— Да что ты говоришь? Твоя квартира? Ты тут хозяин? А ты её покупал, Слава? Нет! Вот и заткнись в таком случае, потому что тут только одна х

Кира услышала эту фразу, проходя мимо гостиной в свой кабинет. Голос Славы, громкий и нарочито небрежный, был предназначен для его приятеля на том конце провода, но ударил по её нервам, как разряд статического электричества. Она замерла на секунду в дверном проёме, глядя на его расслабленную позу в её любимом кресле. Ноги в домашних тапочках закинуты на дорогой кофейный столик из цельного среза дуба, который она выцепила на дизайнерской распродаже. Он говорил о её квартире, о стенах в её доме, с такой уверенностью, будто уже держал в руках согласованный план перепланировки. Она тогда лишь поморщилась, списав всё на пустую болтовню и его вечное желание казаться более значительным, чем он был на самом деле.

Он вообще очень быстро освоился. Когда они поженились год назад, и Слава переехал к ней, он был тихим и почтительным. Он восхищался её вкусом, её квартирой, её успехом. Ходил на цыпочках, боясь что-то испортить или поставить не на то место. Кира, вечно погружённая в свои проекты, чертежи и визуализации, поначалу даже умилялась этой его робости. Он казался ей надёжным и уютным тылом, человеком, который не будет с ней конкурировать, а просто будет рядом. Но тихий и почтительный Слава испарился месяца через три. Он не просто освоился. Он начал планомерно и методично завоёвывать пространство.

Сначала это были мелочи. Его кружка, обязательно самая большая, всегда стояла на самом видном месте на кухонной стойке. Его игровая приставка и разбросанные диски заняли целую полку в стеллаже, потеснив её альбомы по искусству. Он начал комментировать её выбор декора, называя статуэтку от модного скульптора «пылесборником», а минималистичный торшер — «палкой с лампочкой». Кира отшучивалась или просто игнорировала это. Она слишком много работала, чтобы тратить энергию на споры о таких пустяках. Она думала, что он просто пытается сделать этот дом и своим тоже, привнести что-то от себя. Она даже не заметила, в какой момент его попытки «обжиться» превратились в утверждение власти.

Первый по-настоящему тревожный звонок прозвучал, когда она, вернувшись после тяжёлых переговоров с заказчиком, обнаружила, что её массивный рабочий стол, который она специально поставила у панорамного окна ради естественного света, задвинут в самый тёмный угол комнаты. А на его месте, в центре, теперь красовался огромный телевизор, который Слава купил на прошлой неделе.

— Так же гораздо удобнее смотреть, согласись, — без тени сомнения заявил он, увидев её застывшее лицо. — Неудобно же было смотреть.

Он даже не спросил. Он просто решил, что его удобство при просмотре футбольных матчей важнее её удобства в работе, которая, к слову, и оплачивала этот его комфорт. В тот вечер она молча, не сказав ни слова, дождалась, когда он уснёт, и в одиночку, надрываясь, перетащила тяжёлый стол обратно. Она не стала устраивать скандал. Ей было противно и унизительно объяснять взрослому мужчине, что он находится не на своей территории. Она просто исправила то, что он испортил, и снова с головой ушла в работу, стараясь не думать об этом.

Но не думать становилось всё сложнее. Слава начал раздавать указания. Он мог, стоя посреди гостиной, громко рассуждать, что «вот этот диван надо бы поменять, цвет у него депрессивный» или «надо будет мастеров вызвать, паркет тут уже не очень». Он говорил «мы», «нам», «надо будет», но решения принимал исключительно он, в своей голове. Он ходил по её квартире с видом инспектора, оценивающего чужое хозяйство и прикидывающего, что тут можно улучшить под себя. Он больше не был гостем или даже партнёром. Он вжился в роль хозяина, и эта роль ему, очевидно, чертовски нравилась. Кира наблюдала за этой метаморфозой с нарастающим холодным отчуждением, ещё не понимая, что это лишь прелюдия к главному спектаклю, который её муж готовил за её спиной.

— Ты сегодня какая-то задумчивая. Всё в порядке на работе? — Слава отодвинул пустую тарелку и с довольным видом откинулся на спинку стула.

Вечер пятницы протекал по обычному сценарию. Кира приготовила ужин — ризотто с белыми грибами, его любимое. Они поели, обсудили какие-то рабочие мелочи. Вернее, говорила в основном она, рассказывая о новом сложном проекте и капризном клиенте. Он слушал вполуха, кивал, подливал ей в бокал вино и ждал. Она чувствовала это его нетерпение всем телом. Он был похож на ребёнка, который весь день прятал найденный во дворе «клад» и теперь, дождавшись вечера, был готов наконец осчастливить им весь мир.

— Всё в порядке, просто устала. Неделя была сумасшедшая, — ответила она, делая небольшой глоток вина. — А ты чем сегодня занимался? Кажется, ты вернулся раньше обычного.

Он ждал этого вопроса. Его лицо мгновенно приняло важное, почти торжественное выражение. Он подался вперёд, оперевшись локтями о стол, и посмотрел на неё взглядом человека, который собирается объявить о спасении человечества, не меньше.

