А мама сказала, что ты кошка драная, — пятилетняя Даша повисла на спинке кресла, болтая ногами. – И еще что-то про тебя сказала.
— Что именно ещё сказала твоя мама? – спросила Антонина.
Даша сказала неприличное слово, которым называют гулящих женщин. Захотелось дать малышке по губам, но Антонина сдержалась. Ну что можно еще ждать от такой дамы, как Надька? Чему она может научить ребёнка? Даже дамой её не назвать, неряха какая-то. Антонина один раз видела бывшую жену Михаила и ужаснулась – неужели такой мужчина, как Мишка, мог взять в жены такую неопрятную страхолюдину. Одета в чем попало, на одежде большие, жирные пятна, волосы засаленные на резинке, как крысиный хвостик. Смотреть противно! Да и дочку такую же отдает на несколько дней.
У Антонины с Мишей было романтическое знакомство. Год назад она пошла с подругой в парк на аттракционы, зашли в тир, пострелять. Рядом мужчина с ребенком. Девочка сидела на стойке, рядом с папой, который стрелял из воздушки, и смотрела, как он это делает. Антонина с подругой подошли к стойке и тоже попробовали пострелять, но у них это плохо получалось. Тогда Михаил приобнял Антонину и показал, как надо держать оружие, как стрелять. Вот так – первые случайные объятия, которые переросли в сильную любовь.
Антонина знала, что Михаил находится на стадии развода и с женой уже не живет. У него своя двухкомнатная квартира, в которую он иногда забирает дочь. Она с ней уже была знакома в день встречи с Михаилом, но тогда Даша была какая-то неразговорчивая, надутая, явно подружки помешали её свиданию с отцом. Девушки хотели с ней подружиться, но девочка сама себя обнимала, откидывала руки, тянущиеся к ней, надувала губы.
А чуть позже, когда Михаил с Антониной решили пожениться, и Тоня переехала на территорию жениха, она второй раз увидела Дашу. На удивление, девочка все же потянулась к веселой и доброй Антонине. Ей нравилось с ней обниматься, она почти не слезала с рук, явно ей не хватало материнской ласки. И все же надо было что-то придумать, чтобы снять ее с колен.
— Даша, какой тебе супчик больше нравится – куриный или с фрикадельками?
— Фри, фир, фиркадельками. А что это такое?
Смешная она, видимо мама ей не варила таких супчиков, даже слово «фрикадельки» не знает, путается. Готовили вместе, и фрикадельки лепили в четыре руки. Потом на полу играли в куклы.
— А можно я тебя буду мамой называть?
— Нет, конечно. У тебя уже есть мама, с которой ты живешь.
— А тогда две будет.
— Нет, так не бывает. Есть одна мама и этого достаточно.
Даша насупила брови и перестала играть. Вот характер у ребенка – обижается на любое слово. Михаил говорил, что она вся в мать по характеру, да и внешне на нее похожа. Антонина при второй встрече с ребенком удивилась – почему она такая неряшливая приходит из материнского дома? Антонина еще не видела Надежду, поэтому была очень озадачена. Ну не может любая мать отправить дочь в таком виде на встречу с отцом. Курточка на вырост и уже имеет ужасный вид: там пятна, там грязь, рукав слегка порван. С прочей одеждой такая же проблема, неопрятность почти во всех местах. От ребенка не очень приятно пахнет, а волосы совсем не мытые и висят сосульками.
— Миш, как это понимать? – спросила Антонина. – Откуда ты привел дочь? Что с ней случилось?
— Я тебе потом все объясню, — ответил Михаил. – Да, надо бы ее вещи закинуть в стиральную машину, да и Дашку помыть. Сделаешь это? У меня есть ее чистые вещи, можно переодеть.
— Конечно, я все сделаю. Жалко ведь ребенка.
Дашу помыли, переодели, и когда она легла спать, сели за вечерним чаем. Антонина внимательно смотрела на Михаила и ждала подробности о его прежней жизни с бывшей женой. До этого времени Миша неохотно рассказывал об этом – только лишь поверхностно, в двух словах. Ну, поженились, не сошлись характером, жили четыре года сложно, разбежались. В этой ситуации жалко лишь было дочку, которая страдала из-за ухода папы из семьи. Плакала она, но дальше так продолжаться не могло. И вот сегодня вечер откровений. Михаил долго молчал, размешивая сахар в стакане чая, думал — с чего начать.
