Трёхкомнатная квартира в центре действительно была просторной. Мы с Андреем заняли одну комнату, Сергей занимал другую, а в третьей, самой большой, располагалась Галина Петровна со своими цветами, телевизором и вечным вязанием. Поначалу всё складывалось неплохо. Свекровь учила меня готовить её фирменные блюда, рассказывала семейные истории, показывала старые фотографии. Я чувствовала себя принятой.
Но постепенно стало понятно, что семейная идиллия имеет и свои тёмные стороны. Сергей, старший сын, в свои тридцать два года так и не устроил свою жизнь. Официально он работал в какой-то фирме системным администратором, но основное время проводил за компьютером, делая ставки на спорт. Каждый вечер он изучал статистику команд, анализировал составы, рассчитывал коэффициенты. И каждую неделю приходил к матери с печальным лицом просить денег.
— Мам, тут такая ситуация сложилась, — начинал он неизменно, и Галина Петровна уже доставала кошелёк. — Понимаешь, я почти выиграл, буквально одного гола не хватило. А теперь надо закрыть долг, иначе проблемы будут.
— Серёжа, ну сколько можно! — возмущалась она для проформы, но деньги всё равно давала. — Это же последний раз?
— Конечно, мам. Я уже понял, что это не моё. Просто нужно выйти в ноль, и всё.
Выйти в ноль Сергею никак не удавалось. Долги росли, настроение портилось, и атмосфера в доме становилась всё более напряжённой. Андрей на брата не влиял — говорил, что каждый сам отвечает за свою жизнь. А Галина Петровна продолжала выручать старшего сына, хотя я видела, как это её изматывает.
— Лиза, — как-то вечером сказала она мне, — мне иногда кажется, что я неправильно его воспитала. Слишком много давала, слишком мало требовала.
Я не знала, что ответить. Мне было жаль её, но и раздражало это постоянное потакание Сергею. Почему взрослый мужчина не может сам решать свои проблемы?
А потом в нашу жизнь ворвалось известие, которое всё изменило.
Звонок пришёл во вторник утром, когда Андрей уже ушёл на работу, а я собиралась выходить. Незнакомый мужской голос представился нотариусом Владимиром Сергеевичем Никоноровым и сообщил, что меня разыскивали по поводу наследства.
— Простите, вы ошиблись номером, — растерянно сказала я. — Какое наследство? У меня никто не умирал.
— Елизавета Михайловна Кузнецова? — переспросил голос. — Дочь Михаила Александровича Кузнецова?
Сердце замерло. Отец. Тот самый отец, который ушёл от нас, когда мне было пять лет, и больше никогда не появлялся. Мама говорила, что он уехал в другой город, завёл новую семью. Иногда приходили алименты, но потом и они прекратились.
— Да, это я, — тихо сказала я.
— Вам необходимо подъехать в нотариальную контору. У меня есть завещание на ваше имя.
Остальная часть разговора прошла как в тумане. Адрес, время, документы, которые нужно взять с собой. Я записывала механически, всё ещё не веря происходящему.
В нотариальной конторе выяснилось, что отец умер три месяца назад от инфаркта. Он жил один в Петербурге, работал в строительной фирме, потом открыл своё дело, которое довольно успешно развивалось. Детей у него больше не было, родителей тоже не осталось в живых. И всё своё состояние — квартиру, дачу, автомобиль и круглую сумму на банковских счетах — он завещал мне.
— Общая сумма на счетах составляет около семи миллионов рублей, — сообщил нотариус, словно рассказывал о погоде.
Семь миллионов рублей. Я даже представить не могла такую сумму. Это была другая жизнь, другие возможности. Можно купить собственную квартиру, машину, путешествовать, не думать о деньгах. Можно не зависеть ни от кого.
Домой я возвращалась в полном оцепенении. Андрей встретил меня в прихожей — он уже пришёл с работы.
— Где ты пропадала? Галина Петровна волновалась, — сказал он, помогая снять куртку.
— У нотариуса была, — ответила я, ещё не решив, стоит ли рассказывать подробности.
— У нотариуса? А зачем?
— Отец умер. Оставил мне наследство.
Андрей остолбенел.
— Твой отец? Но ты же говорила, что он…
— Он завещал мне всё своё имущество, — перебила я. — Квартиру, дачу, деньги. Много денег.
— Сколько это «много»?
— Семь миллионов рублей.
Мой муж медленно опустился на табуретку в прихожей. Потом встал, обнял меня и закружил.
— Лизка! Ты понимаешь, что это значит? Мы богаты! Мы можем всё!
