Мама оставила квартиру мне, она так и сказала перед смертью, – заявил Виктор, перебирая документы. – Ты же знаешь, я единственный сын.
Марина смотрела на брата и не узнавала. Неужели это тот самый Витя, с которым они делили последнюю конфету пополам?
«Интересно, где он был, когда мама болела?» – подумала она, но промолчала.
Звонок раздался рано утром, когда Марина собиралась на работу. Голос брата звучал деловито:
– Приезжай к маме, надо обсудить наследство. И захвати все документы, какие у тебя есть.
– Виктор, мы же только вчера похоронили… – начала она, но брат уже положил трубку.
Марина посмотрела на себя в зеркало. Отражение показывало уставшую женщину сорока пяти лет с красными от слез глазами. Последние три года она провела рядом с больной матерью, а Виктор появлялся раз в месяц на пятнадцать минут – «очень занят, бизнес, понимаешь».
В родительской квартире уже хозяйничала Алла, жена брата. Она деловито раскладывала вещи на три кучки: выбросить, продать и оставить себе.
– А, Марина, хорошо, что пришла, – бросила она, не отрываясь от занятия. – Витя в большой комнате, иди к нему.
Виктор восседал за письменным столом отца, разложив перед собой бумаги. Рядом примостился какой-то молодой человек в дешевом костюме.
– Это Игорь Петрович, юрист, – представил его брат. – Поможет нам правильно оформить все документы. Садись.
Марина села на краешек стула, чувствуя себя просительницей в собственном доме.
– Так вот, – начал Виктор тоном генерального директора. – Мама, к сожалению, не оставила завещания. Но перед смертью она ясно выразила свою волю – квартира должна достаться мне. Ты же слышала, да?
– Я ничего такого не слышала, – тихо ответила Марина.
– Как это не слышала? – возмутился брат. – Она же при тебе говорила: «Витя, сынок, ты же мужчина, тебе семью содержать». Помнишь?
Марина помнила. Мама действительно это говорила. Но говорила она также: «Мариночка, доченька, спасибо тебе за все» и «Как бы вы с Витей не поссорились из-за квартиры». А еще мама говорила: «Продай мои золотые сережки, если на лекарства не хватит».
– Мама много чего говорила, – ответила Марина. – Но завещания не оставила. Значит, делим пополам.
Виктор побагровел:
– То есть как пополам? У меня двое детей, жена, кредиты! А ты одна, работаешь, живешь в своей однушке. Тебе зачем лишняя жилплощадь?
– А тебе зачем? – спокойно поинтересовалась Марина. – У вас с Аллой трехкомнатная квартира в новостройке.
– Мы ее продаем! – выпалил брат. – Бизнес требует вложений. А эту отремонтируем и будем жить здесь. Район хороший, метро рядом.
Из кухни донесся грохот – это Алла уронила мамин любимый сервиз. «Ничего, старье все равно», – услышала Марина ее голос.
– Я три года ухаживала за мамой, – сказала она брату. – Где ты был, когда нужно было ночами дежурить в больнице? Когда она не могла встать с постели?
– Я деньги зарабатывал! – возмутился Виктор. – Кстати, я тебе давал на лекарства.
– Два раза. По пять тысяч.
– И что? Это тоже деньги! Игорь Петрович, объясните ей, что по закону…
Юрист прокашлялся:
– По закону вы оба наследники первой очереди. Без завещания имущество делится поровну.
– Вот именно, – кивнула Марина.
Виктор вскочил, задев стопку документов:
– Ты что, совсем совесть потеряла? Я единственный сын! Продолжатель рода! У меня дети растут, им где-то жить надо!
– Они будут жить в вашей квартире, которую ты якобы продаешь для бизнеса.
– Не твое дело! – рявкнул брат. – Короче, я предлагаю по-хорошему: ты отказываешься от своей доли, я выплачиваю тебе компенсацию. Ну, тысяч триста. Нормально?
Марина посмотрела на него как на чужого человека. Трехкомнатная квартира мамы стоила минимум восемь миллионов.
– Нет, – отрезала она.
– Пятьсот тысяч, и это мой последний вариант!
– Виктор, я сказала нет. Либо продаем и делим деньги, либо я выкупаю твою долю.
Брат расхохотался:
– Ты? Выкупишь? На твою зарплату? Не смеши меня!
Из коридора появилась Алла с очередной охапкой вещей:
– Марин, а мамины украшения где? Помню, у нее были золотые серьги с изумрудами, папа дарил.