— Тонь, — сказал он тихо. – Пойми меня правильно, но это было в прошлом. Я полюбил девушку из нашей компании. Скорее, полюбил из жалости, ты же знаешь мой мягкий характер. Черт его знает, как она к нам затесалась, вроде ее одна из наших подруг в компанию привела. Излишне худенькая, невысокая, грустная, сидела постоянно в уголке, будто всех боялась. Одета она была как-то бедновато, чуть ли не в рубище, стеснялась своего вида. Кое-кто посмеивался над ней, но я смотрел на нее другими глазами – мне было искренне ее жаль. Будто замороженная птичка, которую хотелось отогреть. Я к ней подсел, завел разговор, и она начала наконец улыбаться. Возможно, в тот момент, я в нее и влюбился.
— Ты полюбил из жалости?
— Да, поверь, так бывает. Первая близость у нас произошла в ее квартире. Родителей не было дома, но что это была за квартира! Ужас! Повсюду грязь и тараканы, вспомнить страшно! Надя мне рассказала – она одна у родителей, те хоть и работают, но пьют как не в себя, постоянно к ним в гости приходят какие-то темные личности, которые спят где попало после бурных возлияний. Надя устала от этого, сама не пьет, и жить в таких условиях больше не может. А у меня мама, к этому времени, решила переехать на постоянное место жительства к морю – там у нее мужчина появился, замуж звал. Я Наде и сказал – вот мама уедет, заберу тебя к себе.
— Ну если она одна была в семье, а родители работали, она что – не могла в доме убраться?
— Как она мне объясняла, что дело все было в тех же самых маргиналах, которые собирались у ее родителей. Только она уберет – все сразу загадят, руки опускались. В общем, когда моя мама уехала к жениху, ко мне переехала Надя. Да, первое время она все убирала, готовила, хоть делала это неумело, да и готовила невкусно. Практически сразу она забеременела Дашей, и я предложил ей выйти за меня замуж. Свадьбу громко не играли, посидели дома с друзьями и ее родителями, с которыми и познакомился именно что на свадьбе. Странно, но я не заметил, чтобы они были пьющими. Неряшливыми – да, пришли на роспись в ЗАГС в чем попало, но даже на свадьбе пили в меру. Как выяснилось, они далеко не интеллектуалы, просто люди с далеко примитивным мышлением, а друзей у них практически нет. Я тогда еще задумался – зачем мне Надя наврала?
— И зачем?
— Как я потом понял – так она себя оправдывала, то есть свою неряшливость. Даша родилась, мне приходилось прибегать с работы, все делать самому, даже ночью к ребенку вставать. Надя все объясняла некой послеродовой депрессией, она лежала на диване с телефоном в руках, а рядом пищала Даша в мокром белье, иногда даже без подгузника. Сделаю замечание, сразу у нее злость или слезы. Время шло, моя квартира превращалась в какую-то помойку, противно стало. И вот однажды мы сильно с Надей поскандалили, она схватила Дашку и убежала к родителям. Я ее и не возвращал, просто с ней условились, что я в свободные от работы дни буду забирать Дашу, и мы оба разведемся. После ухода жены пришлось вызывать профессиональную уборщицу, она два дня квартиру отмывала.
— Это же надо так запустить свое жилище.
— Именно. Но это еще не все. Когда Надя ушла жить к родителям, то я стал замечать, как Даша меняется. А она нахваталась от бабушки с дедушкой бранных слов и любила их повторять, даже если я ее ругаю. Еще живя с Надей, которая тоже любила через слово вставлять мат, я ей запретил ругаться при ребенке, но иногда у нее вылетало пару слов. Со мной Надя стала меняться, но если бы не ее эта ужасная лень, то возможно мы бы еще жили вместе. Дашу, когда забираю, то смотреть на нее невозможно, будто ее из погребной ямы вытащили. Я Наде уже даже замечания не делаю, смысла нет, все равно она с места не сдвинется, чтобы палец о палец ударить. Дома у них вечно гора нестираного белья, стиральная машинка есть, но лень же в барабан вещи запихнуть. Вот, поэтому Даша и приходит такая, привыкай, Тонечка.
