Двадцать два года. Двадцать два года мы жили размеренно, без ссор, без лишних эмоций. Андрей уходил на работу в половине восьмого, я провожала его до двери, целовала в щёку. Он возвращался в семь, мы ужинали, смотрели новости, ложились спать. По выходным — дача, магазины, иногда театр. Всё по плану, всё предсказуемо.
Я не жаловалась. Зачем? Многие мои подруги завидовали такой стабильности. «Повезло тебе с Андреем, Ира», — говорили они. — «Не пьёт, не гуляет, работящий. Золото, а не муж».
Может, они были правы. Может, я действительно была счастлива и просто не умела этого ценить. До того вечера в марте, когда всё изменилось.
Андрей уехал в командировку в Санкт-Петербург. Обычное дело — раз в месяц его фирма отправляла его проверять работу филиала. Три дня, не больше. Я уже привыкла к этим коротким разлукам, даже находила в них своё очарование. Могла посмотреть любимые сериалы, которые Андрей считал глупыми, полежать в ванне с книгой, поесть мороженое прямо из коробки.
Во второй день он позвонил из гостиницы. Обычный звонок — как дела, что ел, когда приедет домой.
— Ир, всё нормально у меня тут, — говорил он привычным тоном. — Завтра ещё одно совещание, и домой. Как ты там?
— Хорошо, — отвечала я, листая журнал. — Соседка Валентина зашла, чай пили. Говорит, у них в подъезде лифт опять сломался.
— Ну да, вечная история с этими лифтами.
Мы болтали ещё минут пять о всякой ерунде. Потом Андрей сказал:
— Ладно, пойду спать. Люблю тебя.
— И я тебя. Спокойной ночи.
Я закончила разговор с мужем, но не положила трубку. Почему? Сама не знаю. Может, хотела ещё что-то сказать, или просто задумалась, глядя в окно на мартовскую слякоть. Сначала был было шуршание, Андрей куда-то положил телефон.
Потом я услышала голос на фоне, который меня насторожил.
Женский смех. Звонкий, мелодичный, совсем молодой. И голос Андрея, но какой-то другой — мягкий, игривый:
— Ну что ты как маленькая… Иди сюда.
Ещё смех. Ещё что-то неразборчивое, но интонация была понятна без слов.
Я положила трубку дрожащей рукой. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Что это было? Телевизор в его номере? Соседи за стеной? Или…
Нет. Не может быть. Андрей не такой. Мы вместе двадцать два года. У нас всё спокойно, размеренно. Зачем ему кто-то ещё?
Но смех не шёл у меня из головы. Молодой, беззаботный. Такой, каким когда-то был мой.
Ночь я не спала. Лежала и смотрела в потолок, прокручивая в голове этот звонок снова и снова. К утру убедила себя, что всё выдумала. В гостиницах бывает хорошая слышимость, могли смеяться в соседнем номере.
Андрей вернулся на следующий день как ни в чём не бывало. Привёз коробку петербургских конфет, рассказывал о совещаниях, жаловался на дождливую погоду. Я внимательно смотрела на него, искала признаки обмана, но он был как всегда — спокойный, предсказуемый, немного уставший.
— Андрей, — сказала я за ужином, стараясь, чтобы голос звучал как можно естественнее. — А вчера, когда ты звонил… после того, как мы попрощались, я случайно не сразу положила трубку. Там кто-то смеялся.
Он даже не поднял глаз от тарелки.
— Ах да, это в фойе было. Там девчонки какие-то тусовались, видимо, свадьбу отмечали или день рождения. Орали на всю гостиницу. Я вообще удивился, как персонал такое терпит.
Объяснение было логичным. Даже слишком логичным. Но я хотела верить, поэтому кивнула и больше не спрашивала.
Следующие недели прошли как обычно. Работа, дом, привычные разговоры о том о сём. Я почти забыла про тот звонок, убедив себя, что накрутила лишнего. Андрей был как всегда внимателен и предсказуем. Даже стал чаще дарить цветы — то ромашки купит по дороге домой, то розы к выходным. «Что это с тобой?» — спрашивала я. «Просто хочется», — отвечал он.
