— Тебе Сонечка не звонила? – с надеждой спросила мать, когда сын вернулся после выходных в другом городе домой и первым делом пришел проведать родителей.
И вот хотелось ему соврать, да не смог. В конце концов, лучше пусть родители узнают все от него, чем потом через десятые руки.
— Яш, тебе Соня не звонила? – это был первый вопрос, который задавала ему мать каждый раз, когда Яков навещал родителей.
Оставалось только качать отрицательно головой и пожимать плечами.
Потому что Соня, младшая сестра, ему не звонила с тех самых пор, как уехала в другой город поступать в институт.
С родителями еще общалась, но в основном по их инициативе, а вот с братом контакт не поддерживала.
А Яков и не рвался.
Из-за достаточно большой разницы в семь лет и диаметрально противоположных увлечений он с сестрой не был близок и раньше.
А уж после ее отъезда из родного города и вовсе не вспоминал о ее существовании.
Можно было укорить его в том, что «это же сестра, какая бы она не была», вот только эти упреки молодому человеку были, что слону дробина.
Потому что никакой особой родственной связи с сестрой он не чувствовал.
В детстве это была просто маленькая ябеда, которая доводила старшего брата своими выходками до белого каления, а когда Яша на нее срывался и кричал – выставляла себя жертвой.
Да, кричать на девятилетку с его стороны было не очень красиво, но мешать ему готовиться к экзамену, рвать его учебники и писать в тетрадях неприличные слова со стороны девочки было тоже не самым лучшим поведением.
А в девять лет пора бы понимать, что можно и что нельзя.
Возможно, накажи ее родители хоть раз, подобное поведение удалось бы пресечь.
Но каждый раз на Яшины жалобы следовало типичное «она же маленькая» и старшего брата выставляли во всем виноватым.
Отчитывали за крик на сестру, стыдили и даже пару раз лишали похода в парк аттракционов или карманных денег на неделю.
С течением времени Яша научился полностью игнорировать сестру, а учебники и тетради оставлял в школе у классного руководителя.
Исключительно ради этого маневра ему пришлось научиться быстро делать домашку на переменках и на некоторых уроках, так что вечера стали полностью свободными.
И их парень проводил практически все время вне дома. Поэтому никаких серьезных проблем от общения с сестрой больше не получал – он ее попросту не видел почти.
А вот у родителей проблемы начались ближе к двенадцати Сониным годам.
Ведь внезапно оказалось, что «маленькая» уже не такая уж и маленькая, а выходки девочки все чаще походили на серьезные нарушения действующего законодательства.
То с другими одноклассницами издевается над кем-то, то в магазине «по приколу» кофточку сопрет, про курение за гаражами и прогулы уроков можно было не упоминать.
Именно тогда родители схватились за голову и попытались взять ситуацию в свои руки.
На дочь сыпались наказания, как из рога изобилия. В школу и со школы ее встречала мама, она же и контролировала выполнение уроков.
Уехавшему на учебу Яше периодически жаловались все стороны конфликта, поскольку Соня считала, что ее «прессуют из-за фигни», а родители не знали, к кому бежать и что еще можно сделать.
Благо что до серьезных проблем дело не дошло и к моменту окончания школы Соня более-менее успокоилась.
Но родителей почему-то так и продолжала считать тиранами.
И даже после выпускного, на подготовку к которому родители не пожалели сил, времени и денег, обвинила их в том, что на нее всегда было плевать, никто ее не любил и ничего для нее не делал.
После этого сестренка отбыла для продолжения образования… А Яша, к тому моменту прошедший огонь, воду, медные трубы и даже защиту диплома, вернулся домой.
Конечно, не домой. Потому что жить с родителями при условии, что тебе хочется домой и девушку привести, и с приятелями потусить на выходных, было не особо-то и удобно.
Но съемная квартира, где теперь обитал Яков, находилась буквально в двух кварталах от родительского дома, так что периодически молодой человек забегал в гости чтобы помочь с работой по дому, принести продуктов или сходить в аптеку по гололеду.
И каждый раз его встречали вопросом, звонила ли ему Соня. И бесполезно было объяснять, что ему-то сестренка позвонит в последнюю очередь.
Но в итоге именно ему позвонила Соня, когда брат понадобился «для важного дела».
— Понимаешь, Яш, тут такое дело… Я с парнем познакомилась.
В общем-то, у нас вроде бы как все серьезно, но его семья очень хочет познакомиться с кем-то из моих, а то говорят, неудобно уже, что я их знаю, а они никого из моей семьи еще в глаза не видели.
Можешь прийти на ужин, когда в следующий раз в наш город поедешь?
Яков согласился без задней мысли. Потому что сестра на предложение позвать и родителей ответила логичным отказом.
Мол, еще не знает точно, будет ли вместе с этим парнем, Данилом.
Конечно, он вроде бы как настроен серьезно, но встречаются они всего пару месяцев и ради такого вытаскивать чьих-то родителей в другой город будет слишком уж большой жертвой.
А Яша все равно поедет к приятелю не в эти выходные, так на следующие, ничего не помешает ему заскочить в гости на пару часов.
И глубоко в душе Яков почувствовал, что во всей этой истории есть какой-то подвох.
Но что именно могло пойти не так, здравый смысл ответ дать не мог. Зато его дала потенциальная свекровь Сони на том самом ужине.
