— Вам не нравится, когда мы на даче? Тогда не приезжайте в нашу квартиру!

— Ты забылась, Ирина. Эта дача и эта квартира — все принадлежит моему сыну. Так что тебе лучше помалкивать, если хочешь задержаться здесь надолго.

Ирина жила с мужем уже несколько лет. Вместе с Антоном они воспитывали чудесную дочь Ксению, которой сейчас было около шести лет. Ирина по удачным стечениям обстоятельств вышла на работу раньше, когда дочь взяли в садик в два с половиной года. Именно тогда ей на помощь пришла ее мама — Светлана Леонидовна, которая помогала сидеть с внучкой, когда Ксюша болела.

Однако спустя полгода Светлана Леонидовна начала мучиться болями в спине и больше не могла так часто помогать дочери. Тогда Антон решил заручиться поддержкой своей матери — Анны Павловны.

Свекровь была женщиной строгой, все-таки учитель с большим стажем и считала, что невестка со всем должна справляться сама. Но все-таки согласилась на просьбу единственного сына.

— Анна Павловна, спасибо вам огромное, — старалась быть вежливой Ирина, хотя понимала, что отношения со свекровью всегда будут непростыми.

— Спасибо? — хмыкнула та. — Мне по твоей милости приходится брать больничный на работе. Может, ты уже начнешь следить за ребенком. А то она у вас постоянно в соплях.

— Это же всего второй раз за два года… — парировала невестка с виноватым выражением лица.

— И что? Мне работа важнее! — свекровь цокнула языком и ушла домой, оставив Ирину в растерянных чувствах.

Ирина никогда не настраивала дочь против бабушки. Напротив, Ксюша с удовольствием проводила время с бабушкой Аней. Правда, Ирина замечала: дочь становилась рядом со свекровью слишком послушной, будто боялась сделать что-то не то. Анна Павловна умела держать в строгости любого, даже взрослых коллег в школе, не говоря уж о ребенке.

— Бабушка сказала, что я не должна так смеяться, — однажды сказала Ксюша, грустно потупив глаза.

— Почему же? — мягко спросила Ирина.

— Бабушка говорила, что девочки должны быть скромными и тихими.

У Ирины защемило сердце. Ее веселая, солнечная девочка под влиянием свекрови становилась какой-то зажатой и излишне тихой. Хорошо, что визиты свекрови были не такими уж и частыми. Ксюша взрослела, болела все реже и Ирина сама справлялась с этими недугами, изредка оставаясь с дочкой на больничном.

Но однажды все изменилось. Анна Павловна развелась с мужем перед тридцатой годовщиной совместной жизни. Иван Андреевич ушел от нее к другой женщине. И ладно бы к какой-нибудь молодой особе. Так нет, ровесница. И выглядела она ничуть не моложе или красивее Анны Павловны. Женщина была вне себя от злости.

«Да как он посмел! Взъерепенился под старость лет!» — думала она и потихоньку настраивала Антона против отца.

Анна Павловна все чаще появлялась дома у сына и невестки, потому что в своей квартире ей теперь строить было некого. Она заходила без звонка, как к себе, строгим взглядом проходилась по полочкам и шкафам и раздавала Ире свои ценные указания и советы.

— Разве это порядок? Салфетки должны быть сложены по-другому! — ворчала она, поправляя стопку на кухне.

— Ирина, кастрюли должны стоять по размеру, от большой к маленькой. Это же элементарно! — строго указывала свекровь.

— Ксюша, не бегай по дому, а то уронишь что-нибудь! Девочка должна вести себя скромно! Сиди и рисуй.

Сначала Ирина старалась не обращать внимания. Она понимала: свекровь переживает тяжелое время. Развод после стольких лет брака выбил Анну Павловну из колеи. Ее можно было пожалеть и простить лишние придирки.

Но вскоре визиты стали ежедневными. Каждый вечер, после работы, Анна Павловна в одно и то же время появлялась на пороге их квартиры. Ирина уже чувствовала, что в доме нет личного пространства и воздух заканчивается, как только она видит свекровь.

