— Мам, зачем так рано встала? — Андрей зашёл на кухню, потирая глаза. — Ещё и шести нет.
— Торт не сделает себя сам. — Людмила Дмитриевна уже отделяла желтки от белков, движения быстрые, привычные. — Твой юбилей завтра, забыл?
— Двадцать восемь — не юбилей. — Он налил кофе из турки. — И вообще, можно было купить.
— Купить! — Она едва не уронила венчик. — А вишенка моя фирменная? А крем с ванилином? Твоя бабушка этот рецепт из деревни привезла, а ты — купить!
Андрей промолчал, глядя, как мать взбивает белки. На лице её появилось то особенное выражение — смесь сосредоточенности и удовольствия, которое всегда возникало, когда она готовила что-то важное.
— Слушай, а Карина где?
— Спит ещё. — Людмила Дмитриевна кивнула на потолок. — Вчера до двух в инстаграме сидела, лайки ставила. А мне с утра мешает — всё не так, не туда, не по фэн-шую.
— Мам, ну не начинай.
— Я и не начинаю. Просто говорю, как есть. — Она достала формы для выпечки, старинные, ещё советские, но качественные. — Вот когда ты женишься на нормальной девочке…
— Мы уже женаты. Два года как.
— Зарегистрированы. Это не то же самое. — Людмила Дмитриевна начала смазывать форму маслом. — Нормальная жена — это которая семью ценит, традиции знает. А не которая постоянно к косметологу бегает и селфи делает.
Сверху послышался шум спускающихся по лестнице шагов. Карина спустилась в халатике, волосы небрежно собраны в пучок, на лице — недовольное выражение.
— Людочка, это что за грохот с утра? — Она зевнула, демонстрируя накрашенные ресницы. — Я же просила вас готовить тише.
— Готовлю торт сыну. На юбилей завтра.
— Людмилочка, дорогая, — Карина скривилась, — мы же вчера говорили. Моя мама уже заказала торт в кондитерской. Такой красивый, с фигурками из мастики! А ваш… — она поморщилась, глядя на простые коржи, — ну, это немного старомодно, не находите?
Людмила Дмитриевна замерла с венчиком в руках.
— Старомодно?
— Ну да. Сейчас же никто дома не печёт. Это несовременно. И вообще, вы не обижайтесь, но ваши торты всегда получаются тяжёлые. После вашего кулича на Пасху у меня желудок три дня болел.
— Карин, — тихо сказал Андрей.
— Что «Карин»? Я же вежливо говорю! — Невестка развела руками. — Ваша мама старается, это прекрасно. Но время идёт вперёд. Нельзя же всю жизнь готовить по рецептам каменного века!
Людмила Дмитриевна поставила миску на стол. Руки дрожали.
— А моя мама, между прочим, училась у лучшего кондитера города! — продолжала Карина. — Она сказала, что приготовит нам настоящий шедевр. Видели бы вы её инстаграм! Каждый торт — произведение искусства!
— Понятно. — Людмила Дмитриевна медленно сняла фартук. — Значит, моё старое корыто никому не нужно.
— Мам, не надо так. — Андрей встал, но мать уже направлялась к двери.
— Нет-нет, Андрюша. Карина права. Зачем тратить время на каменный век, когда есть прогресс. — Она обернулась. — Только вот одно непонятно, Каруся. Почему вы с мамочкой решили без меня? Это всё-таки мой сын. Я его тридцать лет назад рожала, а не ваша мама.
Карина покраснела.
— Я думала, вам будет легче, если мы всё организуем…
— Легче. Конечно. — Людмила Дмитриевна кивнула. — А то я, деревенщина необразованная, испорчу вам праздничек инстаграмный. Андрей, доедай коржи сам. А завтра любуйся мастикой.
Она вышла из кухни. Дверь хлопнула.
Карина виновато посмотрела на мужа.
— Я же не хотела обидеть…
Андрей молчал, мешая остывший кофе. Где-то наверху хлопнула дверь спальни.
Андрей допил кофе и пошёл наверх. Мать сидела на кровати, разглядывая старый альбом. На развороте — фотография: он, семилетний, с тортом в форме машинки.