— Лишить бы такую маму родительских прав за такие дела.
— Да уже думал, но семья непьющая, родители Нади работают, достаток в семье есть, но вот только свинство дома и скудоумие домочадцев. За это детей не забирают из семей. Иногда все же они делают хоть какую-то уборку, но их квартира быстро зарастает мусором. Я бы взял Дашу насовсем, но возможности нет из-за работы, иногда внеурочной, а тебе разве хочется чужого ребенка воспитывать?
Антонина опустила глаза и промолчала – и действительно, ей не хотелось воспитывать чужого ребенка, это честно. Михаил принял ее молчание за знак согласия и продолжил:
— Так вот, поэтому и условились, что я буду забирать дочь в свои выходные. Отмою ее, вещи отстираю, и все заново повторяется, когда опять Дашу забираю. Прости уж, Тонечка, но тебе иногда придется потерпеть такие трудности.
— Я потерплю. Да и чего тут терпеть, я все понимаю, это твоя дочь, она к тебе тянется.
А третья встреча произошла уже с присутствием Антонины. Условились, что Надежда приведет ребенка во двор к Михаилу. Вышла и Тоня, ей было любопытно посмотреть на странную женщину Надю, что она собой представляет. И вот перед Антониной предстала такая странная мадам: тощая, маленькая, заляпанная и с крысиным хвостиком волос на резинке. Взгляд на Антонину презрительный, колючий, улыбка надменная, одним уголком губ. Даже мороз по коже пробежал от такого взгляда. Но больше всего было противно от вида Надежды – женщина же, разве можно в таком виде ходить, не говоря уже что дочка такая же рядом. Но и правда – мама и дочь копия друг друга, и не только по грязной одежде.
Очередной раз, когда Михаил забирал дочку к себе домой, у него был странный разговор с Надеждой.
— Что это ты прошлый раз за Дашкой во двор пришел со своей мартышкой? Страшная она у тебя какая-то. И где ты ее выкопал?
— Это неправда, она красивая, и нигде я ее не откапывал. Ты что – ревнуешь?
— Вот еще! – Надежда как-то зло усмехнулась, громко фыркнув носом. – Если помнишь, я сама от тебя сама ушла, к чему ревновать?
— Ага, после крупной ссоры, когда я тебе указал на твою неряшливость.
— А что ж назад не позвал? Хотя бы ради дочери. Я могла бы исправиться, не все еще потеряно было. У меня просто затянулась послеродовая депрессия…
— Ой, Надя, прекращай! Ты неисправима, а твоя послеродовая депрессия – это просто отговорка. Как бы ты исправилась? Я дочь забираю в неряшливом виде, ну хоть ребенка ты хоть раз можешь в нормальное состояние привести, чтобы мне передать? Мне стыдно ее по улице провести, моей Тоне показать.
— «Моей Тоне» — ехидно передразнила Надя Михаила. – Она, небось, тебе до блеска ботинки натирает, и пылинки в каждом уголке вылизывает.
— А что в этом плохого?
— То, что ты себе прачку, повариху и уборщицу искал в одном лице. Я прямо чувствую – любовью у вас и не пахнет. Не любишь ты Тоньку. Это у нас с тобой была настоящая любовь, просто я не совсем, может, аккуратная была из-за своей депрессии…
— Так, все, Тоня, хватит. Надоело мне слушать про твою депрессию. Давай договоримся – Дашу ты будешь приводить в надлежащем виде.
— А ты больше алиментов плати. Знаешь, сколько сейчас стоят шампуни и стиральные порошки? Тут растратишься на все эти штучки, есть нечего будет.
— Алименты я на дочку хорошие плачу, побольше чем многие другие отцы платят, так что не надо жаловаться. И вообще – я иногда дочь забираю, и у меня есть и порошок и чистая одежда для нее. Что не так?
— Так это же твоя благоверная всех обстирывает, ты для этого ее и брал к себе.
