С Андреем познакомилась на работе. Коллега из соседнего отдела, тихий, надежный, без лишней суеты. Встречались год, потом расписались. Свадьбу делали скромную — ресторан на двадцать человек, букет невесты, белое платье. Андрей переехал к Тане. Девушка не стала переоформлять квартиру в совместную собственность. Как-то не подумала об этом, да и Андрей не настаивал.
Жили спокойно. Зарабатывали вместе неплохо, хватало на все. Конфликтов особых не было. Просто два человека, которые живут рядом, ведут общий быт, строят планы.
Валентина Петровна, мать Андрея, жила на другом конце города. Хрущевка в старом районе, пятый этаж без лифта, узкие комнаты с низкими потолками. Свекровь приезжала в гости раз в неделю, обычно по субботам. Привозила пирожки, сидела на кухне, пила чай, расспрашивала про жизнь.
Татьяна относилась к свекрови нейтрально. Не близко, но и без неприязни. Валентина Петровна держала дистанцию, не лезла с советами, не критиковала порядок в квартире. Визиты проходили вежливо, без напряжения. Поболтали, попили чай, мать мужа уехала. Татьяна даже радовалась, что не досталась одна из тех свекровей, про которых подруги рассказывали страшные истории.
Первые два года брака прошли именно так — спокойно, размеренно, без потрясений.
Но однажды что-то изменилось.
Валентина Петровна пришла в субботу, как обычно, села за кухонный стол. Татьяна заварила чай, достала печенье. Свекровь выглядела усталой, бледной.
— Танечка, у меня давление опять скачет, — начала Валентина Петровна, помешивая сахар в чашке. — Третий день голова кружится, в глазах темнеет.
— А вы к врачу ходили? — Татьяна села напротив.
— Ходила, конечно. Только толку никакого, — свекровь вздохнула. — Поликлиника у нас старая, районная. Врачи там… ну, сами понимаете. К кардиологу записаться вообще невозможно, очереди по три часа. Измерят давление, таблетки пропишут — и все.
Татьяна кивнула сочувственно. Знала, какие бывают районные поликлиники.
— А что врачи говорят?
— Да ничего толком не говорят! — Валентина Петровна махнула рукой. — Одна говорит — это возрастное, другой — нервное. Я уже не знаю, кому верить.
Андрей вышел из комнаты, присел к столу.
— Мама, а что, к платному врачу нельзя сходить?
— Андрюша, у меня пенсия семнадцать тысяч. Откуда деньги на платных? — мать покачала головой. — Вот если бы поликлиника нормальная была…
Валентина Петровна замолчала, отпила чай. Потом добавила, словно вскользь:
— Говорят, у вас тут в районе новая поликлиника открылась. Современная, с хорошим оборудованием. Подруга моя прикреплена туда, в восторге. Врачи опытные, все по записи, никаких очередей.
Татьяна слушала молча. Что-то в тоне свекрови насторожило, но девушка не поняла пока, что именно.
— Ну вот, — Валентина Петровна продолжала. — Мне бы к таким врачам попасть. Может, наконец нормальное лечение назначили бы.
Разговор плавно перешел на другие темы. Свекровь уехала. Татьяна забыла об этом разговоре.
Но через неделю Валентина Петровна снова завела речь о здоровье. И снова упомянула новую поликлинику. И снова вздохнула, как было бы хорошо прикрепиться туда.
После третьего визита Андрей заговорил с женой серьезно.
— Тань, слушай, а может, маме действительно помочь? С поликлиникой этой.
Татьяна оторвалась от телефона.
— Помочь как?
— Ну, прописать ее временно. Чтобы к поликлинике прикрепилась. Здоровье же важнее всего.
Татьяна нахмурилась.
— Андрюш, прописка — это серьезно. Потом выписать будет сложно.
— Да какая разница? — муж пожал плечами. — Это же формальность. Мама тут жить не будет, только для врачей.
— Не знаю, — Татьяна покачала головой. — Не хочу рисковать квартирой.
