мужик. Ему опора нужна. Женщина рядом. А не это всё…
Ольга разом встала.
— Какая женщина рядом, Тамара Васильевна? Вы про Иринку из их офиса, с которой он полгода втихаря мотается в Питер якобы «на закупки по бетону»? Так вы ещё и её готовы принять?
— Умная девочка. Тихая. Скромная. Не конфликтная. И, знаешь, всё делает по дому. Не то что ты, с твоими шпильками и английскими школами…
— Хватит, — резко бросила Ольга. — Мы с Алексеем не живём вместе уже два месяца. И квартиру эту купила я, а не он. По документам можешь проверить.
— Олечка, документы — это бумага. А вот кто кому был, и кто в кого душу вложил, это важнее.
— Тогда вложите душу в ипотеку. И душу отдайте банку, не мне. Я вам больше ничего не должна.
Тамара Васильевна всхлипнула. Настолько наигранно, что Ольга даже не удосужилась среагировать.
— Ну как тебе не стыдно? Он же твой муж! Ты ему как родная была! А теперь выставляешь из квартиры, как бомжа!
— Как бомжа? Он два года работал без регистрации, всю зарплату переводил «налом» себе на карту. Ни одного вклада в общую жизнь. Машину я купила, квартиру — я, бизнес мой. Даже Рокси я из приюта привела. И если вы так любите справедливость — начнём её с нотариуса.
Свекровь повисла на линии. Ольга слышала, как на том конце дышит тяжело, будто копает грядку, а не ведёт переговоры.
— Ну и живи одна! С собакой! Посмотрим, кто тебе потом стакан воды подаст!
— Лучше уж Рокси принесёт в миске, чем вы мне со своей отравленной добротой, — отрезала Ольга и отключила.
К вечеру всё стало хуже. В подъезде она столкнулась с женщиной лет сорока пяти, крепкой, с маникюром «под вишню» и красной помадой, которая уверенно стояла у её двери.
— Ольга Михайловна? Здрасьте. Я Светлана Петровна. Мы сегодня заезжаем.
— Куда? — Ольга непонимающе моргнула.
— В вашу квартиру. Нам сказали, что всё уже оформлено. Мы купили её через Сергея Викторовича, ваш риэлтор.
Ольга расхохоталась. У неё даже губы дрогнули от нервного смеха.
— Через кого, простите?
— Ну, вот документы. У нас уже договор купли-продажи. Вы ж доверенность давали мужу, он оформил всё как надо. Мы деньги заплатили, теперь хотим осмотреть — где ванная, где холодильник поставить…
— Вы что, охренели, что ли? — вырвалось у неё. — У меня никто ничего не покупал. Квартира не продаётся. Я вообще-то в ней живу!
Светлана Петровна насупилась.
— У нас всё по закону. Ваш муж сказал, вы согласны. И расписки все есть.
Ольга шагнула ближе.
— Передайте вашему «мужу», что я подам заявление. И что если он ещё раз сунет нос в мою квартиру без моего согласия — я не только собаку спущу, я из него стройматериал сделаю. Поняли?
Женщина молча вытащила телефон и набрала кого-то.
— Алё, Алексей Иванович? Тут ваша… бывшая… говорит, что квартира не продаётся. Ну да, прямо на пороге. Орёт, как сумасшедшая…
Ольга вырвала у неё телефон.
— Привет, любимый. Это ты так решил разойтись по-тихому, да? Продаёшь мою квартиру через подставных?
— Оль, не горячись. Там всё по закону. Доверенность была — была. Ты же сама всё подписала. Мы же семья…
— Ты мне больше не «мы». А семья твоя — это мама с надувной Светланой. Я подаю иск, Алексей. И, поверь, ты ещё пожалеешь, что родился с руками, способными подписывать подделки.
Она вернула телефон женщине.
— Скатертью дорога. И побрейте ваши маникюрные амбиции, пока я не вызвала полицию.
Ночью она не спала. Рокси лежала у ног, а в голове крутились варианты: заявление в полицию, нотариус, суд, проверка доверенности. Почему она так легкомысленно подписала ту бумагу год назад — «на всякий случай»? Всё из-за усталости, из-за доверия. Из-за любви, которая оказалась липовой, как временная регистрация.