Михаил ничего не сказал, взял на руки дочь и ушел. Было ясно – Надежда ревнует и бесится. Ну а как же – Антонина моложе и ярче ее, к тому же выглядит стильно и опрятно, а шансов у Нади вновь выйти замуж практически нет, потому что она неряха. Ну почему у Надежды такая врожденная лень? Хотя есть один плюс – если бы не ее лень, Михаил не встретил бы свою любимую Тонечку. Он Антонине, конечно, не скажет, как язвила в ее адрес Надя, зачем настроение портить. Зато тет-а-тет ей рассказала Даша, которая была свидетельница того самого разговора. По-детски рассказала, как умела.
— Мамка сказала папке, что ты уборщица и повариха, поэтому папа с тобой живет.
— Даша, это нормально, чтобы дома хозяйка убирала и еду готовила. Разве это плохо?
— Хорошо! А у нас бабушка готовит, мама отдыхает на диване.
— Ну у нас нет такой бабушки, поэтому готовлю я.
— А ты вкусно готовишь, бабушка так не умеет. Иногда мухи в тарелку попадают.
Антонина поморщилась и промолчала – ну зачем ребенку гадости говорить о маме и ее родителях? Это удел взрослых людей.
— А еще мама папе сказала, что папа тебя не любит, а маму любит.
Антонина вздохнула и опять промолчала. Ну что несет эта Надя? Что ей нужно? Противно слышать это от ребенка, будто какой-то посредник, навостривший уши. Или все это Надя специально при ребенке говорит, чтобы Даша все Антонине предавала, а та знала свое место. Ну не дождется эта неряшка, не на ту напала.
Уже чуть позже Антонина из Михаила понемногу вытягивала подробности этого разговора, но он отвечал нехотя, будто отмахивался от этой беседы, отшучивался. Но дальше – больше, с каждой новой встречи Даша становилась неуправляемая. Она уже не ласкалась и не обнимала Антонину, все ее внимание переключалось на отца. Она говорила неприятные для Тони фразы, причем, нарочито громко:
— Мама сказала, что хотела бы жить вместе в этой квартире: ты, я и мама! Нам всем было хорошо тогда. Правда?
— Может, не знаю, — Михаил тоже не хотел впутывать дочь во взрослые дела.
— А зачем ты нашел тогда эту Тоньку? Выгони ее и давай жить вместе с мамой. Я же твоя доченька, а семья должна быть вместе. Выгони Тоньку!
— Ты шутишь? Тоня моя жена, а с твоей мамой я уже не семья.
— А давай опять будем семьей и выгоним Тоньку?
— Даша, не смей так говорить! Замолчи сейчас же!
Подобные разговоры начали раздражать не только Антонину, но и Михаила. Он стал сердиться на дочь, ругал ее, но она рыдала и отвечала:
— Мама так и сказала, что ты променяешь меня на эту уборщицу! Не хочу тебя видеть! Отведи меня к маме и никогда не забирай!
— Вот так я и сделаю!
Михаил отводил дочку Надежде, высказывал ей, что Надежа накручивает дочь, чтобы она выдавала подобные перлы, но та лишь смеялась ему в лицо. Иногда Михаил не забирал к себе дочь неделями, но звонила Надя, говорила, что Даша скучает и плачет, надо бы пожалеть ребенка, взять его к себе в гости. Михаил сдавался, забирал дочь, но Дашина агрессия росла с новой силой. Вот и сегодня – Мишу срочно вызвали на работу, он оставил дочку на Антонину, и девочка постоянно провоцирует Тоню, вызывая раздражение. Вот и сейчас — Дашка висит на кресле, болтая ногами, и говорит гадости. Скорее бы пришел Михаил, угомонил эту девчонку, уже сдерживаться невозможно.
На любые провокации Даши Антонина сдерживалась. Девочка нарочно разбрасывала свои игрушки по всей комнате, кричала на всю квартиру и даже толкала Антонину в бедро. Но каплей, переполнившей чашу терпения, стала одна из отвратительных выходок ребенка: когда сели обедать, Даша демонстративно плюнула в тарелку супа Антонины.
— Вот теперь ешь этот суп, — Антонина переставила тарелки, забрав суп Даши. — Наслаждайся.