— Антон, я так больше не могу, — однажды вечером Ирина сказала мужу. — Понимаю, что твоей маме тяжело, но у нас своя семья. Она приходит почти каждый день и ищет, к чему придраться.

Антон вздохнул, почесал затылок и попытался оправдать мать:

— Ну, ты же знаешь, она всю жизнь работает в школе. Ей трудно перестроиться. К тому же она одна осталась, ей скучно.

— Так вот именно! — Ирина посмотрела на мужа серьезно. — Ей нужно какое-то дело, кроме того, чтобы следить за тем, как я расставляю кастрюли. Знаешь, что я подумала? Купи ей дачу. Небольшой домик где-то рядом с городом. Пусть занимается грядками, цветами. Это отвлечет ее.

Антон нахмурился.

— Дача? Но это же лишние расходы…

— Зато нервы целее будут. И у нее, и у нас. Подумай сам, — мягко, но настойчиво сказала Ирина. — Пусть у нее будет свое пространство. А то скоро мы с тобой и поговорить спокойно не сможем.

Антон задумался. С одной стороны, он любил мать и привык прислушиваться к ней. С другой — Ирина была права. С каждым днем атмосфера в доме накалялась.

На следующий день он впервые осторожно заговорил с матерью о даче…

Сначала Анна Павловна восприняла эту новость в штыки.

— Дача? Да зачем мне эта головная боль! — возмутилась она. — Вы что, хотите спровадить меня подальше, чтобы я у вас под ногами не путалась? Я еще молодая женщина, у меня сил достаточно! Я не старушка какая-то, чтобы сидеть все выходные на даче.

Антон пытался объяснить, что это не наказание, а наоборот — возможность отвлечься, заняться чем-то новым. Но мать стояла на своем, раздраженно размахивая руками.

— Я не собираюсь торчать одна на этих ваших грядках! — отрезала она и ушла поздно вечером, хлопнув дверью.

Антон тяжело вздохнул, а Ирина лишь покачала головой:

— Ничего. Надо время. Может, она еще передумает.

Ирина оказалась права. Спустя неделю Антон уговорил мать хотя бы съездить посмотреть участок, который они с Ириной уже присмотрели для нее.

Анна Павловна ехала с каменным лицом, но как только они вышли из машины и она увидела аккуратный домик с просторной деревянной террасой, взгляд ее заметно потеплел. Участок был небольшой — всего шесть соток, но в саду уже росли яблони и кусты смородины. По тропинке бегала соседская кошка, а с террасы открывался чудесный вид на зеленый уголок, утопающий в цветах.

— Ну… не так уж плохо, — осторожно произнесла Анна Павловна, когда обошла дом. — Терраса… просторная. Представляю, как здесь приятно вечером сидеть с книжкой и чашечкой дачного чая и смородиновых листов.

Антон едва сдержал улыбку. Он видел, что мать растаяла.

— Конечно, домик еще требует доработки. Но ведь это дело времени. Мы с Ириной поможем, — мягко сказал он.

Анна Павловна сдержанно кивнула, но глаза ее горели живым интересом. Она уже мысленно расставляла по грядкам георгины и петунии, представляла, как будет сажать клубнику и укроп.

— Ладно, — сказала она наконец. — Если уж вы так настаиваете, давайте попробуем.

Так у Анны Павловны появилась дача. Добраться туда было удобно — всего полчаса на машине. Она давно ездила за рулем и никаких трудностей дорога для нее не представляла.

Антон оформил участок на себя: ведь деньги были общими — и его, и Ирины. Но Анна Павловна даже не думала об этом. Она была слишком увлечена новым делом и словно снова ожила.

Анна Павловна буквально переселилась на дачу, как только потеплело. С весны и до конца лета она жила там почти постоянно. С утра до вечера занималась грядками, подрезала деревья, высаживала цветы и даже завела небольшой огород.