Поначалу все было нормальным. Яков пришел в кафе, причем даже оказался на месте за пятнадцать минут до прихода остальных участников вечера встреч.
Потратил эти пятнадцать минут на приведение в порядок мыслей, прически и вообще всего, что могло быть не в порядке (все-таки не хотелось ударить в грязь лицом перед посторонними людьми).
А когда пришли остальные – довольно быстро завязал разговор и с женихом сестры, и с его отцом.
И не сразу заметил на себе слишком внимательный взгляд будущей Сониной свекрови.
Причину этого взгляда он понял, когда вышел ответить на важный звонок на улицу.
Обсудив с начальником рабочий момент, парень уже собирался вернуться в кафе, но был остановлен Анной Витальевной.
— Яков, а вы не хотели когда-нибудь уехать подальше от ваших родителей? Начать с чистого листа, вдали от плохих воспоминаний…
— Простите… — парень не сразу понял, что именно имеет в виду женщина.
— Я имею в виду ваших родителей. Соня нам все рассказала. Ужасно, что детям приходится в наше время проходить через подобное.
— Вы… О чем вообще сейчас?
— Я о жестоком обращении с вами обоими в детстве. Неудивительно, что Соня оборвала все контакты с ними, но вы, как я поняла, живете рядом с ними и даже поддерживаете связь.
Да вы не тушуйтесь, в этом нет ничего плохого и это не делает вас хуже, чем…
— Так, стоп, — Яша поднял вверх правую руку ладонью вперед, призывая женщину замолчать. – Я не знаю, что там рассказала вам Соня, но никакого «жестокого обращения» с нами не было и быть не могло.
Наши родители считали неприемлемым физическое наказание, разве что могли карманных лишить или в кино не пустить, но это надо было сильно накосячить, чтобы добиться от них подобных мер.
Я бы даже сказал, что они были порой слишком мягкими, особенно по отношению к моей младшей сестре.
За следующие полчаса Яша рассказал, как на самом деле обстояли дела в их семье.
Про Сонины выкрутасы, приводы в полицию, о том, как ее едва не поставили на учет и только мамины и папины совместные усилия по обиванию порогов и уговорам потерпевшим (а также достаточно большие суммы компенсаций, сильно растрясшие в свое время родительскую кубышку) позволили Софье избежать серьезных проблем.
— Но нам она сказала… — потерянно произнесла Анна Витальевна. – Я теперь вообще не знаю, кому верить.
— Если вы не верите мне – можете приехать в наш город и поговорить и с нашими родителями, и с соседями, и с Сониными подругами – многие до сих пор живут на тех же местах, что и десять лет назад, я вам даже адреса дам.
Но за попытку спасения спасибо – мало кто в наше время будет пытаться вытянуть из болота абсолютно чужого человека, — тепло улыбнулся Яков.
Потому что ругаться на эту женщину, которая в чем-то, конечно, полезла не в свое дело, ему почему-то не хотелось.
А ну как на месте их с Соней реально были бы жертвы жестоких родителей, которых надо было спасать и вытаскивать?
Вернувшись в зал ресторана, он поспешно распрощался со всеми и ушел восвояси – становиться участником чужих семейных разборок ему не хотелось.
А уже через сорок минут ему звонила в истерике Соня и требовала исправить «всю ту дичь, которая из-за него теперь происходит».
Дичью был серьезный разговор с Анной Витальевной, которая все же «расколола» Соню на признание в ложных обвинениях родителей.
А на закуску – разрыв отношений с женихом, который не захотел терпеть рядом с собой патологическую лгунью.
Парня Яша понимал, хотя и сестру ему было пусть и немного, но жалко.
— Ты мог бы просто мне подыграть! Или ничего не говорить! Вот что тебе стоило?
Дальше слушать Яша не стал и просто положил трубку. Объяснять Соне, почему он никогда не стал бы возводить напраслину на родителей, было бесполезно.
Судя по всему, у сестры в голове какая-то каша и большие мадагаскарские тараканы, заставляющие ее действовать вопреки логике и здравому смыслу.
— Тебе Сонечка не звонила? – с надеждой спросила мать, когда сын вернулся после выходных в другом городе домой и первым делом пришел проведать родителей.
И вот хотелось ему соврать, да не смог. В конце концов, лучше пусть родители узнают все от него, чем потом через десятые руки.
Так что, скрепя сердце, Яша рассказал и о том, как Соня там, в другом городе, выставляет себя жертвой тиранов.
И о том, как пыталась она втянуть в эту свою игру брата. Да только не вышло из-за слишком доброй теперь уже точно не-будущей-свекрови.
— Да как она могла? – всхлипывала от обиды мать. – Мы ведь в жизни на нее руки не поднимали.
«А может, стоило?» – едва не сорвалось с Яшиных губ.
Но вопроса этого он не задал. Просто потому, что ответа они уже не узнают, а рассуждать о прошлом было бессмысленно.
Соня родителям и Яше с тех пор так и не звонит. Живет своей жизнью и, возможно даже – нашла новые сочувствующие «уши», которым заливает о тяжелом детстве и родителях-тиранах. Яшу эту не волнует.
И, кажется, все меньше волнует и родителей, потому что вопрос о том, звонила ли Яше Соня задается все реже и реже.
Словно родители уже сами не хотят, чтобы предавшая их дочь звонила хоть им самим, хоть брату.
Муж спустя семь месяцев потребовал от бывшей жены деньги, за то что он раньше был её супругом