Больше никаких «по любви». Только по паспорту. С нотариусом и копией себе в сейф.
Ольга достала ноутбук. Открыла браузер. Вбила:
«Адвокат по мошенничеству с недвижимостью Москва».
Новый день обещал быть интересным.
Утром всё было как в фильме — с прокуренным воздухом, тупой тревогой и звонком от участкового.
— Ольга Михайловна? Добрый день. Вас беспокоит старший участковый Анисимов. Поступило заявление от гражданки Черновой С.П. о препятствии в доступе к жилому помещению.
— Препятствие? Она ко мне ломилась, как к себе домой!
— Вы владелица квартиры на Комсомольской, 14, кв. 57?
— Да.
— По данным Росреестра, собственником на сегодняшний день числится гражданин… так… Чернов Алексей Иванович.
У Ольги на секунду замкнуло дыхание.
— Что?!
— Да, выдано на основании доверенности от вас, заверенной нотариусом Плясуновым. Есть договор купли-продажи, зарегистрирован. Квартира, согласно базе, продана, — участковый явно был не первый день на такой «разборке».
Ольга села на край дивана, чувствуя, как между рёбрами будто вставляют ледяной прут.
— Я ни с кем договор не подписывала. Доверенность была, да, но только на временное пользование, не на продажу.
— Ну вот этим и займётесь. Вам нужно подать заявление о мошенничестве.
— Уже подала, вчера. Через адвоката.
— Тогда ждите вызова. Но — и это важно, — пока вопрос не решён в суде, жильё юридически принадлежит Чернову. Он имеет право находиться на территории.
— А я, простите, кто?
— Вы — пока что лицо, фактически проживающее. Вам грозит иск о выселении, если суд подтвердит сделку.
Шах. Пока не мат, но уже не смешно.
В обед позвонил Алексей.
— Оль, ты чего как сумасшедшая-то себя ведёшь? Я же не враг тебе. Всё можно решить спокойно. Ну продал я квартиру, да. Нам деньги были нужны. Всё равно она бы стояла — ты же собиралась в Питер перебраться.
— С чего ты взял?
— Так ты ж говорила! Когда мы ругались зимой! Мол, «всё, я уезжаю», помнишь?
— Я ещё много чего говорила. Особенно после того, как нашла у тебя на ноутбуке фото Ирины в белье. Это теперь — официальное основание для продажи недвижимости?
— Ну ты же мне доверяла.
— Доверяла, не значит — разрешала продать.
— Это мелочи. Главное, ты осталась в выигрыше — деньги-то всё равно в семье. Мы тебе можем даже часть отдать. Ну, тысяч триста.
— С квартиры в двадцать миллионов? Ты щедрый, Лёша. Может, ты ещё и Рокси продашь, а мне на поводок скинься?
Он нервно засмеялся.
— Оль, я серьёзно. Зачем суд? Зачем эти конфликты? Мы можем всё мирно. Тебе всё равно будет где жить — у тебя же квартира от мамы под Серпуховом.
— Это да. Только там ещё плита газовая, а ты, Лёша, рядом — это уже перебор с опасностью.
— Ты озлобилась.
— А ты — обнаглел. Я тебе верила. А ты подделал сделку и сплавил квартиру левой тётке с вишнёвым маникюром.
— Это мой шанс. Я хочу начать новую жизнь. Без конфликтов.
— Начинай с честности, тогда шанс будет. А пока — увидимся в суде.
На следующее утро Ольга приехала к нотариусу Плясунову. Старичок с лысиной и аккуратной седой бородкой встретил её настороженно, как будто уже знал, зачем она пришла.
— Да, да… Помню, приходил Алексей. С доверенностью от вас. Всё было оформлено корректно.
— Я не давала ему право на продажу квартиры! — Ольга бросила на стол копию своей доверенности. — Читайте, вот: «доверенность на представление интересов, без права распоряжения недвижимостью».
Нотариус надел очки, нахмурился.