– Проданы, – коротко ответила Марина. – На лекарства.
– Все? – недоверчиво переспросила невестка. – И колечко с бриллиантом?
– Все.
Алла посмотрела на мужа:
– Вить, может, она себе присвоила? Надо проверить.
– Да, точно! – подхватил Виктор. – Ты должна отчитаться за мамины вещи! Где чеки? Где доказательства, что потратила на лечение?
Марина поднялась:
– В суде предъявлю. Вместе с чеками на лекарства, оплаченными с моей карты. И с показаниями соседей о том, кто за мамой ухаживал.
– Ах ты… – начал было брат, но юрист его остановил.
– Виктор Семенович, давайте без эмоций. Марина Семеновна, может, все-таки договоримся? Миллион. Больше я не дам.
– До свидания, – сказала Марина и направилась к выходу.
В прихожей Алла преградила ей дорогу:
– Ты понимаешь, что портишь жизнь нашим детям? Им нужна большая квартира, а ты, эгоистка, думаешь только о себе!
Марина обошла ее и вышла. За спиной хлопнула дверь, и она услышала, как брат кричит:
– Не видать ей ни копейки! Я ей жизнь испорчу!
В своей маленькой квартире Марина заварила чай и села у окна. Руки дрожали. Она достала телефон и набрала номер подруги Лены.
– Лен, помнишь, ты говорила про покупателей, которые выкупают доли в квартирах?
– Помню. А что случилось?
Марина коротко рассказала о визите к брату.
– Сволочь, – выдохнула подруга. – Слушай, у меня есть вариант. Они дают семьдесят процентов от рыночной стоимости доли, но деньги сразу. Твоя половина – это около четырех миллионов. Получишь два восемьсот. Устроит?
Марина задумалась. Конечно, хотелось больше. Но она понимала – тягаться с братом в суде означало годы нервотрепки. А так…
– Давай их контакты, – решилась она.
Через неделю сделка была оформлена. Марина продала свою долю фирме, которая занималась проблемной недвижимостью. Те пообещали «разобраться с братцем по закону».
Звонок от Виктора не заставил себя ждать:
– Ты что наделала, дура! – орал он в трубку. – Какие-то отморозки ломятся в квартиру, говорят, теперь они тут хозяева!
– Это не отморозки, а твои новые соседи, – спокойно ответила Марина. – Я продала свою долю.
– Ты не имела права! Я запрещал!
– С каких пор мне нужно твое разрешение? Кстати, они предлагают выкупить и твою половину. По той же цене, что ты мне предлагал – пятьсот тысяч.
В трубке повисла тишина, потом брат прохрипел:
– Они издеваются? Моя доля стоит четыре миллиона!
– Вообще-то два восемьсот, я проверяла. Но ты же сам говорил, что пятьсот – нормальная цена. Или это только для сестры нормально?
– Я подам в суд!
– Подавай. Заодно расскажешь судье, почему не помогал больной матери. Соседка тетя Валя готова дать показания. И участковый врач тоже.
Виктор выругался и бросил трубку.
Последняя встреча случилась через два месяца. Измученный ежедневными визитами новых совладельцев, требовавших то въехать пожить, то начать ремонт, то провести собрание, Виктор сдался. Он продал свою долю той же фирме, получив в итоге два с половиной миллиона – покупатели чуть повысили цену, но не намного.
Встретились они случайно, у метро. Виктор выглядел постаревшим, Алла зло сверлила Марину глазами.
– Довольна? – бросил брат. – Мамину квартиру отдала чужим людям!
– Это ты ее отдал, – ответила Марина. – Когда решил, что имеешь на нее больше прав. Мама хотела, чтобы мы не ссорились. Но ты выбрал деньги.
– У меня семья!
– У мамы тоже была семья. Двое детей. Которых она любила одинаково. Но ты об этом забыл.
Она развернулась и ушла, не оглядываясь. В сумочке лежал договор на новую двухкомнатную квартиру в хорошем районе. Не такую большую, как мамина, но свою. Честно заработанную.
А еще там лежала фотография мамы. Марина часто доставала ее и разговаривала с ней:
– Прости, мам. Я знаю, ты хотела, чтобы мы жили дружно. Но иногда правда дороже мира. И достоинство тоже.
Мама с фотографии улыбалась. Наверное, она бы поняла.
Уютный уголок
— Мой сын будет жить в вашей квартире! — свекровь пришла со странным заявлением