— Помнишь этот? — Она не подняла головы. — Месяц вышивала ленточки для отделки. Твой отец смеялся: «У тебя же руки дрожат от мигрени, зачем мучаешься?» А я думала — сыну же всего семь. Должен запомнить, что его любят.
— Мам…
— Молчи. — Она перевернула страницу. — Вот тут твоя свадьба. Караси заливные, а рядом — мой медовик. Карина тогда ещё хвалила. «Свекровь, это волшебство!» А теперь — каменный век.
Людмила Дмитриевна поднялась, подошла к окну. За стеклом моросил дождь.
— Знаешь, что меня больше всего задевает? Не то, что торт критикует. А то, что ты молчишь.
— Что я должен сказать?
— Хоть что-то! — Она обернулась. — «Карин, не мешай маме готовить». Или «Это семейная традиция». Хоть слово в мою защиту!
Андрей опустил глаза.
— Ты всегда молчишь, когда она меня критикует. Словно боишься её разозлить. А меня разозлить — не страшно. Я же мать. Я должна всё понимать и прощать.
— Она не специально…
— Не специально? — Людмила Дмитриевна горько усмехнулась. — Когда я болела гриппом, она сказала: «Людочка, у вас иммунитет слабый. Нужно к врачу». Когда я новое платье купила: «Людочка, этот фасон молодит, но вам бы что-то более возрастное». Всегда это «вам», никогда «вы». И это «дорогая Людочка» с этим снисходительным тоном…
Андрей тяжело вздохнул.
— В восемьдесят седьмом твой отец был в командировке. У меня аппендицит. Врач сказал — срочно резать. А я тебя на руках в больницу несла, температура сорок один. Помню только, как думала: «Лишь бы сын выжил». И ты выжил. А сейчас твоя жена решает, какой торт будет на твоём дне рождения.
Она села обратно на кровать, руки сложила на коленях.
— Может, она права. Может, я действительно отстала от жизни. Но этот торт… Понимаешь, я каждый коржик пеку с думой о тебе. Каждую вишенку выбираю отдельно. Для меня это не просто мука с сахаром. Это способ сказать: «Сынок, я тебя люблю».
Андрей подошел, сел рядом.
— Испеки торт.
— Зачем? Всё равно будут есть тот, красивый, инстаграмный.
— Испеки. — Он взял её руку. — Пожалуйста.
Людмила Дмитриевна посмотрела на сына долгим взглядом. Кивнула.
— Хорошо. Но запомни — в последний раз.
После этого разговора Людмила Дмитриевна всё же спустилась на кухню. Коржи остыли. Она начала готовить крем, но настроение было испорчено. Руки дрожали больше обычного.
— Мам, давайте я помогу. — Андрей встал рядом.
— Как поможешь? Ты же только яичницу умеешь жарить.
Он неловко взял венчик, начал мешать крем. Белковая масса тут же осела.
— Дай сюда. — Людмила Дмитриевна отобрала венчик. — Видишь? Загубил. Теперь заново начинать.
Карина прошла мимо в спортивном костюме.
— Я в зал. Вечером мама приедет с тортом. Людочка, только, пожалуйста, ваш торт куда-нибудь отставьте. А то гости подумают, что у нас финансовые проблемы.
Дверь хлопнула. Людмила Дмитриевна замерла.
— Финансовые проблемы…
— Не обращай внимания.
— Андрюша. — Она обернулась. — А может, она права? Может, мне правда пора на покой?
— О чём ты?
— Да вот о чём. Я уже полтора года на пенсии сижу. Тебе готовлю, убираю, стираю. А для чего? Чтобы твоя жена мне говорила, что я создаю видимость финансовых проблем?
Людмила Дмитриевна тесто замесила слишком резко. Мука разлетелась по всей кухне.
— Знаешь, что больше всего обидно? Когда мы с отцом женились, его мать меня тоже не любила. Говорила: «Городская штучка, избалованная». Я полжизни пыталась ей угодить. Готовила её любимые блюда, помогала по дому. И знаешь что? К концу жизни она меня зауважала. Сказала: «Людка, ты всё-таки хорошая невестка оказалась».
