— Простите, а вы вообще кто? Я думал, хозяева вернутся только через неделю.
— Это, вообще-то, наша квартира, — выдохнула Марина, чувствуя, как холодок прокатывается по позвоночнику.
Перед ней стоял коренастый мужчина лет сорока в домашних шлёпанцах. Её шлёпанцах. На пороге её собственной квартиры.
Позади, в глубине прихожей, маячили какие-то тени, слышался детский смех, звенела посуда. У Марины потемнело в глазах.
— Папа, а почему тётя дядя стоят у нас? — пятилетний Костик выглянул из-за её ноги, теребя лямку рюкзачка с Человеком-пауком.
Игорь, застывший с чемоданами у лестницы, наконец отмер:
— Здравствуйте. Я ничего не понимаю. Кто вас пустил в нашу квартиру?
Мужчина в проёме двери помялся. В глубине квартиры что-то грохнуло, послышался женский крик.
— Светлана Ивановна нам сдала. Мы с женой и детьми, всё официально, заплатили за месяц вперёд. Вот, — он порылся в кармане домашних брюк и достал мятую бумажку. — Договор аренды, так сказать.
Турецкий загар на лице Игоря сменился бледностью. Он стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки.
— Мама? Моя мама сдала вам нашу квартиру?
Восьмилетняя Алина дёргала Марину за руку.
— Мам, я пить хочу. Почему мы не заходим?
Марина ощутила, как внутри поднимается волна ледяной ярости. Всего шесть часов назад они были счастливы — загорелые, отдохнувшие, с пакетами турецких сладостей для родственников.
Две недели в отеле, всё включено. Путёвка, которую они с Игорем копили целый год, отказывая себе во всём.
— Вызываю полицию, — отчеканила она, доставая телефон.
Мужчина побледнел, заозирался.
— Слушайте, мы же не знали. Нам сказали, что вы разрешили… что квартира пустует…
— У вас ровно пятнадцать минут, чтобы собрать вещи и покинуть помещение, — холодно произнесла Марина. — Иначе разговаривать будете с полицией.
Игорь, наконец, выпустил ручку чемодана и набрал номер матери. Его голос дрожал:
— Мама? Мам, ты что наделала? Ты сдала кому-то нашу квартиру?! Не смей отнекиваться! Мы стоим на пороге, здесь какие-то люди!
Марина отвернулась, присела перед детьми.
— Здесь какая-то ошибка, малыши. Сейчас разберёмся и пойдём домой.
Глаза Костика наполнились слезами:
— А где мой динозавр? Там чужие дети играют моим динозавром?
Из квартиры послышался шум, суета. Незнакомый мужчина исчез внутри, заговорил испуганно и быстро.
Повеяло запахом чужого одеколона, чужой еды. Кто-то там, внутри, был в их доме — пользовался их посудой, спал на их кроватях.
— Мам, я хочу в туалет, — прошептала Алина со слезами в голосе. Марина растерянно огляделась — они стояли в подъезде с чемоданами, как бездомные.
Игорь закончил разговор, его лицо исказилось.
— Она едет. С этим своим… Геннадием. Сказала, что это всё «недоразумение», что они «просто хотели немного подзаработать».
Марина почувствовала, как перед глазами плывут красные пятна.
— Недоразумение? Она считает это недоразумением?!
В дверном проёме показалась женщина, примерно их возраста, с младенцем на руках.
— Простите, мы правда не знали… Мы с мужем сразу начнём собираться. У нас тут почти все вещи разложены…
— Все хорошо, можете собираться в своем темпе, — повторила Марина, не глядя на неё. После
Женщина исчезла. Почти сразу из квартиры послышался детский плач.
Игорь провёл рукой по лицу.
— Поверить не могу. Ключи от квартиры были только у мамы — чтобы поливала цветы, забирала почту…
Марина обняла детей за плечи:
— Сейчас ключи будут только у нас. Никаких компромиссов.
Снизу послышался шум лифта. Двери разъехались, и к ним навстречу, тяжело дыша, спешила Светлана Ивановна. За ней маячила фигура пожилого мужчины с зализанными редкими волосами, в клетчатой рубашке.
— Игорёшенька! Мариночка! А мы думали вы только через неделю!
Марина сделала глубокий вдох, готовясь к худшему.
— Мы просто хотели немного подзаработать, — улыбнулась Светлана Ивановна, нервно теребя ремешок своей дорогой сумки. — Квартира же пустует, а тут люди хорошие, знакомые Гены. Правда, Геночка?
Геннадий прокашлялся, выдавив улыбку, от которой у Марины свело челюсть.
— Конечно, Светочка. Приличная семья, с детишками. Мы же проверили их документы, сделали всё культурно.
Игорь смотрел на мать так, словно видел её впервые. На площадке пятого этажа стало неожиданно тесно.
Алина прижалась к Марине, уткнувшись лицом в бедро. Из открытой двери их квартиры доносились звуки спешных сборов — что-то падало, кто-то вполголоса ругался. Дети прошли в туалет. Взрослые зашли.