— Я занимался нашим будущим, Кира. Нашим общим, светлым будущим. Я тут всё обдумал, взвесил все за и против и пришёл к выводу, что нам пора двигаться дальше. Расширяться.

Он сделал многозначительную паузу. Кира молча смотрела на него, пытаясь понять, к чему ведёт этот пафосный пролог. Продажи у него в отделе выросли? Ему премию пообещали?

— В общем, я решил, — он произнёс это слово «решил» с особым нажимом, будто ставил королевскую печать на указе. — Мы продаём эту квартиру.

На секунду ей показалось, что она ослышалась. Что это какая-то глупая, неуместная шутка. Но он продолжал, и его лицо было абсолютно серьёзным. Более того, оно светилось от гордости за собственную прозорливость.

— Не смотри так на меня. План гениальный. Эта хата, конечно, неплохая, но район уже не тот, да и тесновато нам. Я всё просчитал. Мы продаём её, добавляем наши с тобой накопления, и берём шикарную трёшку в центре. Я уже нашёл пару вариантов, просто закачаешься! Огромная гостиная, два санузла, вид на город. Будем жить как люди, Кира! Приглашать гостей, не стыдно будет.

Он говорил быстро, увлечённо, размахивая руками. Каждое его слово падало в наступившую пустоту, как камень в глубокий колодец. В её голове не было ни злости, ни возмущения. Только звенящее, ледяное недоумение. Она смотрела на его оживлённое лицо, на блеск в глазах, и не могла соотнести этого человека с тем Славой, за которого выходила замуж. Он не спрашивал её мнения. Он не предлагал. Он ставил её перед фактом, который сам же и создал в своей голове.

— Я уже даже с риелтором толковым созвонился, — добил он её, сияя от собственной предприимчивости. — Он сказал, что на нашу квартиру сейчас хороший спрос. У меня даже покупатели почти нашлись! Коллега мой, давно ищет что-то в этом районе. Так что всё сложится очень быстро, не успеешь оглянуться.

Он закончил свою тираду и откинулся на спинку стула, ожидая восторгов. Он ждал, что она сейчас всплеснёт руками, бросится ему на шею и будет благодарить за то, что он, такой умный и дальновидный, позаботился об их совместном благополучии. Он смотрел на неё с самодовольной улыбкой, полной уверенности в том, что его план безупречен.

— Ну, что скажешь? Гениально, правда?

Кира молчала. Она не смотрела на него, её взгляд был устремлён в тёмное окно, где отражалась их залитая светом кухня и его сияющее, вопрошающее лицо. Он ждал. Воздух в комнате стал плотным, натянулся, как струна, готовая вот-вот лопнуть. И она лопнула. Только не криком и не слезами.

Из её горла вырвался тихий, булькающий звук, который быстро перерос в смех. Это был не весёлый и не радостный смех. Он был холодным, резким, почти злым. Она смеялась, запрокинув голову, и каждый раскат этого смеха бил по Славе, как удар хлыста. Его самодовольная улыбка медленно сползла с лица, уступая место полному недоумению, а затем и откровенной обиде. Он не понимал, что происходит. Он принёс ей благую весть, а она хохотала ему в лицо.

— Что смешного? — его голос прозвучал глухо и враждебно. — Я что-то не так сказал? Я тут о нашем будущем пекусь, а ты ржёшь, как ненормальная. Это же и моя квартира тоже, я тут хозяин и я распоряжаться буду, где и как мы будем жить!

Кира резко перестала смеяться. Она опустила голову и посмотрела прямо на него. Её глаза, ещё секунду назад блестевшие от смеха, превратились в две ледяные точки. Она медленно поднялась из-за стола, одним движением отставив бокал с вином в сторону. Она обошла стол и остановилась прямо напротив него, глядя на него сверху вниз.

— Да что ты говоришь? Твоя квартира? Ты тут хозяин? А ты её покупал, Слава? Нет! Вот и заткнись в таком случае, потому что тут только одна хозяйка, и это я! А ты всего лишь мой муж!

Он смотрел на неё, как на незнакомку, его рот приоткрылся от изумления. Он хотел что-то возразить, вскочить, но её взгляд буквально пригвоздил его к стулу. Она сделала шаг ближе, и он невольно вжался в спинку.

— Давай разберём твой гениальный план по пунктам, благодетель. «Мы продаём». Кто эти «мы»? Ты и твой воображаемый друг? Ты собирался продать мою квартиру. Ту, которую я купила за пять лет до того, как вообще узнала о твоём существовании. Ту, в которой каждый гвоздь и каждая розетка оплачены из моего кармана. «Я решил». Ты решил? Ты, менеджер среднего звена, который за год совместной жизни не внёс в семейный бюджет и четверти от того, что вношу я, решил распоряжаться моим главным активом? Это даже не смешно. Это наглость галактического масштаба.

Она говорила спокойно, почти буднично, и это было страшнее любого крика. Она не обвиняла, она констатировала факты, один за другим вбивая их в его размякший от самодовольства мозг.