В апреле Андрей заговорил о переоформлении документов.
— Ир, я тут думаю, — сказал он однажды вечером, когда мы сидели на кухне с чаем. — А что если мы на мать переоформим квартиру и машину?
— Как это? — не поняла я.
— Ну, у неё льготы пенсионные, налоги меньше платить будем. На коммуналке экономия выйдет приличная, и транспортный налог тоже. В год приличную сумму сэкономим.
Я нахмурилась. Что-то в этом предложении резануло слух, но я не могла понять что именно.
— А зачем нам экономить? У нас и так всё нормально с деньгами.
— Да не в деньгах дело, — замахал руками Андрей. — Просто глупо переплачивать, когда можно не переплачивать. Мать согласна, я с ней уже говорил.
— Ты с ней говорил, а со мной нет?
— Так я же сейчас с тобой говорю.
В его логике была какая-то кривизна, но он объяснял так убедительно, приводил цифры, показывал какие-то расчёты на листочке. Даже звонил знакомому юристу прямо при мне, расспрашивал про оформление. Всё выглядело серьёзно и продуманно.
— Подумай, — сказал он в конце разговора. — Но лучше не тянуть. У матери скоро день рождения, можно к этому времени всё оформить.
Я обещала подумать. И думала. Две недели мучилась сомнениями, но так и не могла понять, что меня смущает. Формально всё было логично — зачем переплачивать, если можно не переплачивать?
Разговор с подругой Леной всё расставил по местам.
— Что, совсем рехнулся? — возмутилась она, когда я рассказала про предложение Андрея. — Ира, да ты что, не понимаешь? Это же классическая схема перед разводом!
— Какая схема? — не поняла я.
— Имущество на родственников переписывают, чтобы при разделе ничего не досталось жене. А потом — развод, и сиди без квартиры и без машины. Мол, не твоё всё это, на свекрови записано.
У меня похолодели руки.
— Не может быть. Андрей не такой. Мы же…
— Двадцать два года вместе, да знаю я, — перебила Лена. — Слушай, а он в последнее время не странно себя ведёт? Цветы не дарит внезапно? В командировки не стал чаще ездить?
Я молчала. Лена была права — и про цветы, и про командировки. Только в этом году Андрей съездил в Питер уже четыре раза вместо обычных двух.
— Я могу ошибаться, — мягче сказала Лена. — Но лучше перебдеть. Сходи к юристу, узнай что к чему. И в любом случае пока ничего не переписывай.
Домой я шла как в тумане. Неужели Лена права? Неужели Андрей и правда собирается со мной развестись? Но почему?
Вечером я внимательно наблюдала за мужем. Он был как обычно — ужинал, рассказывал про работу, смотрел новости. Но когда я присмотрелась, заметила детали, которых раньше не видела. Новая рубашка, которую я не покупала. Незнакомый одеколон. Телефон, который он теперь клал экраном вниз и уносил с собой даже в ванную.
— Андрей, — сказала я, когда мы легли спать. — А можно я ещё подумаю про переоформление? Давай пока не будем торопиться.
— Как хочешь, — ответил он равнодушно. — Но долго не думай. Цены на оформление растут.
Он повернулся на бок и через пять минут уже спал. А я лежала в темноте и понимала, что моя спокойная, размеренная жизнь рушится прямо на глазах.
На следующий день я записалась к юристу. Молодая женщина выслушала меня внимательно и покачала головой.
— Типичная ситуация, — сказала она. — Переписать всё на родственников, а потом подать на развод. При разделе имущества окажется, что делить нечего — всё не ваше. Хорошо, что вы вовремя спохватились.
— А что мне делать? — спросила я.
— Во-первых, ни в коем случае не подписывать никаких документов. Во-вторых, нужно собрать доказательства, что имущество приобреталось в браке на общие деньги. В-третьих, если у вас есть подозрения в измене, стоит это тоже зафиксировать. При разводе может пригодиться.