— Хм. Подделка… Бумага-то — похожа. Но формулировки — другие. Подлог. Печать моя, да… А подпись? Не ваша?
— Моя. Но на другом документе. Он, видимо, сдал копию с другими пунктами.
— Ну что ж. Тогда — это уже уголовное дело. Я обязан сообщить.
— Уже сообщили. Я пришла только подтвердить.
Ольга вышла из офиса с ощущением, что стояла на краю обрыва. Но впервые за последние дни — под ногами был хоть какой-то камень.
Он перешёл черту. А я — перехожу в наступление.
Вечером к ней пришёл Николай Петрович. Свёкор.
В куртке, с авоськой и взглядом человека, который не знает, как разговаривать с женщиной, которую обманул его сын.
— Олечка. Привет. Можно?
— Зачем?
— Поговорить. Как взрослые.
Она неохотно открыла дверь.
— Только пять минут. У меня собака злая и адвокат в Zoom через час.
Он прошёл в коридор, снял кепку.
— Алексей… неправ. Я это понимаю. Но ты ж знаешь, он всегда всё через одно место делает. Ты умная, с характером. А он — ну, что с него взять? Мы его с детства баловали. Всё ему разрешали. Вот и вырос. А ты — держишься. Не сдаёшься.
— Я не музей, чтобы «держаться». Я человек. И мне больно, Николай Петрович.
— Понимаю. Мы не за тем пришли. Хотели попросить: не делай огласки. Мы тут… с Тамарой собрались продать дачу, погасить долги. Хотим тебе часть вернуть. Сколько сможем. Ну, по справедливости. Чтоб ты не осталась без всего.
— Я не «осталась без всего». У меня есть принципы. И юрист.
— Ты не сдашь назад?
— Нет.
Он вздохнул.
— Ну тогда… удачи тебе, Олечка. Только береги себя. Это всё тяжело. Особенно когда из-за любви в суд идёшь.
— Она давно не любовь. Она — статья УК.
Он ушёл, не хлопнув дверью. А она осталась — с гордостью, усталостью и полной папкой документов на столе.
Ольга включила ноутбук. Новое письмо от адвоката.
Тема: ИСК ГОТОВ.
Текст: «Ольга Михайловна, мы подали в суд заявление о признании сделки недействительной. Готовьтесь. Это будет непросто, но есть шанс вернуть всё. Главное — не теряйте позицию. Ваша правда — зафиксирована документами.»
Она выключила свет и легла рядом с Рокси.
Впереди был суд. Конфликт. Битва. Но впервые за долгое время — она не боялась.
Никто не имеет права продавать твою жизнь. Даже если у него есть твоя подпись.
Суд был назначен на 9:30. Ольга приехала к девяти. Без макияжа, но в идеально выглаженной белой рубашке и чёрных брюках — строгая, холодная, как банковская справка.
В руке — папка с документами. В голове — адвокатские инструкции и фраза, которую она повторяла как мантру последние три недели:
«Ты не сломалась. Ты защищаешь свою жизнь».
Перед зданием суда курила Ирина. В коротком пуховике и кроссовках, как будто пришла на фитнес. Увидела Ольгу, криво усмехнулась.
— Ну, здравствуй, снежная королева. Всё ещё думаешь, что мир по твоим правилам живёт?
— Нет. Но теперь по закону — точно. Ира, ты как? Успела потратить аванс с моей квартиры?
— Ой, не переживай, я себе только реснички сделала. И блендер. Ты ж всё равно бы не использовала — ты же на протеиновом.
— Ну, хоть кто-то из нас перемолол обиду.
Ирина хмыкнула и отвернулась. А Ольга прошла мимо, не оглянувшись.
Зал №4. Маленький, душный. Запах бумаги, старого линолеума и дешёвых духов.
Алексей пришёл с мамой — Тамара Васильевна была в шляпке, как на крестины. Строгая, собранная. И ни грамма раскаяния. Улыбалась. Как всегда.
— Олечка, ну ты чего так серьёзно? — прошептала она, пока все рассаживались. — Мы же по-семейному хотели… Всё отдать, по-честному. Но ты ж сразу — в суд, в полицию. Нельзя ж так…
— Зато по закону. А вы у нас, как известно, юрист по сериалам.