— Я не буду это есть, — Даша зарыдала. – Мне противно!
— А мне, думаешь, не противно? – Антонина впервые перешла на крик. — Зачем ты так сделала?
— Мне мама сказала так сделать, — девочка явно была напугана поведением Антонины.
— А зачем она тебя попросила так сделать?
— Чтобы папа с нами жил! Все равно он вас выгонит.
В самый разгар выяснения отношений в квартиру вернулся Михаил. Он очень был изумлен такой сценой: рыдающая дочь, раскрасневшаяся от гнева жена.
— Что здесь произошло? – спросил он.
— А вот пусть сама Даша объяснит тебе свое поведение, — ответила Антонина.
— Даша, в чем дело?
Даша всхлипнула, утерла нос рукавом и замолчала, опустив голову.
— Даша, отвечай, когда с тобой отец разговаривает! Что случилось, пока меня не было дома.
Молчок, всхлипы, Даша отвернулась к окну. Михаил кивнул Антонине — мол, что за проблема тут возникла? Из-за чего конфликт? Антонина в ответ кивнула на Дашу – мол, пусть все же сама объяснит. И все же Даша молчала как партизан.
— Отвези меня домой, — попросила она, спустя десять минут. – Не хочу здесь больше сидеть, я к маме хочу.
Антонина махнула Михаилу рукой – мол, отвози девочку, я потом все объясню сама. Михаил отвез дочку и уже за вечерним чаем, Тоня все рассказала мужу.
— Понимаешь, я думаю, что ребенок тут не виноват. Надя совсем распоясалась, натравливает ребенка на меня, манипулирует ею. Что из девочки вырастет? Вот сегодня, например, Даша была совсем неуправляема, пока тебя не было: орала, толкалась, обзывалась матом с маминых слов и в итоге плюнула мне в тарелку супа. Я ее спросила – зачем она это сделала, она мне ответила, что так ей велела мама. Миш, я больше здесь не собираюсь оставаться, если ты будешь привозить дочь – на это время я буду уезжать к родителям.
— Ну уж нет, — Михаил схватил телефонную трубку и набрал номер Надежды. – Так, Надя, слушай меня внимательно! Завтра же я иду в суд, и подаю заявление о лишении тебя родительских прав. Поверь, я его выиграю! Во-первых, к вам, в ваш свинарник, придет комиссия, причем в любое время, и посмотрит на условия жизни вашей семьи. Так что советую ежедневно наводить порядок в квартире, пора уже научиться. Во-вторых, они посмотрят на поведение и опрятность ребенка – это тоже немаловажно, она такими матами кроет, что волосы на голове встают дыбом. И, в-третьих, ее психическое здоровье – Даша страдает от того, что ты ее провоцируешь, науськиваешь на Тоню. Пойми, никогда мы больше не будем семьей, я тебя не люблю, как ты не старайся! Я люблю свою жену и только ее!
Антонина смотрела на Михаила и удивлялась, он впервые был разъярен до крайности. Обычно он сдержан или слегка повышал голос, но не больше. Когда он закончил разговор, он сел на стул уставший, будто несколько смен отработал без сна. Какой-то опустошенный, измученный. Антонина не стала его расспрашивать про подробности, и что ему отвечала Надежда, надо Михаилу прийти в себя. Она знала – Миша не будет подавать в суд, он просто напугал бывшую супругу.
Два месяца Надежда молчала, не отвечала даже по телефону. Только спустя два месяца с ее телефона поступил звонок на номер Михаила:
— Папа, я скучаю по тебе, — услышал он дочкин голос. – Я больше не буду так себя вести. Забери меня на выходные, пожалуйста.
Удивительно, но впервые Михаил привез Дашу в нормальном виде, в опрятной одежде, девочку даже мыть не пришлось. Она была какой-то стеснительной по отношению к Антонине, будто чувствовала свою вину. Нет, между ними уже не было той нежной дружбы, которая была при второй встрече, но, зато, вполне сносные отношения, совершенно спокойные. Как можно было изменить ребенка за два месяца – остается загадкой, но то, что Михаил всерьез испугал Надежду – это факт!
Родственники переехали в соседнюю квартиру..