Измена. Я впервые произнесла это слово вслух, и оно прозвучало как приговор.
— А если я подам на развод первая?
— Это будет в вашу пользу. Покажете, что действуете не из мести, а защищаете свои интересы. Суд это оценит.
Я вышла от юриста с планом действий, но с разбитым сердцом. Двадцать два года. Половина жизни. Неужели всё это время я жила с человеком, который способен на такое?
Дома я открыла ноутбук и начала изучать законы о разделе имущества. Читала про алименты, про процедуру развода, про права супругов. Информации было много, и постепенно я понимала масштаб той аферы, которую задумал Андрей.
Если бы я подписала документы о переоформлении, то при разводе осталась бы ни с чем. Квартира — не моя, машина — не моя. А ведь всё это мы покупали вместе, на деньги, которые я тоже зарабатывала.
Но больше всего меня ранило другое. Не финансовая сторона, а предательство. Человек, которому я доверяла больше всех на свете, который знал каждую мою слабость и уязвимость, готовил мне такой удар.
Следующие дни я жила как в двойной жизни. Днём играла роль заботливой жены — готовила, убиралась, спрашивала про дела на работе. А вечерами, когда Андрей засыпал, изучала законы и собирала документы.
Справки с работы о зарплате, выписки со счетов, документы на квартиру и машину. Всё, что могло подтвердить, что имущество нажито совместно. Юрист сказала правильно — нужны доказательства.
А ещё я начала замечать то, чего раньше не видела. Или не хотела видеть. Вечерние звонки, которые Андрей принимал в другой комнате. Сообщения в телефоне, на которые он отвечал, повернувшись спиной. Новые привычки — он стал чаще принимать душ, следить за внешностью, покупать дорогую одежду.
— Хорошо выглядишь, — сказала я однажды, когда он собирался на работу в новом костюме.
— Спасибо, — ответил он, не поднимая глаз. — На работе теперь дресс-код строже.
Ложь. Я знала, что ложь, он знал, что я знаю. Но мы продолжали играть в эту игру, как два актёра на сцене.
В мае Андрей снова поехал в Питер. На этот раз на целую неделю.
— Большой проект, — объяснял он, укладывая чемодан. — Может, даже задержусь, если что-то не успеем.
— Хорошо, — кивнула я. — Звони, как обычно.
Он поцеловал меня на прощание. Формально, как положено. Но губы были холодными.
В первый же вечер после его отъезда я поехала к Лене. Рассказала всё — про переоформление, про визит к юристу, про свои подозрения.
— Ты молодец, что спохватилась, — сказала Лена. — А теперь нужно выяснить правду. Хочешь, мой брат поможет? Он детектив, частные расследования ведёт.
Я сначала отказывалась. Казалось унизительным — следить за собственным мужем. Но потом согласилась. Нужна была правда, какой бы горькой она ни оказалась.
Брат Лены, Павел, оказался серьёзным мужчиной лет сорока. Выслушал меня без эмоций, задал несколько вопросов про привычки Андрея, про командировки.
— Если есть что-то, я найду, — пообещал он. — Дайте пару дней.
Эти два дня тянулись бесконечно. Андрей звонил каждый вечер, как обычно. Рассказывал про совещания, жаловался на петербургскую погоду. Я слушала и думала: неужели я когда-то верила этим рассказам?
Павел перезвонил в среду.
— Есть результат, — сказал он. — Можете подъехать?
Я приехала к нему в офис с замиранием сердца. На столе лежала папка с фотографиями.
— Вашего мужа зовут не Андрей, — сказал Павел. — По крайней мере, для неё он Андрюша.
Фотографии были четкими и безжалостными. Андрей с молодой блондинкой — лет двадцати пяти, не больше. Они целовались у входа в гостиницу. Гуляли по Невскому проспекту, держась за руки. Ужинали в ресторане, глядя друг другу в глаза.