Его радость была заразительной, и я тоже засмеялась. Да, мы действительно могли всё. Или почти всё.
Но семейное счастье длилось недолго. Буквально через полчаса, когда мы рассказали новость Галине Петровне, я поняла, что не всё будет так просто.
— Вот это да! — всплеснула руками свекровь. — Надо же, какие чудеса случаются! А я-то думала, твой отец совсем про тебя забыл.
Она суетилась, накрывала стол, доставала заначенную бутылку шампанского. Сергей тоже появился из своей комнаты, услышав шум. Узнав причину веселья, он радостно поздравил меня и предложил отметить событие в ресторане.
— За мой счёт, — добавил он с широкой улыбкой.
— Серёжа, у тебя же денег нет, — смущённо сказала я.
— Ну, пока нет, — он подмигнул. — Но скоро будут. Я чувствую, удача поворачивается ко мне лицом.
Мы действительно пошли в ресторан. Ужинали, смеялись, строили планы. Андрей говорил о поездке в Европу, которую мы давно откладывали. Галина Петровна мечтала о ремонте в квартире. Сергей рассказывал о новой стратегии ставок, которую разработал. Я слушала и думала о собственной квартире. О том, каково это — жить отдельно, не слышать каждый день чужих разговоров, иметь своё пространство.
Следующие несколько дней прошли в оформлении документов. Процедура оказалась длительной и сложной, но постепенно всё утрясалось. Недвижимость в Петербурге я решила продать — зачем она мне там? А вот с деньгами я пока не спешила. Хотелось всё хорошо обдумать.
Но семья, видимо, считала иначе.
— Лизонька, — начала Галина Петровна в один из вечеров, когда мы остались вдвоём на кухне, — а ты уже решила, что будешь делать с деньгами?
— Пока думаю, — осторожно ответила я. — Хочется всё взвесить.
— Конечно, конечно. Дело серьёзное. — Она помешивала чай в кружке, не глядя на меня. — Только вот я тут подумала… У Серёжи сейчас такие проблемы. Долги растут, люди звонят неприятные. Может, стоит ему помочь? Всё-таки семья.
Я почувствовала, как внутри что-то сжалось.
— Галина Петровна, но это же мои деньги от отца…
— Ну да, конечно твои. Я же не говорю отдать все. Просто чуть-чуть, чтобы парень выкарабкался из долговой ямы. А потом уже не будет играть, обещает.
— Он уже много раз обещал.
— Да, но теперь по-другому. Он понял, что зашёл слишком далеко. Нужно просто дать ему последний шанс.
Я знала, что нужно сказать «нет» сразу и твёрдо. Но что-то меня останавливало. Может быть, чувство вины — ведь у меня теперь было столько денег, а Сергей действительно в беде. А может быть, нежелание портить отношения с семьёй мужа.
— Я подумаю, — сказала я.
— Хорошо, детка. Ты у нас умная, правильное решение примешь.
На следующий день разговор продолжился уже с участием Андрея. Вечером, когда мы легли спать, он вдруг спросил:
— Лиз, а мама с тобой про Серёгу говорила?
— Говорила.
— И что ты думаешь?
Я повернулась к нему лицом. В полумраке я видела только контуры его лица, но чувствовала напряжение.
— Андрей, я понимаю, что он твой брат. Но почему я должна расплачиваться за его ошибки?
— Никто не говорит, что должна. Просто… он же семья. А семья должна помогать друг другу.
— Тогда почему не поможешь ты? Или твоя мать?
— Лиз, ну будь реалисткой. У нас нет таких денег. А у тебя теперь есть.
— У меня есть планы на эти деньги.
— Какие планы?
— Хочу купить нам квартиру. Отдельную.
Андрей замолчал. Потом тихо сказал:
— А что, здесь плохо живём?
— Не плохо. Но хочется своего пространства. Своего дома.
— Лиз, мать всю жизнь на нас потратила. Сейчас она одна, Серёгу на шею повесили. А мы возьмём и съедем? Как это будет выглядеть?
— Мы не обязаны жить с твоей матерью всю жизнь.
— Что значит не обязаны. Она моя мать. И твоя теперь тоже.
Разговор зашёл в тупик. Я чувствовала, что муж не понимает меня, а я не могу объяснить ему свои чувства. Мне хотелось иметь свой угол, где никто не будет совать нос в мои дела, где я смогу быть собой.
Но давление на меня только усиливалось. Галина Петровна словно чувствовала мои колебания и действовала всё более настойчиво.
— Невестушка, я слышала про наследство. А давай его потратим на нужды семьи — вон брат весь в долгах, надо помочь, — щебетала свекровь.