Антон, Ирина и Ксюша тоже часто приезжали: то помочь вскопать землю, то привезти рассаду, то просто провести выходные на свежем воздухе. Вместе они покрасили забор, починили крышу, обустроили террасу и даже переклеили обои в одной из комнат. К середине лета дача выглядела ухоженной и уютной — словно из журнала про загородную жизнь.

Ирина иногда удивлялась, как сильно переменилась свекровь. Казалось, работа на земле вернула ей вкус к жизни: уставшая, но довольная, Анна Павловна вечером выходила на террасу и с гордостью показывала всем свои достижения.

И вот однажды, в августе, когда сад был полон яблок, вся семья собралась за большим столом на улице. Мангал дымился, шашлыки жарились, Ксюша с радостью бегала по траве. Все смеялись, разговаривали, наслаждались редким ощущением семейной гармонии.

И вдруг, когда ужин уже подходил к концу, Анна Павловна отложила вилку и сказала ровным, но холодным тоном:

— Ну что ж… спасибо вам, конечно, за помощь. Дом мы привели в порядок, участок тоже. Но теперь я хочу пожить тут одна. Мне нужно уединение. Вы свою миссию выполнили, а дальше я сама.

За столом воцарилась тишина. Ирина опешила, Антон нахмурился, а маленькая Ксюша непонимающе посмотрела на бабушку.

— Мам, ты серьезно? — не выдержал Антон. — Мы же сюда всей семьей ездили, вместе все делали…

— Ты говорил, что этот участок для меня, — отрезала свекровь. — Так вот я и хочу побыть тут одна.

Это прозвучало грубо и обидно. Особенно для Ирины, которая вложила столько сил и терпения в то, чтобы дача стала именно таким местом. Но она только сдержанно улыбнулась и подумала:

«Ну и прекрасно. Зато в квартире теперь будет тихо, без постоянных нравоучений свекрови.»

Ирина и Антон тем же вечером собрали вещи и вернулись в квартиру. Антон не пил, поэтому спокойно сел за руль и привез семью домой. В дороге никто не произнес ни слова. Ксюша мирно задремала на заднем сиденье, а Ирина думала только об одном:

«Пусть уж она остается там одна. Главное, чтобы у нас дома стало спокойно».

И действительно, следующие недели прошли на удивление тихо. Анна Павловна не звонила и не приходила, а в квартире словно воцарилась новая атмосфера. Ирина наконец вздохнула свободно: вечера проходили в кругу семьи, без строгих замечаний и постоянной критики.

Но радость оказалась недолгой. Как только наступили холодные октябрьские дни, и дачный сезон завершился, Анна Павловна снова зачастила в гости. Она появлялась без звонка, как и раньше, и словно копила силы на свежем воздухе, чтобы снова обрушить новую волну критики на невестку.

— Сколько раз я говорила: обувь нужно ставить по размерам! Сначала мужские, потом твои, а потом уж и Ксюшины, — укоряла она, едва переступив порог.

— Ирина, ты неправильно гладишь рубашки Антону, посмотри, какие заломы! — ворчала свекровь, заглядывая в шкаф.

— Ксюша, перестань рисовать на полу! Девочка должна сидеть за столом, а не валяться где попало как мальчишка!

Ирина терпела. Она привыкла сдерживаться ради Антона и Ксюши. Но однажды вечером, когда муж задержался на работе, ее чаша терпения переполнилась.

Анна Павловна снова ходила по квартире и строго перечисляла все, что ей было не по душе. Ирина стояла на кухне и вдруг, сама не ожидая от себя такой решимости, резко обернулась:

— Знаете что, Анна Павловна… Если вам не нравится, когда мы приезжаем на вашу дачу, то и вы не приезжайте в нашу квартиру!

Свекровь застыла. В ее глазах промелькнуло изумление, а затем что-то холодное и ядовитое. Она прищурилась и с нажимом произнесла:

Эти слова ударили Ирину сильнее, чем любые придирки. Она почувствовала, как земля уходит из-под ног: вот оно — настоящее отношение свекрови.