— Но… Кира… я же для нас старался… — пролепетал он, пытаясь вернуть себе хоть какое-то подобие контроля. — Мы же семья. Мы должны вместе строить будущее. Я хотел как лучше…

— Семья? — она усмехнулась, но на этот раз это была лишь кривая ухмылка. — Слава, семья — это партнёры, которые советуются друг с другом. Которые уважают собственность друг друга. А то, что ты предложил, — это не партнёрство. Ты вор, который пытается украсть моё имущество под соусом «заботы о будущем». Ты даже покупателей нашёл и с риелтором договорился за моей спиной! Ты не семью строил. Ты готовил аферу, надеясь, что я, как послушная дурочка, соглашусь на всё, что скажет мой великий «хозяин». Но ты просчитался.

Слова «вор» и «афера» повисли в воздухе кухни, тяжёлые и удушливые, как дым от пожара. Лицо Славы прошло через несколько стадий: от шокированного недоумения до багровой ярости. Он наконец-то обрёл дар речи, и его голос, сорвавшийся на фальцет, был полон праведного гнева человека, которого несправедливо обвинили.

— Ты с ума сошла? Какая афера? Я… я просто хотел, чтобы нам было лучше! Я заботился о нас! А ты всё перевернула, выставила меня каким-то монстром, мошенником! Ты хоть слышишь себя?

— Я слышу себя прекрасно, Слава, — её спокойствие было почти сверхъестественным. Она не повышала голоса, не жестикулировала. Она просто стояла перед ним, как судья, уже вынесший приговор. — Впервые за долгое время я слышу всё очень отчётливо. И я наконец-то поняла, что ты за человек. Дело ведь не только в этой квартире. Это просто стало последней каплей, апофеозом твоего отношения ко мне.

Она медленно пошла по комнате, её шаги были тихими и выверенными. Она провела рукой по спинке своего кресла, того самого, в котором он так любил сидеть, закинув ноги на стол.

— Всё началось с мелочей, на которые я, дура, закрывала глаза. Ты передвинул мой рабочий стол, потому что тебе было неудобно смотреть телевизор. Ты постоянно критиковал мой выбор декора, мои вещи, мой вкус. Ты ходил по моему дому, как ревизор, оценивая, что бы тут ещё «улучшить» под себя. Ты не пытался стать частью моей жизни, ты пытался её перекроить, подмять под себя, сделать удобной. Ты не уважал ни меня, ни мой труд, ни мой дом. Ты видел во мне не партнёра, а ресурс. Удобный, хорошо оплачиваемый ресурс, который можно использовать для собственного комфорта.

Он смотрел на неё, и его гнев начал сменяться страхом. Он понял, что это не просто ссора. Это был конец. Он попытался сменить тактику, перейти от гнева к мольбе.

— Кира, милая, ну что ты такое говоришь… Я не это имел в виду, честно. Я, может быть, неуклюже всё это преподнёс, я не мастер говорить красиво, ты же знаешь… Но я люблю тебя! Я просто хотел, чтобы у нас всё было как у людей…

— Как у людей — это когда мужчина уважает женщину, с которой живёт, — отрезала она, не дав ему договорить. Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. В её взгляде не было ни любви, ни жалости. Только усталость и холодная, твёрдая решимость. — А теперь, Слава, я хочу, чтобы ты сделал одну вещь. Очень простую.

Она развернулась и, не говоря больше ни слова, вышла из кухни. Он услышал, как открылась дверь в спальню, потом щёлкнули замки на антресоли. Через минуту она вернулась. В руках она держала его большой дорожный чемодан на колёсиках — тот самый, который она подарила ему на прошлый день рождения, перед отпуском, в который они полетели опять же за её деньги. Она молча поставила его посреди кухни, рядом с винным пятном на скатерти.

Этот жест был красноречивее любых слов. Чемодан стоял между ними, как надгробный камень на их браке. Слава смотрел на него, и до него наконец дошёл весь масштаб катастрофы. Это было по-настояшему.

— Кира… не надо… подожди… — он вскочил, подбежал к ней, попытался взять её за руки. — Давай поговорим. Я всё понял. Я был неправ, я дурак! Я всё исправлю, я больше никогда…

Она мягко, но настойчиво высвободила свои руки.

— Собирай вещи, Слава.

— Но куда я пойду? Сейчас вечер пятницы! — его голос дрогнул, в нём прозвучали откровенно жалкие, детские нотки.

— У тебя есть друзья. Есть родители в Подмосковье. Есть тот самый риелтор, с которым ты так удачно договорился, может, он тебе что-то подберёт. Это больше не моя проблема, — она подошла к окну и отвернулась, давая ему понять, что разговор окончен. — Я хочу, чтобы к утру тебя здесь не было.

Он стоял посреди кухни, раздавленный и униженный. Он смотрел на её неподвижную спину, на чемодан, на разлитое вино. Его гениальный план обернулся полным крахом. Он потерял всё: тёплое место, комфорт, женщину, которую, как он только что понял, он так и не удосужился узнать по-настоящему. Он думал, что он здесь хозяин, но оказалось, что он был всего лишь гостем с просроченной визой. И его только что очень вежливо, но твёрдо попросили на выход…