Судья — женщина лет пятидесяти, в очках с цепочкой и голосом завуча. Внимательно выслушала сторону истца. Потом сторону ответчика.
Алексей выступал с видом раскаявшегося, но слегка обиженного подростка. Адвокат его пытался убедить судью, что доверенность была выдана добровольно, что брак был напряжённым, что квартира всё равно бы была поделена…
— …а потому гражданка Чернова просто забрала свою часть, воспользовавшись правом, предусмотренным статьёй 34 Семейного кодекса.
Адвокат Ольги была лаконична:
— Мы предоставили оригинал доверенности. Без права распоряжения имуществом. Все изменения — подделка. Нотариус подтвердил. Подпись — настоящая, но на другом документе. Это уголовное дело.
Судья кивала, всё записывала.
На пятнадцатой минуте Тамара Васильевна не выдержала.
— Но Ольга же сама всё время командовала! Сказала, мол, делай, как знаешь! Я свидетель!
— Вас, Тамара Васильевна, никто не спрашивал, — сухо отрезала судья, не поднимая глаз.
После заседания — перерыв на вынесение решения. Все вышли в коридор.
Алексей подошёл к Ольге.
— Послушай… я запутался. Мы были несчастливы. Ты вечно в разъездах, с собаками своими, школами этими… Я почувствовал, что больше не нужен тебе. А Ира — она просто рядом оказалась. Уютная. Поняла меня.
— Алексей, ты не мебель, чтобы тебя понимали. Ты взрослый мужик. Мог уйти. Честно. Без воровства. Без подлости.
— Я хотел… как лучше.
— Ты всегда хочешь как лучше. Только себе.
Он хотел что-то ещё сказать, но в коридор вышел секретарь.
— Прошу в зал. Решение готово.
Судья зачитала быстро. Без эмоций. Голос как у железной двери:
— Признать сделку купли-продажи недействительной. Квартира возвращается в собственность Ольги Михайловны Черновой. Доверенность признать частично недействительной. Материалы дела о подделке переданы в органы дознания. Ответчикам надлежит покинуть жилплощадь в течение 30 календарных дней.
Тридцать дней. Ровно месяц. Чтобы собрать чемоданы. Или жизнь.
Тамара Васильевна вскочила.
— Да вы с ума сошли! Мы всё по-честному! Это брак, это семья! Она же сама деньги копила, но с нашей помощью! Мы же с ней обои выбирали! Мы ж вместе всё делали! Как можно вот так, по бумажкам, всё сломать?
Судья подняла глаза. Спокойно.
— Вот именно — по бумажкам. Мы не на кухне сейчас. И не в гостях. Здесь закон.
Ольга не улыбнулась. Не заплакала. Просто кивнула. Повернулась и вышла.
На улице шёл дождь.
Мелкий, весенний, как будто что-то смывал. Пыль. Вину. Или былую жизнь.
Рокси прыгала рядом в луже. Хвостом виляла — радостно. Ей было всё равно, чей был договор, кто врал, кто лгал. Её дом снова был её.
Ольга включила телефон. Несколько сообщений от незнакомого номера.
«Знаю, что не вовремя. Но я — Андрей. Мы виделись у нотариуса, я там работаю помощником. Если хотите — могу помочь с разбирательством по наследству от вашей тёти. Там интересный момент. И… простите, что так напрямую — но вы очень сильная женщина. Если что, вот мой номер.»
Она улыбнулась впервые за долгое время. Пальцами стёрла экран. Потом снова включила.
— Сильная женщина… — пробормотала она и глянула вверх, где небо пыталось проясниться.
Через месяц она сидела на кухне своей квартиры. В тишине.
Кофе — горячий. Окно — чистое. Собака — у ног.
А на холодильнике — бумажка с магнитом:
«Не забывай: ты не проиграла. Ты просто вернула своё.»
Сдадим твою вторую квартиру, чтобы выплатить мой кредит! — предложил муж под одобрительный взгляд свекрови