— Извините, но квартиру мы купили вместе с Антоном. Причем в ипотеку.

— Ну, конечно! Ты то сидела в декрете два года. Не рассказывай мне тут о правах. Я все лучше тебя знаю, милая, — ядовито-сладким голосом пропела Анна Павловна.

— Раз знаете, тогда попрошу вас на выход! — закипела Ирина. — Больше вы не посмеете заявиться сюда, пока не извинитесь передо мной и не перестанете критиковать все подряд. Это уже порядком надоело!

Анна Павловна заохала от неожиданного тона невестки. Она собрала свои вещи и с гордо поднятой головой вышла вон из квартиры.

Как только Антон пришел домой, супруга ему все рассказала. Она поставила ультиматум:

— Или твоя мать извинится, или больше ее нога не переступит порог нашего дома. Я больше не намерена терпеть ее издевательский тон. А если пойдешь против, то тебя ждет развод и раздел имущества. А то, кажется, Анна Павловна забыла, чья это квартира.

— Да, хорошо-хорошо, — пытался усмирить рассвирепевшую жену, Антон. — Я поговорю с ней. Наверное, ты все неправильно поняла.

На следующий день Антон сдержал слово и позвонил матери.

— Мам, после работы заеду к тебе. Нам нужно поговорить, — спокойно произнес он.

Анна Павловна сразу поняла:

«Успела нажаловаться, стерва!»

Вечером она встретила сына во всеоружии — с готовыми упреками и возражениями.

— Что, твоя жена тебе напела про меня? — с порога бросила она, едва Антон вошел в квартиру.

Антон посмотрел на мать усталым взглядом, поставил пакет с фруктами на стол и спокойно сказал:

— Мам, давай без твоих хитростей. Ты сама понимаешь, что перегибаешь палку.

— Это я-то перегибаю? — возмутилась Анна Павловна, разводя руками. — Да если бы не я, у вас в доме все давно бы заросло грязью!

Антон вздохнул. Он понимал: спорить бессмысленно. Но он знал, какой аргумент точно подействует.

— Мам, я скажу прямо. Если Ирина решит подать на развод, то ты останешься без своей дачи. Потому что она оформлена на меня, а значит — при разводе пойдет под раздел имущества.

Анна Павловна замерла. Губы задрожали, в глазах мелькнуло ошеломление. Она совсем забыла о юридических аспектах в тот момент, когда соглашалась на эту дачу. Деньги то вложили Антон и Ирина вместе.

— Как… это? — только и смогла выдавить она.

— Так и есть, — спокойно продолжил Антон. — Я разводиться с Ирой не собираюсь. Она носит под сердцем моего второго ребенка. Скоро у нас будет сын. И если хочешь быть рядом с нашей семьей, то придется смириться. Хочешь — приезжай в гости, но без криков и упреков. Хочешь — отдыхай на даче. Но хватит разрушать нашу семью.

Слова сына пали тяжелым грузом. Анна Павловна ахнула и села на стул. Горько было осознавать, что власть ускользает из ее рук. Но еще горче — понять, что сын окончательно встал на сторону жены.

Она долго молчала, а потом лишь устало махнула рукой:

— Ладно… Пусть будет по-твоему.

Антон знал, что это сработает. Мать могла переспорить кого угодно, но потерять дачу, к которой уже успела прикипеть душой, ей было тяжело.

Спустя время Антона вернулся домой. С порога он сообщил жене, что мама подумает и извиниться.

— Не переживай. Все будет хорошо. Тем более тебе сейчас надо меньше волноваться, — произнес муж.

— Хорошо, спасибо. Честно… я и не думала, что ты самолично поговоришь с ней. Обычно ты любил избегать подобные трудности.

— А куда деваться? Завел семью, а значит придется брать ответственность и заботится.

— Спасибо… — Ирина обняла мужа и поцеловала.

И в тот вечер в их квартире снова воцарился настоящее спокойствие — без нужды перед кем-то извиняться и сотый раз протирать одну и ту же полочку.