— Каким риском? — Андрей нахмурился. — Мама больная, ей нужны хорошие врачи. А ты о какой-то квартире думаешь.
— Это моя квартира, — Татьяна произнесла это твердо. — И я не хочу никого прописывать.
Андрей обиделся, отвернулся. Остаток вечера провели в молчании.
Валентина Петровна стала приезжать чаще. Теперь не раз в неделю, а два-три раза. Каждый визит начинался одинаково — свекровь садилась на кухне, хваталась за сердце, жаловалась на здоровье.
— Ох, Танечка, совсем плохо стало. Вчера давление подскочило до ста восьмидесяти, думала, скорую вызывать.
— А вы у врача были?
— Ходила, конечно. Бесполезно, — Валентина Петровна махала рукой. — Врачи там некомпетентные, хамят еще. Один вообще сказал, что я симулирую! Представляете?!
Свекровь охала, прикладывала ладонь к груди, закатывала глаза. Татьяна сидела, слушала, чувствовала нарастающее раздражение. Понимала — это давление, манипуляция. Но говорить не решалась, потому что формально Валентина Петровна ничего плохого не делала. Просто жаловалась на здоровье.
Андрей каждый вечер возвращался к теме прописки.
— Тань, ну подумай. Маме действительно плохо. Это же не навсегда, только для лечения.
— Андрей, я уже сказала — нет.
— Почему ты такая черствая? — муж повышал голос. — Нормальная жена помогла бы матери мужа!
— Нормальная жена имеет право защищать свою собственность, — Татьяна отвечала спокойно, хотя внутри кипело.
— Ничего ты не защищаешь! Просто эгоистка!
Конфликты учащались. Андрей становился холодным, отстраненным. Приходил с работы, здоровался односложно, ужинал молча, уходил в другую комнату. Вечерами разговаривал по телефону с матерью, нарочито громко, чтобы Татьяна слышала.
— Да, мама, я понимаю… Нет, она не соглашается… Говорит, квартира ее… Не знаю, что делать…
Татьяна сидела в спальне, слушала эти разговоры и чувствовала, как ее загоняют в угол. Со всех сторон давят, упрекают, обвиняют. Хотелось иногда сдаться, согласиться, лишь бы прекратилось это напряжение.
Но интуиция кричала — нельзя. Что-то здесь не так.
Прошло еще две недели. Атмосфера дома стала невыносимой. Андрей почти не разговаривал с женой, демонстративно игнорировал. Валентина Петровна приезжала через день, каждый раз с новыми жалобами.
— Ох, Татьяночка, у меня аритмия началась. Сердце то замирает, то колотится. Врачи говорят, ЭКГ надо делать, но в нашей поликлинике аппарат сломан. Ждать ремонта непонятно сколько.
— А в платную клинику?
— Откуда деньги, Танечка? — свекровь всплескивала руками. — Я на пенсии, еле концы с концами свожу. Вот если бы к нормальным врачам попасть…
И снова этот намек про новую поликлинику.
Однажды вечером Татьяна вернулась с работы раньше обычного. Начальник отпустил, день выдался спокойный. Девушка поднялась на свой этаж, открыла дверь ключом. В квартире был голос — Валентина Петровна. Свекровь разговаривала по телефону на кухне.
Татьяна тихо прошла в коридор, сняла туфли. Голос свекрови звучал отчетливо.
— Да не переживай ты, Зина! Пропишусь — и постепенно перееду. Куда она меня денет? Я ж мать его! Будет возмущаться, скандалить, а толку? Выписать прописанного родственника практически невозможно. Я юриста спрашивала.
Татьяна замерла посреди коридора. Кровь отхлынула от лица.
— Ну конечно, не сразу, — продолжала Валентина Петровна. — Сначала говорю, что для врачей. Пропишусь, прикреплюсь к поликлинике. Потом постепенно начну вещи привозить — то шкаф старый, то комод. Скажу, что некуда деть, попрошу временно поставить. А там глядишь, и переберусь совсем. В хрущевке моей жить невозможно, пятый этаж, лифта нет, колени болят.