— И?
— А Карина даже пытаться не хочет. Сразу решила — свекровь отсталая, еда невкусная, взгляды устаревшие. И всё.
В этот момент во дворе затормозила машина. Приехала мать Карины — Валентина Олеговна. Элегантная женщина лет пятидесяти, с идеальным маникюром и модной стрижкой.
— Каринушка! — закричала она с порога. — Где моя принцесса?
— В зале, мам. — Андрей вышел в прихожую.
— Ах, Андрюшенька! — Валентина Олеговна поцеловала его в щёку. — Готовьтесь! Я привезла настоящий шедевр! Вы такого ещё не видели!
Она внесла картонную коробку. Людмила Дмитриевна выглянула из кухни.
— Людочка, милая! — Валентина Олеговна лучезарно улыбнулась. — Как дела? Вижу, на кухне колдуете. Что готовите?
— Торт.
— О! — Валентина Олеговна подождала секунду, потом наклонилась и шёпотом добавила: — Милая, вы не обижайтесь, но я уже привезла торт. Специально заказала у лучшего кондитера города. Знаете, сейчас такие возможности для творчества! А эти домашние торты… — она вздохнула, — понимаете, молодёжь привыкла к другому уровню.
— Понимаю.
— Я думаю, ваш торт пойдёт на чай завтра утром. Для семейного чаепития. А для гостей — конечно, мой. Вы же не хотите, чтобы люди подумали…
Людмила Дмитриевна молча кивнула и вернулась на кухню. Валентина Олеговна открыла коробку.
— Андрюша, смотрите!
В коробке лежал торт в виде автомобиля. Глянцевая мастика, сахарные колеса, даже номерной знак с годом рождения Андрея. Красиво. Очень красиво.
— Круто, — честно признал Андрей.
— Да что там круто! Это произведение искусства! Каринка будет в восторге. Кстати, а где Людочка? Хочу ей показать.
Андрей зашёл на кухню. Мать стояла у плиты, помешивала крем. Лицо каменное.
— Мам, Валентина Олеговна хочет тебе торт показать.
— Видела.
— И что думаешь?
— Думаю, что я дура. Полвторого дня потратила, а зачем? — Она поставила кастрюлю на стол. — Знаешь что, Андрей? Завтра на юбилее не буду.
— Как это?
— А так. Скажешь, что у меня голова разболелась. Пусть наслаждаются мастикой и сахарными колёсами. Без старой деревенщины веселее будет.
— Мам, ты чего?
— Чего-чего. Кто я, скажи? Кто я в этом доме? — Голос Людмилы Дмитриевны дрожал. — Служанка какая-то. Готовь, убирай, стирай, но близко к главным событиям не подходи. И главное — молчи. Твоё мнение никому не интересно.
Она вытерла руки о фартук.
— Всё. Хватит. Сама крем доделаешь. А завтра будете есть красоту инстаграмную. Без меня.
На следующий день дом наполнился гостями. Валентина Олеговна распоряжалась как хозяйка, расставляя посуду и поправляя скатерть. Карина крутилась рядом, фотографируя каждую деталь для инстаграма.
— Где же мама? — спросил Андрей в четвёртый раз.
— Заболела, — коротко ответила Карина. — Людмилочка передала, что голова сильно болит. Жаль, конечно, но что поделаешь.
Андрей поднялся к матери. Дверь была заперта.
— Мам, ты серьёзно? — Он тихо постучал.
— Серьёзно. В доме праздник, я не хочу его портить своим присутствием.
— Да брось ты! Спустись, ешь этот дурацкий торт, делай вид, что всё нормально.
— Не могу, Андрюша. — Голос был усталый. — Сил нет больше делать вид.
Он спустился вниз. Гости уже собрались. Коллеги по работе, несколько друзей семьи, соседи. Все восхищались тортом-автомобилем, который красовался в центре стола.
— Невероятно! — говорила тётя Лара. — Прямо как настоящий «Мерседес»!
— Это ещё что! — Валентина Олеговна расплылась в улыбке. — Вы бы видели торт, который я заказывала на свой день рождения! Там были съедобные жемчужины!