— Культурно? — Игорь говорил тихо, но Марина видела, как побелели его пальцы, сжимающие телефон. — Ты вторглась в нашу квартиру, распорядилась нашим имуществом. Мама, мы тебе доверили ключи только для того, чтобы ты цветы полила!
Светлана Ивановна фыркнула, её тон стал защитно-агрессивным.
— А что такого-то? Подумаешь! Я что, посторонняя? Я, между прочим, твоя мать. И имею право…
— На что? — Марина отодвинула детей. — На что именно вы имеете право, Светлана Ивановна? На наши шкафы? На нашу посуду? На кровать, где спят мои дети?
Геннадий шагнул вперёд, протягивая руки ладонями вверх.
— Девочки, девочки, не нужно ссориться! Светочка просто хотела как лучше. Мы с ней собирались на недельку в Сочи скататься, а тут такая возможность — и квартиру присмотрят, и копеечка…
— Копеечка? — Игорь выпрямился, и даже Марина, знавшая его пятнадцать лет, не узнала его голоса. — Ты мою мать на деньги развёл? Ты кто такой вообще?
Геннадий мгновенно сдулся, отступая к лестнице.
— Ну зачем же так грубо? Я просто предложил вариант…
Вновь показалась та же женщина с ребёнком, только теперь малыш надрывно плакал.
— Мы почти собрались. Можно мы ещё минут десять…
За её спиной мелькнуло испуганное лицо девочки лет шести — ровесницы Костика. Марина почувствовала укол смешанных чувств: злости, жалости, усталости.
— Конечно, конечно, — сказала она чуть мягче. — Нам с детьми тоже нужно где-то быть.
Игорь шагнул к матери:
— Сколько ты с них взяла?
Светлана покраснела.
— Не понимаю, при чём тут…
— Сколько?!
— Тридцать пять тысяч, — выдавил Геннадий из-за её спины. — За месяц. По дружбе, считай, отдали. На рынке такая квартира…
Игорь резко повернулся к квартире.
— Вещи собрали? Выходите. Я возвращаю вам деньги. Сейчас же.
Марина удивлённо посмотрела на мужа.
Из квартиры начали выходить люди с сумками. Мужчина, женщина, девочка, ещё мальчик постарше, которого Марина раньше не видела. Младенец всё не унимался.
— Сорок тысяч, — произнёс Игорь, доставая кошелёк. — Тридцать пять за аренду и пять за неудобства. Куда вы сейчас?
Мужчина растерянно посмотрел на жену.
— Ну… в гостиницу, наверное. Или…
— Игорь! — воскликнула Светлана Ивановна. — Ты в своём уме? Отдавать им деньги?
— Это не твои деньги, мама! — рявкнул Игорь так, что на площадку выглянула соседка. — И не квартира не твоя. Если хочешь что-то сдавать — сдавай свою!
Светлана Ивановна побагровела.
— Я всю жизнь на тебя положила! А ты теперь… ты теперь… — она повернулась к Марине. — Это ты его настроила против родной матери!
— Мама, — тихо сказал Игорь. — Домой. Сейчас же.
Странная процессия направилась вниз по лестнице — сначала квартиранты, потом Светлана Ивановна с Геннадием.
Когда Марина шагнула вглубь квартиры, к горлу подступил ком.
Запах был чужой. Вещи — переставлены. В вазе на столе сохли розы, которых она не покупала.
На кухне что-то подгорело. Кроссовки Костика валялись не на своём месте. Покрывало на диване было грязным. Всё вокруг было её и одновременно — не её.
— Мамочка, я пить хочу, — снова захныкала Алина.
— Сейчас, малышка, — Марина моргнула, смахивая слёзы. — Вот-вот, папа вернётся, и мы…
Алина вдруг разрыдалась, уткнувшись ей в колени.
— Здесь пахнет другими людьми! Я не хочу здесь спать!
Костик стоял, застыв в дверях детской, слёзы катились по его щекам.
— Они трогали моего робота, — прошептал он. — Он лежит не там.
Марина прерывисто вздохнула. Медленно опустилась на корточки, обнимая обоих детей.
— Знаете что? Сейчас мы сделаем уборку. Выбросим все чужие запахи. А потом… устроим вечеринку! С пиццей. У нас же отпуск ещё!
— Правда? — всхлипнул Костик.
Марина кивнула, заставив себя улыбнуться сквозь слёзы.
Три дня в квартире не смолкал шум пылесоса. Марина перестирала всё — от постельного белья до чехлов на диванах.
Игорь сменил все замки, добавил второй контур, установил видеодомофон с записью посетителей. Они оба брали отгулы, чтобы прийти в себя.
Светлана Ивановна звонила каждый день. Игорь не брал трубку. На третий день она приехала — одна, без Геннадия, с тортом и коробкой игрушек для внуков.
— Может, впустишь родную мать? — спросила она, когда Марина приоткрыла дверь на цепочке.
Глаза у Светланы были красные, опухшие. Макияж небрежный — не в её стиле.
— Дети спят, — соврала Марина. На самом деле Игорь повёз их в парк аттракционов, чтобы хоть немного развеять настроение. — Приходите завтра.