Татьяна стояла, не в силах пошевелиться. Значит, так. Не для врачей. Для переезда.
— Она упрямая, это да, — Валентина Петровна усмехнулась. — Но Андрюшу я уже обработала. Он на моей стороне. Будет давить дальше, в конце концов сломается. Они все ломаются, когда давление правильно оказывать.
Свекровь замолчала, видимо, слушала ответ подруги. Потом засмеялась.
— Квартира хорошая, двушка, светлая. Мне как раз. Андрюше со своей женой отдам хрущевку, пусть там живут, молодые приспособятся.
Татьяна развернулась и тихо вышла из квартиры. Спустилась на улицу, прошлась по двору. Дышала глубоко, пыталась успокоиться. Руки тряслись, сердце колотилось.
Значит, так. План был. Четкий, продуманный. Прописаться, привезти вещи, постепенно переехать. А потом — выгнать Татьяну в хрущевку на пятом этаже без лифта.
Таня вернулась домой через полчаса. Валентина Петровна уже уехала. Андрей сидел на диване, смотрел телевизор.
— Привет, — буркнул муж, не отрываясь от экрана.
— Привет, — Татьяна прошла на кухню, налила себе воды.
Не стала рассказывать про подслушанный разговор. Решила подождать. Посмотреть, что будет дальше.
Следующие дни Андрей продолжал давить. Упрекал в эгоизме, черствости, бездушии. Валентина Петровна приезжала, охала, держалась за сердце. Татьяна наблюдала за этим спектаклем со стороны, уже зная правду.
Внутри росла холодная решимость. Не сдаваться. Ни за что не сдаваться.
Через неделю Андрей пришел с работы с каким-то странным выражением лица. Решительным, напряженным. Прошел на кухню, достал из сумки бумаги, положил на стол перед Татьяной.
— Тань, я все оформил. Заявление о прописке матери. Тебе только подписать нужно.
Татьяна посмотрела на бумаги, потом на мужа.
— Что?
— Заявление о прописке, — Андрей повторил терпеливо. — Я уже все обещал маме. Она записана к врачу на следующей неделе. Без прописки ее в новой поликлинике не примут.
Татьяна откинулась на спинку стула.
— Андрей, я же говорила — нет.
— Тань, хватит уже! — муж повысил голос. — Мать больная! Ей нужны врачи! Ты что, хочешь, чтобы она умерла?!
— Не хочу, — Татьяна ответила спокойно. — Но и прописывать ее не буду.
— Почему?! — Андрей стукнул кулаком по столу. — Объясни мне, в чем проблема?!
— Проблема в том, что твоя мать врет, — Татьяна произнесла это тихо, но твердо.
Андрей замер.
— Что?
— Я слышала ее разговор по телефону. Неделю назад. Когда пришла раньше с работы.
Муж молчал, лицо напряглось.
— Она говорила подруге, что пропишется и постепенно переедет. Что выписать прописанного родственника невозможно. Что привезет вещи, а потом выгонит нас в хрущевку.
Андрей отвел взгляд.
— Ты неправильно поняла.
— Я все правильно поняла, — Татьяна встала. — Твоя мать планировала забрать мою квартиру. А ты помогал ей в этом.
— Тань…
— Хотел прописать свою мать? Тогда ищи другую жену! — Татьяна выпалила это, схватив со стола документы на квартиру, которые случайно лежали там.
Андрей застыл, глядя на жену с открытым ртом.
— Ты о чем?
— О том, что я подаю на развод, — Татьяна сжала документы в руках. — У тебя неделя, чтобы съехать.
Муж попытался возразить, начал уговаривать.
— Тань, послушай, мама правда не будет переезжать! Это только для врачей, честное слово! Я сам прослежу, чтобы она не злоупотребляла гостеприимством!
Татьяна усмехнулась.
