Толик стоял в дверях, еще в рабочей одежде. Лицо усталое, плечи опущены.
— Ась, прости. Работа, ты же знаешь…
— Знаю! Все я знаю! Работа важнее, чем жена!
— Я не говорил, что важнее.
— А что ты вообще говоришь? Когда последний раз сказал, что любишь? Когда цветы дарил? Помнишь?
Толик молчал. Ася видела, как он сжимает кулаки, как напрягается челюсть. Знала — сейчас развернется и уйдет. Всегда так делает, когда не знает, что ответить.
— Вот и молчи! Как всегда! — она уже кричала, не сдерживаясь. — Ты меня не любишь! Просто привык, что я рядом! Удобно тебе!
Толик дернулся, как от удара. Посмотрел на нее — в глазах боль. Но ничего не сказал. Развернулся и ушел, хлопнув дверью.
Ася рухнула на диван. Слезы текли сами, не останавливаясь. Семь лет. Когда все это началось? Когда романтика ушла, остался только быт?
Вспомнилось, как познакомились. Толик тогда работал на стройке, она — продавцом в магазине напротив. Заходил каждый день за водой, молчал, смущался. Потом набрался смелости, пригласил в кино.
Ухаживал неумело, но старательно. Цветы дарил — три гвоздики, больше не мог себе позволить. Конфеты покупал, самые дешевые, но она была счастлива.
А потом? Свадьба скромная, медовый месяц — неделя у его родителей в деревне. Но ей было все равно. Главное — вместе.
Когда все изменилось?
Телефон зазвонил. Тетя Нина, крестная.
— Асенька, что случилось? Голос заплаканный.
— Тетя Нин, можно к вам приехать?
— Ты что, милая? Конечно! Я сама приеду. Жди.
Через полчаса тетя Нина уже обнимала ее в прихожей. Пахло от нее валерьянкой и пирогами — как в детстве.
— Ну, рассказывай. С Толиком поругались?
На кухне за чаем Ася выплакала все. Про забытую годовщину, про отсутствие романтики, про то, что чувствует себя никому не нужной.
— И что самое обидное — я ему сказала, что он меня не любит. А он даже не стал спорить! Просто ушел!
Тетя Нина слушала, кивала, подливала чай. Когда Ася выговорилась, спросила:
— А скажи мне, детка, кто тебе завтрак по утрам готовит?
— Толик. Но это…
— А кто посуду моет? Не ты же, у тебя руки от моющего средства краснеют.
— Ну да, он. Но при чем тут…
— А когда у тебя спина болела месяц назад, кто массаж делал каждый вечер?
— Толик, но…
— А машину кто тебе чинит? Продукты тяжелые кто таскает? Кто встает ночью, когда тебе страшный сон снится?
Ася замолчала. Вспомнилось, как Толик две недели назад полночи провозился с ее машиной в гараже. Как вчера притащил три сумки из магазина, хотя сам с работы еле ноги волочил.
— Тетя Нин, но это же… обычные вещи.
— Обычные? — тетя Нина покачала головой. — А ты думаешь, любовь — это только цветы и красивые слова? Знаешь, мой Петя тоже не романтик был. За тридцать лет брака раза три цветы подарил. Зато каждое утро чай в постель приносил. И когда я болела, не от меня ни на шаг. И умер на моих руках, шептал, что любит. Первый и последний раз сказал.
— Но почему они не могут и то, и другое? И заботиться, и говорить красивые слова?
— А ты ему говоришь? Спасибо за завтрак? За то, что сумки носит? Что машину чинит?
Ася задумалась. Когда последний раз благодарила? Вроде все это само собой разумеется.
— Понимаешь, детка, мужчины разные бывают. Одни на словах мастера, а толку никакого. Другие молчат, но горы свернут для любимой. Твой Толик из вторых. Он тебе любовь делами показывает. Каждый день.
— Но мне хочется услышать! Хоть иногда!
— А ты просила? Не упрекала, а просила? Сказала: «Толик, мне важно слышать, что ты меня любишь»?
— Нет. Только ругалась, что он не говорит.
— Вот видишь. Ты хочешь, чтобы он читал твои мысли. А он не умеет. Зато умеет другое — заботиться, оберегать, быть рядом.
Тетя Нина взяла ее за руку.
— Знаешь, что я тебе скажу? Научись видеть его любовь. Она в каждой мелочи. В том, что он встает на час раньше, чтобы тебе завтрак приготовить. В том, что после двенадцатичасовой смены идет в магазин, потому что ты любишь свежий хлеб. В том, что молча слушает твои жалобы на подруг, хотя сам с ног валится.
— Но годовщину забыл!
— А ты ему напомнила? Неделю назад, три дня назад? Или ждала, что он сам вспомнит?