Карина снимала всё на телефон.
— Мам, встань рядом с тортом. Нужно для поста показать, кто автор идеи.
Валентина Олеговна охотно позировала. Андрей мрачно наблюдал со стороны.
— Андрюша, — окликнула его соседка Зинаида Петровна, — а где твоя мама? Не видела её.
— Заболела.
— Как жаль! А я так её торты люблю! Помню, на Пасху такой кулич пекла — прямо пух!
— Зина, ты должна попробовать этот торт! — Карина подбежала. — Это совершенно другой уровень!
Зинаида Петровна скептически оглядела мастиковое произведение.
— Красиво, конечно. Но Людмила Дмитриевна пекла с душой…
— Ой, тётенька! — Карина рассмеялась. — Это же прошлый век! Сейчас важно не только вкус, но и визуал!
— А я вот старомодная. — Зинаида Петровна пожала плечами. — Мне больше нравится, когда чувствуется, что человек старался. А не заказывал за деньги.
Карина поджала губы, но промолчала.
Пришло время тостов. Первой встала Валентина Олеговна.
— Дорогой наш именинник! — Она подняла бокал. — Желаем тебе счастья, здоровья, успехов в работе! И, конечно, чтобы твоя замечательная жена всегда радовала тебя такими вот сюрпризами! — Она кивнула на торт.
Все захлопали. Потом встал дядя Михаил.
— За нашего Андрюшку! Чтоб рос большой и счастливый! И чтоб жена всегда была такая красавица!
Снова аплодисменты. Карина сияла.
— Теперь речь жениха! — закричал кто-то из друзей.
Андрей поднялся. Все затихли.
— Спасибо вам, что пришли. Спасибо за подарки, тёплые слова… — Он остановился, взгляд упал на торт-автомобиль. — Хочу поднять тост за… за тех, кто действительно старается для нас. Не за красивую картинку. А по-настоящему.
В комнате повисла неловкая пауза.
— Андрей? — Карина нахмурилась.
— Извините меня. — Он поставил бокал на стол. — Я сейчас вернусь.
Он вышел из комнаты. Поднялся по лестнице. У двери матери остановился.
— Мам, спустись. Пожалуйста.
— Андрей, не начинай…
— У тебя есть торт?
Молчание.
— Понял. Жди меня.
Он спустился на кухню. На столе стоял поднос, накрытый полотенцем. Под полотенцем — торт. Простой, трёхкоржевой, со взбитым кремом и консервированными вишенками сверху. Выглядел он действительно старомодно рядом с мастиковым шедевром.
Андрей взял поднос и понёс в гостиную.
— Извините за небольшую паузу, — сказал он, входя. — Хочу представить вам ещё одно произведение. Автор — моя мама, Людмила Дмитриевна.
Карина похолодела.
— Андрей, что ты делаешь?
— То, что должен был сделать вчера. — Он поставил поднос на стол. — Этот торт мама пекла тридцать лет. Каждый год. Каждый коржик — с мыслью обо мне. И знаете что? Этот простой торт значит для меня больше, чем любая мастика.
Валентина Олеговна натянуто улыбнулась.
— Андрюша, конечно, домашняя выпечка тоже имеет свои плюсы…
— Не плюсы. — Он резко оборвал её. — А смысл. Этот торт — это любовь. Понимаете? Не деньги кондитеру. Не фото в инстаграме. А любовь.
По гостиной прошёл шёпот. Кто-то неодобрительно покачал головой.
— Андрей, ты ставишь меня в неловкое положение, — шипела Карина.
— А ты мою маму в неловкое положение ставишь уже два года. — Он поднял голос. — Дорогие гости! Хочу, чтобы вы знали — все эти годы торты на мои дни рождения пекла моя мама. Людмила Дмитриевна. Человек, который растил меня, варил кашу, когда я болел, учил уроки до ночи. И если кому-то кажется, что её торты старомодные… — он обвёл взглядом гостей, — то это просто означает, что этот кто-то не понимает цену материнской любви.
В комнате стояла гробовая тишина.