Она говорила это с такой милой улыбкой, таким ласковым голосом, что трудно было возразить. А когда я пыталась объяснить свою позицию, тут же находились аргументы.
— Деточка, ну подумай сама. Квартира никуда не денется, а вот Серёжу могут и покалечить. Ты знаешь, какие сейчас люди с долгами работают.
— У вас же есть где жить, — продолжала она. — А у него проблемы настоящие. Он же мужчина, ему семью создавать надо, а с такими долгами кто на него посмотрит?
Каждый день приносил новые доводы. То Сергей приходил с подбитым глазом — якобы «объяснялись» с кредиторами. То Галина Петровна рассказывала, как к ним домой приходили странные люди и интересовались, когда будет возвращён долг. То находились знакомые, которые пересказывали страшные истории о том, что бывает с должниками.
Я чувствовала себя загнанной в угол. С одной стороны — мои мечты о собственной квартире, о независимости, о новой жизни. С другой — семья мужа, которая смотрела на меня с таким ожиданием, словно я была их единственным спасением.
Переломный момент наступил через неделю. Я пришла домой с работы и застала Андрея и его мать за серьёзным разговором на кухне. Они замолчали, увидев меня.
— О чём говорили? — спросила я.
— Да так, обсуждали ситуацию, — неопределённо ответил муж.
— Какую ситуацию?
— Серёжину. Лиз, мама права. Ему действительно грозят неприятности. Может, стоит помочь?
Я посмотрела на них обоих — на Андрея с его виноватым выражением лица, на Галину Петровну с её умоляющими глазами — и вдруг поняла, что стою перед выбором. Либо я соглашусь сейчас, и тогда мои деньги будут постепенно утекать на «семейные нужды», либо мне придётся защищать своё право на собственные решения.
— Андрей, — медленно сказала я, — скажи честно. Ты на чьей стороне? На моей или на стороне брата?
Он замялся.
— Лиз, нельзя так ставить вопрос. Мы же семья.
— Именно поэтому я и спрашиваю. Кто твоя семья — я или они?
— Вы все моя семья. И мне бы хотелось, чтобы мы все жили дружно.
— А если твоя жена не хочет отдавать деньги, которые ей оставил отец, на погашение долгов твоего брата?
Андрей посмотрел на мать, потом на меня.
— Лиз, мама старше и опытнее нас. Ей виднее, как лучше поступить.
В этот момент я поняла, что осталась одна. Муж выбрал не меня. Он выбрал спокойствие в семье, материнское одобрение, привычный порядок вещей. А я с моими желаниями и правами была помехой этому спокойствию.
— Понятно, — сказала я. — Значит, решение за мной.
— Лизочка, — мягко сказала Галина Петровна, — ты же понимаешь, что мы не из вредности. Просто ситуация сложная.
— Я понимаю, — ответила я. — И знаете что? Я помогу семье.
Глаза свекрови засветились надеждой.
— Но не так, как вы хотите, — добавила я.
На следующий день я поехала к матери. Мы давно не виделись — она всё работала, я была занята семейной жизнью. Мама постарела, осунулась, но глаза остались такими же добрыми и понимающими.
— Мамочка, — сказала я, усаживаясь рядом с ней на старенький диван, — мне нужна твоя помощь.
Я рассказала ей всё — про наследство, про давление со стороны семьи мужа, про свои сомнения. Мама слушала молча, изредка кивая.
— И что ты собираешься делать? — спросила она, когда я закончила.
— Хочу переписать деньги на тебя. А ты купишь мне квартиру. Оформишь на себя, а потом, когда я решу, перепишешь на меня.
Мама долго молчала.
— Лиза, а ты уверена, что правильно поступаешь? Может, они действительно правы, и нужно помочь?
— Мам, если я сейчас помогу Сергею, это не закончится. Он не перестанет играть, долги не исчезнут. А я останусь без денег и без квартиры. И буду до конца жизни жить с людьми, которые считают, что имеют право распоряжаться моими деньгами.
— А Андрей?
— А Андрей сделал свой выбор. Теперь я делаю свой.
Через неделю документы были готовы. Деньги перешли к матери, и она сразу же начала подыскивать квартиру. Мы выбрали двухкомнатную в хорошем районе, недалеко от центра. Не роскошную, но уютную и светлую.
Дома я объявила о своём решении за ужином.
— Я отдала деньги маме, — сказала я, глядя в тарелку. — Она купит мне квартиру.
Наступила тишина. Потом Галина Петровна осторожно спросила:
— То есть как отдала?
— Переписала на неё. Теперь это её деньги.
