Почему она больше не готовит?

— Мам, а что на ужин? — Денис заглянул на кухню, где Галина Николаевна складывала документы в портфель.

— Не знаю, — ответила она, не поднимая головы. — Посмотри в холодильнике.

Сын недоуменно замер в дверном проеме. За двадцать лет жизни мать никогда не отвечала «не знаю» на вопрос о еде. Галина всегда знала, что, когда и для кого приготовить.

— Как это не знаешь? — Денис подошел ближе. — Ты же всегда…

— Всегда готовила, стирала, убирала, — перечислила Галина, наконец подняв глаза. — А сегодня устала.

В этом слове — «устала» — прозвучало что-то новое. Не привычная жалоба на тяжелый день, а какая-то окончательность. Словно она не просто устала сегодня, а устала вообще.

Денис почувствовал легкую тревогу. Мать выглядела по-другому: собранной, отстраненной. Обычно к этому времени она уже хлопотала у плиты, расспрашивала о делах, суетилась с бесконечными мелочами.

— Мам, ты в порядке?

— В полном, — Галина застегнула портфель. — Просто больше не буду готовить каждый день. Вы взрослые люди, разберетесь.

Денис растерянно проводил ее взглядом. Что происходит? Почему мать вдруг стала такой… равнодушной?

За обеденным столом собралась вся семья. Анатолий Владимирович недовольно ковырял вилкой разогретые в микроволновке пельмени, Алена морщилась, отодвигая тарелку.

— Галь, это что за издевательство? — Анатолий кивнул на ужин. — Я на работе до девяти торчал, а дома — полуфабрикаты.

— А я разве не работаю? — спокойно спросила Галина. — Или моя работа не считается?

— Считается, но… — Анатолий замялся. — Ну, ты же дома раньше появляешься.

— На полтора часа. За которые успеваю в магазин сбегать, белье развесить, все это приготовить, — Галина указала на стол. — А потом еще отчеты до полуночи доделывать.

Алена подняла голову от телефона.

— Мам, а платье когда шить будем? Я же говорила, через неделю у Максима день рождения.

— Не буду шить, — коротко ответила мать.

— Как это не будешь? — Алена выпучила глаза. — Ты же обещала! Я уже всем сказала, что будет эксклюзивное платье!

— Тогда купи эксклюзивное платье в магазине.

— На какие деньги? Студенческой стипендии хватает только на проезд!

Галина достала кошелек, отсчитала несколько купюр.

— Хватит на приличное платье. Остальное — твои проблемы.

Семья смотрела на нее как на инопланетянку. Галина Николаевна всегда была готова потратить последние деньги на детей, просиживала ночи за швейной машинкой, готовила их любимые блюда.

— Ты заболела? — встревоженно спросил Анатолий. — Может, к врачу сходить?

— Я здорова. Просто больше не собираюсь жить только вашими интересами.

— Мы же семья! — возмутился Денис. — Семья — это взаимопомощь!

— Точно, — согласилась Галина. — Взаимопомощь. А не односторонняя эксплуатация.

— Какая эксплуатация? — Анатолий покраснел. — Я работаю, деньги домой несу!

— И я работаю. И деньги тоже несу. Причем больше твоих, — жестко ответила Галина. — Но почему все домашние дела — только на мне?

Воцарилось молчание. Действительно, почему? Этого вопроса раньше никто не задавал.

— Потому что ты женщина, — неуверенно предположил Анатолий.

— А вы что — мужчины без рук? — Галина встала из-за стола. — Двадцать лет я была вашей прислугой. Хватит.

Она прошла в спальню, закрыла дверь. Семья остолбенело сидела за столом с остывшими пельменями.

В следующие дни жизнь в доме кардинально изменилась. Галина перестала готовить завтраки — все завтракали всухомятку или покупали еду по дороге на работу и учебу. Обеды и ужины стали случайными: кто что найдет в холодильнике.

Анатолий несколько раз пытался устроить скандал, требуя вернуться к прежним порядкам. Галина молча слушала его тирады, а потом спрашивала:

— А что мешает тебе приготовить ужин для семьи?

— Я не умею! — кричал муж.

— YouTube тебе в помощь, — равнодушно отвечала жена.

Дети пытались давить на жалость: рассказывали, как им трудно учиться на голодный желудок, как стыдно перед друзьями за немытую рубашку или несглаженные брюки.

— Стиральная машина-автомат, утюг — в хозяйстве имеются, — отвечала Галина. — Руки, надеюсь, тоже.

Странно, но мир не рухнул. Анатолий научился жарить яичницу и варить макароны. Денис освоил стиральную машину. Алена — к собственному удивлению — обнаружила в себе талант к быстрым салатам.

Галина же впервые за двадцать лет начала жить для себя. Записалась на курсы повышения квалификации — давно хотела изучить новую программу. По выходным стала ходить в спортзал вместо уборки квартиры.

— Дом превратился в свинарник! — возмущалась Алена.

— Тогда не превращай, — отвечала мать.

Месяц спустя в доме установилось неуютное равновесие. Все научились элементарным бытовым навыкам, но никто не был счастлив. Анатолий чувствовал себя брошенным, дети — обделенными материнской заботой.

Галина же, наоборот, расцвела. Она похудела, начала следить за собой, купила новую одежду. На работе ее повысили — освободившееся время она потратила на профессиональное развитие.

— Мам, а мы тебе больше не нужны? — тихо спросила Алена однажды вечером.

Галина подняла глаза от книги.

— Нужны. Но не как обуза, а как семья. Есть разница.

— Какая?

— Семья — это когда все заботятся друг о друге. А обуза — это когда один тянет на себе остальных, — объяснила мать. — Двадцать лет я была вашей обузой для самой себя.

Алена задумалась. Действительно, они привыкли только брать от матери, ничего не давая взамен. Даже простого участия.

— А если мы… если мы тоже будем заботиться? — неуверенно спросила девушка.

— Тогда я с удовольствием буду готовить воскресные обеды, — улыбнулась Галина. — По очереди с вами.

В доме что-то начало меняться. Медленно, с сопротивлением, но начало. Анатолий взял на себя закупку продуктов — оказалось, он неплохо разбирается в качестве мяса и овощей. Денис стал отвечать за технику — чинить, настраивать, обслуживать.

Алена открыла для себя кулинарию — не как обязанность, а как творчество.

Галина перестала быть незаменимой и от этого стала более ценной. Ее заботу больше не воспринимали как должное — теперь ее ценили.

— Знаешь, а я тебя таких не помню, — признался Анатолий однажды. — Ты стала… интереснее.

— Потому что перестала растворяться в вас, — ответила Галина. — У меня появилась собственная жизнь.

Семья сохранилась, но стала другой. Не идеальной — до этого было далеко. Но более честной. Каждый нес свою долю ответственности за общий дом, за общую жизнь.

А Галина Николаевна училась жить не только для других, но и для себя. И это было самое важное изменение в ее сорокапятилетней жизни.