— Зовут Марина Селезнёва, работает в петербургском филиале вашей фирмы, — продолжал Павел. — Бухгалтер. Встречаются уже полгода, судя по всему. Она снимает квартиру в центре, но когда он приезжает, они останавливаются в гостинице.
— Понятно, — сказала я удивительно спокойно. Внутри всё горело, но голос звучал ровно.
— Это ещё не всё, — Павел протянул мне другие документы. — Я проверил финансовую сторону. Ваш муж последние три месяца активно консультировался с юристами. Не с теми, к которым водил вас, а с другими. Специалистами по семейному праву.
— То есть развод он планировал заранее?
— Более того. Девушка эта, Марина, она не просто любовница. Она как раз специализируется на семейном праве. В филиале она числится бухгалтером, но на самом деле юридическое образование имеет. Похоже, это она ему подсказала схему с переоформлением имущества.
Я смотрела на фотографии и не узнавала своего мужа. Этот влюблённый мужчина, который так нежно обнимал молодую женщину, не имел ничего общего с тем Андреем, который жил со мной двадцать два года.
— Что теперь делать? — спросила я.
— У вас есть два варианта, — ответил Павел. — Можете подождать, пока он сам подаст на развод. Но тогда он будет иметь преимущество — подготовится лучше, может ещё что-то скрыть или переписать. А можете опередить его и подать первой. Тогда будете играть по своим правилам.
Я взяла фотографии и документы и поехала домой. В квартире было тихо и пусто. Я села на диван в гостиной — тот самый, который мы покупали десять лет назад, выбирали вместе, спорили из-за цвета обивки — и попыталась понять, что чувствую.
Злость. Обиду. Боль. Но ещё — странное облегчение. Наконец-то я знала правду. Наконец-то понимала, что происходило последние месяцы. Я не сходила с ума, не придумывала. Всё, что я подозревала, оказалось правдой.
Андрей вернулся в пятницу вечером. Привёз коробку пирожных из «Север-Метрополя» и букет тюльпанов.
— Как дела, родная? — спросил он, целуя меня в щёку. — Скучала?
— Скучала, — ответила я.
Мы ужинали как ни в чём не бывало. Андрей рассказывал про совещания, про новые проекты, про то, как сложно работать с петербургскими коллегами.
— Там один бухгалтер совсем зелёный, — говорил он, нарезая мясо. — Молодая ещё, опыта нет. Вроде образование есть, а толку чуть.
Я кивала и думала: как легко ему врать. Как естественно сидит он за нашим столом, в нашей квартире, рассказывает про девушку, с которой провёл последние пять дней.
— Андрей, — сказала я, когда мы закончили ужинать. — Ты помнишь, ты предлагал переписать квартиру на твою мать?
— Конечно помню. Ты думала?
— Думала. И знаешь, я согласна.
Его лицо озарилось улыбкой — первой искренней за последние недели.
— Правда? Здорово! Значит, в понедельник к нотариусу, оформим всё быстро.
— Да, — кивнула я. — Только сначала я хочу всё ещё раз обсудить с юристом. Для собственного спокойствия.
— Конечно, конечно. Вопросов нет.
В субботу утром я пошла к тому юристу, к которому водил меня Андрей. Симпатичный мужчина лет пятидесяти выслушал меня и кивнул.
— Да, мы с вашим мужем уже всё обсудили. Схема простая и законная. Экономия на налогах будет существенная.
— А если вдруг мы с мужем разведёмся? — спросила я. — Как тогда будет с имуществом?
Юрист пожал плечами.
— Ну, квартира и машина будут оформлены на мать мужа. Значит, при разводе делить будет нечего. Но зачем вам об этом думать? Вы же не собираетесь разводиться?
— Нет, конечно, — улыбнулась я. — Просто интересно стало.
— Понимаю. Женщины любят всё заранее продумать.
Всё было ясно. Этот юрист работал на Андрея, а не на нас двоих. И схема была придумана именно для того, о чём говорила моя подруга Лена.
В воскресенье я ездила к своему юристу — той женщине, которая сразу поняла, в чём дело. Мы обсудили стратегию.