— Я же не чужая, — Светлана всхлипнула. — Мариш, ну пожалуйста! Я две ночи не спала, Игорёша трубку не берёт, я не знаю, что мне делать…
Марина посмотрела на неё — не зло, но твёрдо. Потом вздохнула и сняла цепочку.
— Проходите. Только ненадолго. Я не хочу, чтобы дети вас видели, пока всё не уладится.
Кухня наполнилась ароматом свежезаваренного кофе.
— Спасибо, — пробормотала нервно Светлана, осторожно сев на стул. — Я понимаю, что виновата. Но ты же знаешь, я никогда бы не причинила вред Игорю или детям…
Марина медленно подняла взгляд.
— Светлана Ивановна. Я не хочу унижать вас. Но то, что вы сделали — это вторжение. Это предательство доверия.
— Но я же не из зла! — в голосе свекрови зазвучали истерические нотки. — Я просто… мне хотелось почувствовать себя нужной, понимаешь? Гена говорил…
— Вы почувствовали себя хозяйкой. В нашей квартире.
Повисла тяжёлая пауза. За окном шумел дождь — первый после двух недель изнуряющей жары. Где-то на улице завыла сигнализация автомобиля.
— Вам стоит сходить к психологу, — мягко, но чётко произнесла Марина, отпивая кофе. — Вы взрослая женщина, но вы позволяете себе безответственные поступки.
Светлана вскинулась:
— Ты думаешь, я… сумасшедшая?
Марина покачала головой. В её глазах не было гнева, только усталость и какая-то новая, ранее незнакомая Светлане твёрдость.
— Я думаю, вы запутались. И если не взять себя в руки сейчас — дальше будет хуже. Вы теряете уважение своего сына. И скоро — и внуков.
Светлана уронила голову на руки. Её плечи задрожали.
— Я так боюсь стареть, Мариночка, — прошептала она сквозь слёзы. — Боюсь быть ненужной, больной, одинокой.
А Гена… Ты не представляешь, что значит для женщины в моём возрасте такой мужчина. Он говорил, что мы ещё «ого-го», что мы можем многое себе позволить. Ездить, отдыхать… Это так захватывало.
Марина медленно опустила чашку.
— А кто такой этот Геннадий? Откуда он взялся?
Светлана сконфуженно потупилась.
— Познакомились в парке. На скамейке. Он такой галантный, руку целует, комплименты. Говорил, что бизнесмен на пенсии… — Она осеклась, затем подняла полные слёз глаза.
— А оказалось — квартиры таким способом не первый раз сдаёт. Берёт деньги, исчезает. А родственники потом скандал… Он всегда находит одиноких женщин с квартирами.
Марина закрыла глаза, глубоко вдохнула.
— Я понимаю, как вам больно. Но наша семья — это другое. Мы с Игорем строим свой мир, растим детей. И этот мир должен быть безопасным, понимаете? Никто — даже вы — не имеет права так поступать.
— Я подумала, что ты могла бы сходить со мной к врачу, — тихо произнесла Светлана. — Мне кажется, я действительно… теряю себя.
Марина впервые за всё время позволила себе лёгкую улыбку.
— Я помогу вам найти хорошего специалиста. И буду рядом, если нужно. Но при одном условии.
— Да, конечно, всё что угодно…
— Никаких запасных ключей. Никаких «сюрпризов». И ещё. Расскажите полиции об этом Геннадии. Он не должен проворачивать такое с другими женщинами.
Светлана кивнула, утирая слёзы.
Месяц спустя Марина и Игорь сидели на кухне. Костик и Алина, уже искупанные, смотрели мультфильм в детской. За окном догорал августовский вечер.
— Что говорит психотерапевт? — спросил Игорь, перебирая счета за коммунальные услуги.
— Обнаружили начальную стадию деменции, — вздохнула Марина. — Не критично, но требует внимания.
Таблетки, когнитивные упражнения. Психотерапия тоже нужна — в её возрасте потеря супруга и одиночество часто приводят к подобным срывам.
Игорь отложил бумаги.
— Я не думал, что мама на такое способна… — Игорь потёр переносицу, словно пытаясь стереть отпечаток увиденного. — До сих пор в голове не укладывается.
Марина помолчала, рассматривая его профиль в полутьме кухни. Провела пальцами по шершавой руке мужа.
— Я всегда считала, что в старости твоя мать будет жить с нами, — произнесла она тихо. — Но теперь… теперь вижу, что это возможно, только если она научится не переступать черту.
Он кивнул.
— Мы — семья. А наша квартира — наша крепость.
Марина улыбнулась, глядя в сторону детской, откуда доносился приглушённый смех Алины и Костика.
— Самое удивительное, — тихо сказала она, — что эта история помогла мне понять кое-что важное.
— М-м?
— Что иногда нужна твёрдость. Даже с близкими людьми. Даже когда больно. Твоя мама сейчас впервые за долгое время работает над собой — не над причёской или нарядами, а над своей душой.
Игорь притянул её к себе.
— А знаешь, что понял я? Что мне очень повезло с женой.
Вы еще молодые, сами заработаете себе на квартиру! – мать мужа сдала лишнюю квартиру, пока мы ютились в съемной