— Но ведь мы договорились… — начал Андрей.
— Мы ни о чём не договаривались, — перебила я. — Вы решили за меня. А я решила по-своему.
— Лиза, — голос свекрови дрожал от возмущения, — как ты могла? Серёжа в такой беде, а ты…
— А я что? Обязана была отдать ему деньги, которые мне оставил отец?
— Но мы же семья!
— Вот именно. И как член семьи я имею право на собственные решения.
Сергей, который до этого молчал, вдруг поднялся из-за стола.
— Знаешь что, — сказал он, — может, оно и к лучшему. Я как-нибудь сам разберусь.
И вышел из кухни. В его голосе не было злости — только усталость и, как мне показалось, даже облегчение.
Зато Галина Петровна не успокаивалась.
— Лизавета, ты поступила эгоистично. Очень эгоистично. Я от тебя такого не ожидала.
— А я не ожидала, что моя семья будет распоряжаться моими деньгами без моего согласия.
— Никто не распоряжался! Мы просили, объясняли…
— Вы ставили меня перед фактом. Либо я даю деньги Сергею, либо я плохая жена и невестка.
Андрей всё это время молчал. Потом встал и молча вышел из кухни. Я услышала, как хлопнула дверь комнаты.
Той ночью мы не разговаривали. Несколько дней в доме царила напряжённая атмосфера. Галина Петровна общалась со мной подчёркнуто вежливо, но холодно. Андрей избегал серьёзных разговоров. Сергей держался отстранённо, но без озлобления.
А через месяц мама позвонила мне и сообщила, что квартира готова.
— Приезжай смотреть, — сказала она. — Если понравится, можем переезжать.
Квартира оказалась именно такой, как я мечтала. Светлая, просторная, с современным ремонтом. Две комнаты, кухня-гостиная, большой балкон. И главное — моя. Полностью моя.
— Мам, — сказала я, обнимая её, — спасибо. Спасибо, что поняла и помогла.
— Доченька, я просто хочу, чтобы ты была счастлива. А счастье — это когда ты можешь быть собой, не оглядываясь на чужие ожидания.
Домой я вернулась с лёгким сердцем. За ужином объявила, что через неделю переезжаю.
— Переезжаешь? — переспросил Андрей. — Куда?
— В свою квартиру. Мама купила мне двухкомнатную.
— А я?
Это был главный вопрос, которого я боялась и ждала одновременно.
— А ты решай сам. Можешь остаться здесь с мамой и братом. Можешь переехать со мной. Это твой выбор.
Андрей долго молчал. Потом тихо сказал:
— Лиз, я не понимаю, что с тобой произошло. Раньше ты была другой.
— Раньше у меня не было выбора, — ответила я. — А теперь есть.
Он выбрал остаться. Сказал, что не может бросить мать, что я слишком изменилась, что ему нужно время всё обдумать. Я не удивилась и не расстроилась. Наверное, стоило расстроиться, но я чувствовала только облегчение.
Переезд прошёл быстро и спокойно. Галина Петровна при прощании даже обняла меня и сказала:
— Лизонька, я, конечно, на тебя обижена. Но желаю счастья. И дверь нашего дома для тебя всегда открыта.
Сергей помог перенести вещи и неожиданно сказал:
— Знаешь, наверное, ты правильно сделала. Мне пора самому отвечать за свои поступки.
А Андрей молчал до самого конца.
Сейчас, сидя в своей квартире, попивая чай на кухне с видом на парк, я думаю о том, как изменилась моя жизнь. Да, я потеряла мужа. Но я обрела себя. Я больше не завишу от чужих решений, не живу по чужим правилам. Мои деньги — в безопасности, моя квартира — в моей собственности, моя жизнь — в моих руках.
Иногда мне звонит Андрей. Спрашивает, как дела, рассказывает новости. Сергей, кстати, действительно перестал играть. Устроился на новую работу, начал потихоньку отдавать долги. Может быть, шок от моего поступка пошёл ему на пользу.
А может быть, дело не в шоке, а в том, что семья наконец-то перестала его спасать и он был вынужден спасаться сам.
Я не знаю, что будет дальше с моим браком. Возможно, мы сумеем найти общий язык. А возможно, разойдёмся окончательно. Но теперь я знаю, что у меня есть выбор. И я не боюсь им пользоваться.
Наследство отца оказалось не только деньгами. Это была возможность начать жизнь заново, на своих условиях. И я ею воспользовалась.
— Ты врешь матери, что я «требую подарки», а сам даже на хлеб не зарабатываешь? – голос её звенел, как разбитый стакан.