— Для посещения больницы прописка не требуется, нужно просто написать заявление и закрепиться. Я слышала ее разговор? Она все подробно рассказала. План был детальный, продуманный. Ты меня за дуру держишь?
— Нет, просто…
— Просто ты выбрал сторону матери, — Татьяна перебила. — Ты давил на меня, упрекал, обвинял. Ради того, чтобы твоя мать отняла у меня квартиру.
Андрей молчал, опустив голову.
— Я не хочу тебя видеть, — Татьяна развернулась. — Собирай вещи.
Муж попытался продолжить разговор, но Татьяна ушла в спальню, закрылась. Села на кровать, обняла колени. Руки тряслись. Внутри все сжалось в тугой комок.
Два года брака. Просто взяли и закончились.
Андрей съехал через три дня. Забрал вещи, погрузил в машину, уехал. Татьяна смотрела из окна, как муж грузит сумки в багажник. Чувствовала странную пустоту, но не жалость. Не сожаление. Просто пустоту.
После отъезда Андрея начались звонки. Валентина Петровна названивала по десять раз в день. Татьяна не брала трубку. Потом свекровь стала писать сообщения — длинные, обвиняющие.
«Ты разрушила семью! Из-за какой-то прописки! Бездушная ты, Татьяна! Андрюша страдает, а тебе все равно!»
Татьяна прочитала несколько сообщений, потом заблокировала номер свекрови. Андрей тоже звонил, пытался уговорить вернуться, обещал, что мать больше не будет настаивать. Татьяна не отвечала.
Развод оформили быстро, без проблем. Делить было нечего — квартира принадлежала Татьяне, куплена до брака. Совместно нажитого почти не было. Андрей забрал личные вещи, которые не успел вывезти сразу. Пришел с матерью — видимо, боялся встречаться один на один. Валентина Петровна стояла у двери, бросала на Татьяну злые взгляды, но молчала.
Когда дверь закрылась за ними, Татьяна прошлась по квартире. Тихо. Пусто. Свое.
Первое время было странно жить одной. Привыкать заново к одиночеству, к тишине. Татьяна ходила на работу, возвращалась домой, готовила ужин на одного. Иногда звала подруг, иногда смотрела сериалы до ночи.
Постепенно жизнь наладилась. Квартира снова стала убежищем, местом, где можно выдохнуть. Татьяна сделала небольшую перестановку — передвинула диван, купила новые шторы, повесила на стену картину, которую давно хотела. Пространство снова стало только ее.
Прошло несколько месяцев. Татьяна встретила на конференции по работе Сергея. Руководитель отдела продаж в другой компании, спокойный, с хорошим чувством юмора. Разговорились, обменялись номерами.
Встречались постепенно, без спешки. Ходили в кино, гуляли, ужинали в кафе. Сергей был самостоятельным, независимым. Не спрашивал про квартиру, не лез с советами, уважал личное пространство.
Как-то Сергей сказал:
— Мне нравится, что ты знаешь, чего хочешь. Не мечешься, не ищешь одобрения. Сама по себе.
Татьяна улыбнулась. Да. Сама по себе. Научилась.
Где-то там, на другом конце города, Андрей живет с матерью в хрущевке на пятом этаже. Валентине Петровне не удалось заполучить двушку в хорошем районе. Так и не прописалась в чужой квартире. Так и осталась в своей старой хрущевке с поликлиникой, которая ее не устраивала.
А здесь, в двухкомнатной квартире с балконом и видом на парк, Татьяна была дома. В безопасности. В своем пространстве, которое никто не мог отнять.
Развод был правильным решением. Татьяна не жалела ни секунды. Сохранила квартиру, независимость, достоинство. Вовремя распознала манипуляцию и не поддалась.
Это дорогого стоило.
Доумничалась! — наsмеха лiсь медсёстры над той самой sанiтаркой, что осмелилась ворваться на консилиум… Но уже через неделю они сгорали от зависти, лишь вспоминая её смелость…