— А теперь пойду позову автора. Потому что пора сказать ей спасибо. Публично. Вслух. Как положено.
Андрей поднялся к матери. На этот раз дверь оказалась незапертой.
— Мам, ты слышала?
Людмила Дмитриевна сидела на кровати, в руках носовой платок. Глаза красные.
— Слышала.
— Пойдём. Гости ждут.
— Андрюша, зачем? Теперь все думают, что я старая истеричка, которая из-за торта скандал устраивает.
— Всем наплевать, что думают другие. — Он взял её за руку. — Важно, что думаю я. А я думаю, что моя мама заслуживает уважения.
Она поднялась, поправила волосы, загляделась в зеркало.
— Выгляжу ужасно.
— Выглядишь как мать, которая всю жизнь старается для семьи.
Они спустились в гостиную. Все обернулись. Карина стояла у стены с каменным лицом. Валентина Олеговна тоже была не в восторге.
— Дорогие гости, — сказал Андрей, обняв мать за плечи, — знакомьтесь. Людмила Дмитриевна. Автор торта, который вы сейчас видите. И автор всех тортов на моих днях рождения за последние двадцать лет.
Зинаида Петровна первой начала хлопать.
— Людочка! — Она подошла, обняла. — Какой молодец сын! Правильно говорит!
Остальные гости неуверенно присоединились к аплодисментам. Людмила Дмитриевна растерянно улыбалась.
— Мам, — сказал Андрей громко, — хочу тебя поблагодарить. За всё. За то, что всегда помнишь мои дни рождения. За то, что печёшь мои любимые торты. За то, что делаешь это с любовью, а не для галочки.
Он взял нож и протянул ей.
— Честь первого куска — твоя.
Людмила Дмитриевна взяла нож дрожащими руками. Разрезала торт. Белый крем, нежные коржи, сочные вишенки.
— Тётя Люда, — вдруг сказал молодой сосед Павел, — а можно я попробую? Мне, честно говоря, домашние торты больше нравятся, чем покупные. У мамы такая же была…
Людмила Дмитриевна молча подала ему тарелку. Павел надкусил, задумчиво прожевал.
— Вау! — Он улыбнулся. — А это действительно очень вкусно! Такой лёгкий, воздушный! А вишенки настоящие, не из банки!
— Домашняя заготовка, — тихо сказала Людмила Дмитриевна.
— А можно мне кусочек? — попросила коллега Андрея.
Потом ещё кто-то. И ещё.
Через полчаса оба торта были съедены. Мастиковый — потому что красивый. Домашний — потому что действительно вкусный.
Карина так и простояла у стены с кислым лицом. Валентина Олеговна пыталась поддержать разговор о кондитерском искусстве, но энтузиазма уже не было.
За час до окончания праздника Андрей увёл жену в сторону.
— Карин, нужно поговорить.
— Ты опозорил меня при гостях, — процедила она.
— Я защитил мать. Это разные вещи.
— Твоя мать…
— Моя мать заслуживает уважения. — Он прервал её. — И если ты этого не понимаешь, то у нас проблемы.
Карина открыла рот для возражения, но Андрей уже ушёл.
Когда гости разошлись, Людмила Дмитриевна мыла посуду. Андрей подошел, обнял её сзади.
— Спасибо, сынок. — Её голос был тёплым. — За то, что встал на мою защиту.
— Мам, прости, что так поздно.
— Лучше поздно, чем никогда. — Она повернулась, коснулась его щеки. — Знаешь, что самое главное? Ты не просто защитил меня. Ты показал всем, что цениш то, что я делаю. А для матери это дороже любых слов.
Андрей крепче обнял её.
— Я всегда ценил. Просто не умел показывать.
В дверях показалась Карина. Постояла, наблюдая эту картину. Потом тихо развернулась и ушла.
А Людмила Дмитриевна улыбалась, гладя сына по волосам. На столе лежали две пустые тарелки от торта. На одной — остатки мастики. На другой — несколько вишенкиных косточек.
И эти косточки говорили о большем, чем любые фигурки из сахара.
Я же гадалка, а не синоптик.