Ася опустила голову. Ждала. Проверяла.
— Милая моя, замужество — это не сказка. Это работа. Каждый день. И если хочешь праздника — создавай его сама. Хочешь слов любви — научи его их говорить. Но сначала — оцени то, что он уже делает.
Тетя Нина собралась уходить.
— И еще, Асенька. Ты сказала, что он тебя не любит. Это очень больно слышать, когда каждый день стараешься для человека. Подумай об этом.
Ася осталась одна. Ходила по квартире, видела следы Толика везде. Вот полка, которую он повесил на прошлой неделе — она месяц просила. Вот цветы на подоконнике — он не забывает поливать, хотя она сама вечно забывает.
В спальне на его тумбочке — ее фото. Помятое, затертое — видно, часто в руки берет. А она когда последний раз на его фото смотрела?
Пошла на кухню. В холодильнике — готовый ужин. Толик приготовил утром, пока она спала. Котлеты, ее любимые, с рисом. И салат нарезан.
Села за стол, уткнулась лицом в ладони. Дура. Какая же дура. Требовала доказательств любви, а они вокруг нее. Каждый день.
Дверь тихо открылась. Толик вошел, в руках — букет. Розы, ее любимые. Стоял в дверях, не решаясь войти.
— Прости, — сказал тихо. — Я правда забыл. Но это не значит… Я пошел сразу, как ты сказала. Только они везде закрыты уже. Еле нашел.
Ася вскочила, бросилась к нему. Обняла, уткнулась в грудь.
— Это ты меня прости. Я дура. Сказала гадость.
— Не гадость. Я правда не умею… говорить красиво. И даты не помню. Но я… — он замялся, подбирая слова. — Ты моя жизнь, Ась. Вся. Без тебя меня нет.
Она заплакала. Он гладил по голове, неуклюже, но так нежно.
— Я буду стараться, — пообещал. — Напоминай мне. Учи. Я же… я не знаю, как правильно.
— А я буду видеть. То, что ты делаешь. Каждый день. Прости, что не замечала.
Они стояли в прихожей, обнявшись. Розы валялись на полу — Ася выронила, когда бросилась к нему.
— Ужинать будем? — спросил Толик. — Я котлеты сделал, твои любимые.
— Знаю. Видела. Спасибо тебе.
Он удивился.
— За что?
— За все. За каждый день. За то, что ты есть.
Поужинали вместе. Ася рассказала про тетю Нину, про ее слова. Толик слушал, кивал.
— Мудрая она. Я вот тоже… не всегда замечаю. Что ты делаешь. Как с моей мамой ладишь, хотя она та еще. Как рубашки мои гладишь, хотя ненавидишь глажку.
— Откуда знаешь?
— Вижу. Просто молчу. Думаю, так надо.
— Давай не молчать? Хоть иногда?
— Давай.
Легли спать обнявшись. Ася думала о том, что любовь бывает разная. Не только как в кино — с серенадами под окном и охапками роз. Бывает тихая, ежедневная. В заваренном с утра чае. В молчаливых объятиях после тяжелого дня. В том, что он встает проверить, закрыта ли дверь, потому что она боится.
— Толь?
— Мм?
— А давай завтра отметим? Годовщину?
— Давай. Куда хочешь?
— Никуда. Дома. Вместе. Я приготовлю что-нибудь вкусное. Ты поможешь. Вино купим. Потанцуем.
— Потанцуем? Я не умею.
— И я не умею. Будем наступать друг другу на ноги.
Он засмеялся тихо.
— Хорошо. Потанцуем.
— И знаешь что? Давай каждый месяц будем отмечать. Не годовщину, а просто — что мы вместе. Чтобы не забывать.
— Давай. Только напоминай.
— Буду. А ты мне напоминай сказать спасибо. За завтрак. За все.
— Договорились.
Засыпали под звук дождя за окном. Ася думала, что вот оно — счастье. Не в красивых жестах. В том, что можно вот так лежать рядом, слушать его дыхание и знать — он здесь. И никуда не уйдет.
Утром проснулась от запаха кофе. Толик стоял у кровати с подносом.
— С добрым утром. И с годовщиной. Вчерашней.
На подносе — кофе, тосты, яичница сердечком. И маленькая открытка. Криво подписано: «Люблю. Толик.»
Ася села, взяла открытку. Самодельная, из обычной бумаги. Внутри еще: «Спасибо, что ты есть.»
— Красиво писать не умею, — смутился он.
— Очень красиво. Самая красивая открытка в мире.
И это была правда. Потому что он старался. Для нее.
Любовь бывает разная. Главное — увидеть ту, которая есть. И беречь ее. Каждый день.
Метод свекрови