— Подавайте заявление завтра же, — посоветовала она. — Не ждите. И ни в коем случае не подписывайте никаких бумаг про переоформление. Как только подпишите — всё, поздно будет что-то доказывать.
— А как доказать измену?
— У вас есть фотографии, показания частного детектива. Этого достаточно. Но главное даже не измена, а попытка сокрытия имущества. Это суд оценит очень негативно.
В понедельник утром я встала рано. Андрей ещё спал, когда я тихо оделась и вышла из дома. В суде было полно народу, очередь была длинная, но я терпеливо ждала.
Заявление о расторжении брака, заявление о разделе имущества. Две бумажки, которые перечёркивали двадцать два года жизни.
— Основания для развода? — спросила сотрудница суда.
— Измена супруга и утрата доверия, — ответила я.
Дома Андрей уже проснулся. Пил кофе на кухне, собирался на работу.
— Ир, ты где была так рано? — спросил он.
— В суде, — ответила я спокойно. — Подала на развод.
Кофейная чашка выпала у него из рук и разбилась об пол.
— Что?!
— Подала на развод. И на раздел имущества. А ещё потребовала признать недействительной попытку сокрытия общего имущества путём переоформления на третьих лиц.
Андрей смотрел на меня как на сумасшедшую.
— Ира, ты что несёшь? Какое сокрытие? О чём ты говоришь?
— О том, что ты полгода встречаешься с Мариной Селезнёвой из петербургского филиала. О том, что она помогла тебе придумать схему, как оставить меня без квартиры и машины. О том, что никаких командировок не было — ты ездил к любовнице.
Лицо Андрея стало белым как мел.
— Откуда ты…
— Неважно откуда. Важно, что я всё знаю. И суд скоро тоже всё узнает.
Он попытался оправдываться, объяснять, уговаривать. Говорил, что всё не так, что я не так поняла, что он хотел как лучше. Потом злился, кричал, обвинял меня в слежке и недоверии. А потом вдруг сник и сел на стул.
— Как давно ты знаешь? — тихо спросил он.
— Достаточно долго.
— И молчала?
— Хотела дать тебе шанс самому сказать правду.
Мы сидели на кухне среди осколков разбитой чашки и молчали. Двадцать два года брака заканчивались в этой тишине.
— Ира, — наконец сказал Андрей. — Я не хотел причинить тебе боль. Правда не хотел.
— Но причинил.
— Я просто… я встретил её, и мне показалось, что я снова молодой. Что жизнь не закончена. Понимаешь?
Я понимала. Понимала лучше, чем он думал. Ведь и я иногда чувствовала, что жизнь проходит мимо, что мы живём как роботы, по расписанию. Но я не искала выход в обмане.
— А зачем квартиру переписывать хотел?
— Это Марина придумала. Сказала, что это хорошая идея. Что нехорошо оставлять тебя без средств к существованию, но и мне нужно будет как-то жить.
— Хорошая идея, — повторила я. — Обокрасть жену — это хорошая идея?
— Не обокрасть… Просто…
— Просто украсть то, что мы покупали вместе. Квартиру, которую мы выплачивали вместе десять лет. Машину, на которую я откладывала деньги полгода.
Андрей молчал. Что тут скажешь?
Процесс развода длился три месяца. Андрей нанял хорошего адвоката, пытался доказать, что имущество можно разделить по-другому. Но факты были против него. Фотографии с любовницей, переписка с юристами, попытка переоформления — всё это суд оценил как попытку обмана.
Но в итоге имущество разделили пополам. Квартиру продали, деньги поделили. Машину тоже. Накопления — пополам. Справедливо и по закону.
Андрей съехал сразу после суда. Куда — не знаю. Может, к своей Марине в Питер. А может, снимает где-то квартиру. Мне всё равно.
Я купила маленькую двушку в другом районе, сделала там ремонт. Поменяла работу, стала больше читать. В сорок четыре года начала жизнь сначала.
Список капризов